Да, говорю я себе, это звучит чудовищно до-дарвинистски. Споры о творце и творении ушли в прошлое вместе с деизмом XVIII в. Аргументы такого типа вышли из моды в век науки. Мы не знаем[102] в той степени, чтобы это могло быть научно подтверждено или отнесено к эмпирическому учению, есть ли Создатель по ту сторону произведения. Все, что мы можем себе позволить как современные люди – наблюдать за теми, кто принимает вызов по зову ангела, когда в их жизни неожиданно появляются трансформирующие образы и возможности.
Они творчески принимают эту синхроничность и посредством этого взаимодействия трансформируются и констеллируют взрослое психологическое имаго. Но личности, способные к трансформации, вовсе не жаждут сознательно кризисов или вступления в главные отношения своей жизни – не больше, чем гусеница желает линьки или метаморфозы. И конечную форму имаго они также не выбирают. Периоды глубокой трансформации часто переживаются как темная ночь души. Нет никаких свидетельств грядущего. В эволюции имаго наступил этап окукливания, и план его не постижим сознанием.
Обсудив (в главе 1) процесс трансформации в среднем возрасте, выяснив (в 2 главе), что трансформация происходит посредством трансформирующих образов, и описав (в главе 3) один из контекстов, в котором происходит зрелая трансформация – близкие отношения, я перехожу теперь к последней главе с желанием обсудить свободную и восхитительную творческую способность, дар психологического имаго. Для этого я снова обращусь к образу бабочки.
Этот обзор включает в себя три очень сжатые биографии чрезвычайно одаренных людей, чьи жизни являются примером трансформации и полностью осуществленного формирования имаго. Я надеюсь, что эти краткие портреты покажут, как врожденные имагинальные диски, заключенные в личности, выдвигаются на передний план и сводятся воедино для реализации всех способностей, сознательных установок и деятельности взрослого человека и каким образом получившееся в результате имаго в дальнейшем отражается на судьбе личности и направляет ее во второй половине жизни.
Когда психологическая самость – взрослое имаго – образовывается и полностью осознается во второй половине жизни, человек приобретает свободу расширять способы выражения психической энергии и реализовывать ее особым и высоко творческим образом[103]. Имаго открывает новые горизонты, а также определяет индивидуальный психологический стиль. Оно дает личности эту возможность, поскольку соединяет в себе самые важные оппозиции индивидуальной психики – низшее и высшее, священное и мирское, сознательное и бессознательное – в единый паттерн. Имаго – это внутренняя структура, состоящая из психических полярностей и, таким образом, часто представляющаяся чем-то гротескным и грубым с натуралистической точки зрения, подобно Ребису. Но эта нехватка сознательной лакировки и совершенства дает возможность овладеть огромным потоком жизненной энергии и найти для него русло, функционируя как ведущий, высвобождающий и направляющий символ. Формирование имаго является непременным условием для полной зрелой свободы быть самим собой и стать именно той личностью, которой человек стремится быть на самом глубоком уровне. Ограничения, навязанные предшествующим формированием персоны, социальными и психологическими рамками, накладываемыми на человека его психологической идентичностью, преодолеваются большей частью за счет активного присутствия имаго. Благодаря этому символическому образованию личность становится открытой для получения опыта и выражения присущей ей целостности в большей степени, чем это было возможно ранее. Имаго эквивалентно зрелой цельности и, как предположил Джон Биби в своей книге «Глубинная целостность» (Integrity in Depth), целостность преодолевает характер (при этом не отменяя его). Я вижу широкую свободу использования воображения и применения врожденного дара в рамках четко выраженного индивидуального стиля у трех людей, которые рассматриваются в этой главе.
Я выбрал троих, чьи биографии, по моему мнению, демонстрируют полностью сформировавшееся имаго и, как следствие, целостность трансформированной личности: Рембрандта Ван Рейн, Пабло Пикассо и Карла Юнга. Эти трое мужчин далеко не являются святыми или безупречными героями, но случае каждого из них, несмотря на очевидно проблематичную структуру характера, ясно просматривающуюся и во второй половине жизни, функционирование зрелого имаго направлено на выражение и ориентацию проявлений психической энергии. Хотя имаго выходит за пределы характера, оно не разрушает и не изменяет его фундаментальную структуру. Оно добавляет психической структуре новое измерение.
