Вечером того же дня мы побывали еще у оптометриста Сью доктора Терезы Руджеро, которая рассказала, как Сью впервые пришла к ней на консультацию в 2001 году. Тогда больная жаловалась на ощущение напряжения в глазах, особенно при вождении автомобиля, на расфокусировку зрения и даже на вибрацию видимых предметов, но ни словом не обмолвилась об отсутствии у нее стереоскопического зрения.
Доктор Руджеро сама была, как она призналась, очень довольна тем, что, овладев техникой совмещения двух изображений, Сью овладела и способностью к стереоскопическому зрению. Сознательные усилия, направленные на приведение глаз в положение, необходимое для бинокулярного зрения, были, по мнению доктора Руджеро, решающими для качественного скачка. Доктор Руджеро подчеркнула также, что, помимо быстрого развития способности к стереоскопическому зрению, большую роль сыграла твердая решимость Сью удержать и развить эту способность, каких бы трудов это ей ни стоило.
Утомительную глазную гимнастику для развития бинокулярного зрения ей приходилось делать по двадцать минут в день. Выполняя эти упражнения систематически, Сью убеждалась, что с каждым днем способна проникать взглядом и ощущать глубину пространства на все большем расстоянии, в то время как поначалу она была доступна ей только на расстоянии вытянутой руки. Острота стереоскопического зрения продолжала улучшаться, и Сью видела глубину пространства при все меньшей разнице между изображениями. Однако стоило ей сделать шестимесячный перерыв, как наступил регресс. Это чрезвычайно расстроило Сью, и она снова приступила к ежедневным упражнениям с почти маниакальным упорством.
Для описания процесса овладения стереоскопическим зрением Сью прибегает к кинетической метафоре, сравнивая его с процессом обучения ходьбе. «Мне пришлось разработать новую хореографию движения глаз, – написала она мне совсем недавно. – Я учусь двигать глазами согласованно. Только после этого оживают спящие бинокулярные контуры предметов, и я снова начинаю видеть стереоскопическую картину мира».
Сью продолжала упорно работать над своим стереоскопическим восприятием и над остротой стереоскопического зрения, и утраченная способность к восприятию глубины пространства вернулась к ней. Более того, она сумела развить новую способность, которой не было во время нашего посещения. Теперь Сью способна разглядеть точечные стереограммы. На первый взгляд эти скопления тысяч точек ничего не изображают. Но если посмотреть на такую картинку через стереоскоп, точки начинают какое-то странное вихревое движение, после чего возникает потрясающая иллюзия – изображение или контур чего-то внезапно оказываются намного выше или, наоборот, ниже плоского листа бумаги. Восприятие этой иллюзии требует некоторой тренировки. Ее не всегда могут наблюдать даже люди с нормальным стереоскопическим зрением. И все же это самый достоверный тест на стереоскопию, недоступную монокулярному восприятию. Только стереоскопическое совмещение видимых обоими глазами тысяч точек, расположенных якобы случайным образом, позволяет мозгу сконструировать трехмерное изображение57.
Дэвид Брустер, ученый девятнадцатого века, вдохновленный работами Уитстона, наблюдал сходные формы стереоскопической иллюзии. Глядя на обои с повторяющимися дробными мотивами, он наблюдал, что иногда, при соответствующей конвергенции или дивергенции глаз, рисунок начинает дрожать, перемещаться, а потом превращается в стереоскопический рельеф, который парит либо над, либо под плоскостью обоев58. Брустер написал об этой стереоскопической иллюзии, думая, что был первым, кто наблюдал этот феномен. Хотя подобные «автостереограммы» были известны еще тысячелетия назад, о чем свидетельствуют произведения исламского и кельтского искусства, например, да и не только они. Многие средневековые манускрипты, такие как Келлская книга или Линдисфарнское Евангелие, содержат очень замысловатые иллюстрации, выполненные с такой изощренностью, что возникает иллюзия их рельефности. (Джон Сисни, палеобиолог из Корнельского университета, предположил, что такие стереограммы служили чем-то вроде «знака принадлежности к образованной элите Британских островов в седьмом-восьмом веках».)
В последние два десятилетия автостереограммы приобрели широкую популярность в серии книг «Magic Eye». Эти иллюзии представляют собой некие изображения, которые можно рассматривать без стереоскопа. Они состоят из горизонтальных рядов повторяющихся «обойных» узоров, слегка отличающихся между собой. На первый взгляд все эти ряды расположены на одном уровне в плоскости рисунка, но при надлежащей конвергенции или дивергенции глаз, когда каждый из них фиксируется на разных рядах, возникает потрясающая стереоскопическая иллюзия. Сью очень любит эти картинки, они придают новое измерение ее вновь обретенной жизни в стереоскопии: «Я нахожу эти обойные автостереограммы легкими и чрезвычайно меня волнующими, – написала она недавно, – вероятно, потому, что, разглядывая их, я регулярно упражняюсь в конвергенции и дивергенции».