Я выбрал эти личности в качестве примера не потому, что я считаю, что они являют собой высшие моральные или духовные идеалы, а потому, что каждый из них, без сомнения, достиг ясно выраженного имаго. Все трое прожили долгую и чрезвычайно творческую жизнь, оставив после себя четкие свидетельства процесса трансформации и его сухого остатка в своих трудах. Художники Рембрандт и Пикассо вложили подробную летопись процессов трансформации в свои полотна, особенно в автопортреты, а Юнг оставил письменные свидетельства собственной трансформации и материальный памятник своей целостности в форме каменной башни, которую он построил в Боллингене.
Поскольку эти процессы выражены вовне, в художественных образах и письменных работах, доступных для всех, их можно изучать и размышлять над ними. Несмотря на то, что жизни этих людей во многом отличались, всем троим было свойственно живое изображение зрелого имаго, которое одновременно и характеризовало их, и освобождало для выражения их душевного и духовного потенциала.
Я выбрал этих трех людей также и потому, что, помимо всего прочего, они сильно отличались друг от друга – во избежание преставления о том, что все трансформационные процессы должны сводиться к появлению имаго сходного типа. Имаго человека так же разнообразны, как и бабочки. Можно привести практически бесконечное множество примеров, но ограниченность во времени и пространстве заставляет меня сузить свой выбор. Я рассматривал также женскую кандидатуру – в качестве первого претендента для исследования мне на ум пришла Элеонор Рузвельт[104], а также Джорджия О'Кифи[105] и Фрида Кало[106], но я решил использовать исторический контраст между традиционным (Рембрандт) и современным имаго (Пикассо и Юнг).
Необходимо еще раз подчеркнуть, что приведенные ниже краткие биографические виньетки замыслены просто как иллюстрации, и я никоим образом не предлагаю рассматривать этих людей как идеал или модель для подражания. Каждый из них был ограничен своей собственной структурой характера, историческим периодом и культурой, но каждый преодолел пределы этих ограничений, воплотив имаго архетипического и трансцендентного измерения. Это три примера обожествления в юнговском понимании этого термина, однако они радикально отличаются друг от друга. Разные боги ведут к разным имаго. И хотя мы можем подтвердить, что все боги суть Единый Бог, конкретных его проявлений множество, и смотря на мир эмпирически, мы встречаем множественность.
Рембрандт ван Рейн родился в Лейдене 15 июля 1606 г. и прожил все свои шестьдесят три года в Голландии. Его отец Харменс Герритц ван Рейн был мельником, обратившимся в кальвинизм; его мать Нелтье Виллемсдохтер ван Зейдтбрук осталась католичкой. Рембрандт был восьмым из девяти детей традиционной голландской семьи среднего достатка. Он был единственным ребенком, который избрал для себя карьеру художника. Это решение он принял сам. В четырнадцать лет отец отправил его изучать юриспруденцию в Лейденский университет, но после нескольких месяцев он бросил учебу и пошел подмастерьем к Лейденскому художнику Якобу ван Сваненбургу. Несмотря на то, что Рембрандт был образованным человеком, он не оставил после себя письменных свидетельств. Все, что о нем известно, содержится в нескольких ранних биографиях и в записях о его профессиональных и финансовых соглашениях. Более важно то, что мы можем узнать о развитии его внутреннего мира по его великим живописным полотнам. Уже в юношеских работах проявилась его энергичная, живая и предприимчивая личность. Рембрандт обладал поразительным природным талантом. Он быстро превзошел своих учителей, проявляя блестящую решительность и экспрессию, которые будут характеризовать его работы на протяжении всей жизни.
О жизни и картинах Рембрандта написано множество книг. Я представлю некоторые из них, но я не предполагаю здесь обобщать или повторять уже сказанное. Мне интересно рассмотреть его работы, особенно автопортреты, как свидетельства психологической трансформации и формирования имаго. Общие этапы психологического развития Рембрандта можно прочитать в его автопортретах. Они отражают то, что видит Рембрандт, когда смотрится в зеркало, и то, что он хочет показать зрителям – путь взросления и обретения зрелости европейским художником его времени. А психологически натренированному взгляду в них видно и то, что проявляется в его психике по мере взросления и метаморфозы в имаго, которым он должен был стать.