Летом 2005 года мы с Бобом Вассерманом нанесли Сью еще один визит, на этот раз в Вудс-Хоуле в штате Массачусетс, где она вела курс по нейробиологии. Мне она писала, что залив здесь иногда наполняется светящимися организмами, преимущественно динофлагеллятами, и она получает большое удовольствие, плавая среди них. Мы приехали в середине августа, в самый подходящий сезон для купания. Вода и вправду буквально горела от скопления светящихся созданий («Noctiluca scintillans – мне очень нравится это название», – сказала Сью). С наступлением темноты мы спустились на берег, вооружившись масками и трубками. Свечение воды было заметно с берега, словно море кишело светлячками, а когда мы погрузились в воду и принялись плавать, тучи миниатюрных фейерверков заполыхали вокруг наших рук и ног. Эти светящиеся точки пролетали мимо наших глаз, как звезды мимо «Энтерпрайза», достигшего скорости нуль-транспортировки. В одном месте, где светлячков было особенно много, Боб сказал: «Как будто плывешь сквозь звездную галактику, сквозь шаровидное скопление».
Услышав это, Сью сказала: «Теперь я вижу их в трехмерном пространстве, а раньше они казались мне мерцающими на плоскости». Здесь не было контуров, границ и больших предметов, содействующих окклюзии или задающих перспективу. Не было никакого контекста – мы словно погрузились в громадную точечную стереограмму. Сью видела светящихся динофлагеллятов на различной глубине и на любом расстоянии – видела в трехмерном пространстве. Нам хотелось более подробно расспросить ее об ощущениях, но Сью, которая обычно охотно отвечает на такие вопросы, была так зачарована красотой морских светлячков, что не стала этого делать. «Хватит рассуждать, – сказала она, – вернемся к нашим фонарикам!»
Пытаясь найти аналогию своим переживаниям, Сью в своем первом письме ко мне писала, что ее опыт может быть сродни опыту человека, который родился с абсолютной цветовой слепотой, воспринимал мир только в оттенках серого цвета – и вдруг обрел способность воспринимать его во всей цветовой гамме. Такой человек, писала она, «будет, вероятно, ошеломлен красотой мира. Сможет ли он насмотреться на него?». Мне понравилась поэтическая аналогия Сью, хотя в справедливости ее сравнения я не уверен. Мой друг и коллега Кнут Нордби, страдавший полной цветовой слепотой, считал, что получение способности различать цвета в конце жизни, прожитой без этой способности, может оказаться большим ударом. Восприятие цвета было бы трудно или даже невозможно интегрировать в сложившуюся картину мира. Цвет остался бы непонятным, не вызывал бы никаких ассоциаций и не имел бы смысла для такого человека, например, как он.
Опыт Сью со стереоскопией не был, однако, ни неуместным, ни бессмысленным. Испытав кратковременную растерянность, она полностью восприняла новую способность и прочувствовала ее не только как некий бонус, но как естественное и восхитительное углубление существовавшего прежде зрения. Правда, Сью чувствует, что суть не в количественном приросте. Стереоскопия, полагает она, – это нечто новое и совершенно другое59. Причем это распространяется даже на восприятие таких двухмерных объектов, как фотографии, кинофильмы или живописные полотна. Все перечисленные изображения Сью теперь находит более «реалистичными» – вновь обретенная способность к стереоскопии позволяет ей представлять мир таким, каким он раньше был ей недоступен.
Дэвид Хьюбел с большим интересом отнесся к истории Сью и даже вступил в переписку с нами. Он особо подчеркнул, что пока что мало что известно о клеточных основах стереоскопии. Мы не знаем, имеются ли у животных бинокулярные клетки, отвечающие за детектирование различий в изображениях (сам Хьюбел считает, что имеются). Врожденное ли это качество или приобретенное? Мы не знаем также, что происходит с бинокулярными клетками, если косоглазие препятствует их развитию в раннем возрасте. Что еще важнее, не знаем, способны ли эти клетки восстанавливаться, если люди позднее обретают способность к бинокулярному совмещению изображений на сетчатках. Относительно Сью он писал: «Мне кажется, что у нее [восстановление стереоскопического зрения] произошло слишком быстро для восстановления нервных связей, и я скорее склонен думать, что аппарат стереоскопического зрения у нее был интактен и готов к работе и только ждал, когда произойдет совмещение изображений». Хотя, писал Хьюбел, «это всего лишь мое предположение».
