Вот что писал журналист Джордж Август Сала о "лошадницах": "О амазонки, кавалеристки, лошадницы! Что может сравниться с парком в четыре часа пополудни в разгар сезона? Смотри, как эти сильфиды летают в восхитительных опьяняющих шляпках: у кого традиционный цилиндр с разлетающейся вуалью, у кого проказливая широкополая шляпка или элегантный кавалерийский шлем с плюмажем. Когда радостная кавалькада проносится мимо, порыв ветра время от времени приподнимает чью-нибудь юбку и являет нашим глазам зрелище крошечного кокетливого башмачка с каблучком армейского образца, туго обхватывающего ножку в рейтузах".
Сала приписывали авторство порнографической "Тайны Вербенового дома", непристойной сказки о школе для девочек, где внимание читателей привлекало в основном описание женского белья. Забавно, но автор осуждает "женские рейтузы для верховой езды", "замшевые, с черными штанинами", он считает их неприличными, поскольку они, во-первых, сшиты по мужской моде, а во-вторых, слишком туго обтягивают тело. "Каблук военного образца" имел шпору, что вызвало вал корреспонденции, более года поступавшей в "Журнал английских домохозяек". Зачинщиками стали три автора, чьей задачей было спровоцировать эротический интерес. "Мартингал" представлялся австралийцем, "Эперон" – бывшим кавалерийским офицером, инструктором школы верховой езды для дам, "Эперон" – второй женщиной, не желавшей открывать свое имя. Про себя она поведала лишь то, что имела обыкновение пришпоривать "любую лошадь".
Первым прислал письмо "Мартингал", и стиль его письма заставляют думать о почерке Сала. (Он был очень разносторонним журналистом!) "Я совершенно убежден, что небольшая шпора – отличное дополнение к хорошенькому сапожку. Кстати, женские амазонки так коротки, что не прикрывают ногу, их носят из чувства приличия. Прочитав все о женской выездке, я пришел к убеждению, что нет ничего лучше для лошади, чем замаскированная сталь. Привыкшая к шпорам лошадь без них никогда не будет вести себя хорошо. …Нет способа проще и эффективнее, чем осторожно ткнуть лошадь острой шпорой – тупая не годится, никакой хлыст не производит такого эффекта, как легкое касание шпорой. Когда несколько дам попросили у меня шпоры, я перепробовал несколько моделей и нашел, что лучше всего та, что состоит из пяти очень тонких длинных лезвий. Это вдвое меньше, чем обычно, зато их длина в два раза превышает обычную. Я сделал их по описанию одной леди, очень авторитетной. Дамам понравилось мое изобретение, они нашли такие шпоры очень эффективными".
Неудивительно, что письмо вызвало недоуменный протест наивных наездниц, ведь подобные шпоры могли причинить лошади ужасную боль.
Сегодня, когда женщины сидят в седле по-мужски, столь жестокое поведение вызвало бы бурный протест, но во времена "хорошеньких наездниц" оно никого не шокировало.
Эти письма упомянуты нами как образчик завуалированной порнографии викторианской Англии.
Они полны эротических символов: лошадь, наездница-госпожа, садо-мазохистские аллюзии, фаллические символы – хлыст, шпора, женский сапог для верховой езды…
Следует отметить, что и в наши дни завуалированная порнография время от времени встречается в самых респектабельных журналах. Совсем недавно одна из самых известных английских газет поместила фотографию женщины в костюме для верховой езды, раскинувшуюся на траве в призывной позе, в руке она самым недвусмысленным образом держит хлыст. Это была реклама женского дезодоранта.
Часть 6. Издатели, цензура, закон.
Рассмотрим теперь меры, направленные на ограничение или полный запрет издания и распространения эротических и порнографических изданий. Самым строгим цензором всегда была римскокатолическая Церковь, ревностнее всего действовавшая в эпоху Реформации. В 1559 году папа Павел IV передал в Инквизицию список запрещенных книг. В 1564 году Трентский Собор рассмотрел его и утвердил этот перечень. С тех пор он неоднократно обновлялся и известен ныне как "Индекс" – Index Librorum Prohibitorum. В то время Церковь не очень заботила печатная порнографическая продукция, если только сальности не смешивались с ересью, сатирой или нападками на Церковь, как в случае с "Декамероном", который правоверным было запрещено читать в "неподчищенном" виде.
Такова была официальная политика Ватикана. На сегодняшний день в "Индексе" содержатся названия более четырех тысяч книг, не рекомендуемых католикам всего мира ни в одном переводе. Никто не может ни читать их, ни владеть ими без особого разрешения, дающегося в исключительных случаях.
По словам Ст. Джона-Стевалла, специалиста по законодательству о непристойностях, "Церковь пережила при Реформации такой травматический шок, возникла такая потребность в защите против распада, что "Индекс" не был бессмысленной затеей. Полезен ли он сегодня – другой вопрос".
Последний выпуск "Индекса" появился в 1948 году. Он не содержит "тяжелой" порнографии, попадающей под общий законодательный запрет, но включает отдельные эротические сочинения или книги с эротическими сценами, такие, как "Памела" Ричардсона, все романы Бальзака, отца и сына Дюма, Стендаля и Золя. В 1952 году список дополнили романами Альберте Моравиа.
Идея "Индекса" о том, что запрету подлежит порнография не сама по себе, но в союзе с критикой установлений власти, проводилась в жизнь в Англии после Реформации. Все, заподозренное в непристойности, подлежало рассмотрению церковными судами, потом осуществлять контроль пришлось монарху, который давал разрешение на всю печатную продукцию. Разрешительный "Акт" был отменен в 1695 году, и попыток реанимировать его не делали. Историки настойчиво вторят друг другу, что гражданские суды Англии начали наказывать за непристойность в 1727 году, когда был осужден издатель и книгопродавец Эдмунд Керл, чей адвокат утверждал, что непристойность не является преступлением в рамках общего права. Делу придавали большое значение, и Керла выставили государственным преступником. В действительности же еще до случая с Керлом имели место подобные судебные преследования. После исчезновения "Разрешительного Акта" из кодекса, обвинения в непристойности попали под юрисдикцию обычных судов, а печатание неприличной книги стало преступлением.
Разрешительный акт 1662 года был направлен против "еретических, подстрекательных, раскольнических или преступных книг и памфлетов", в том числе и против непристойностей, но за них не наказывали чересчур серьезно. Акт возлагал ответственность за выявление нежелательных изданий на правительственных агентов, которые должны были предъявлять их государственному секретарю. Самым известным и ненавидимым агентом был Роберт Стефенс. В 1677 году молодой книготорговец по имени Уэллс, имевший магазин у Собора Св. Павла, продал несколько эротических книг, которые ввез из Амстердама, в том числе "Школу для девочек". Впрочем, ему повезло: правительственным указом его магазин был закрыт всего на несколько часов. В 1683 году по докладу Стефенса был оштрафован некий Джон Уикинс за печатание "Красноречия шлюх", английского перевода "La Retoricadelle Puttane" итальянца Ферранте Паллавичино, который описывал жизнь проституток и искусство обольщения. (Автор пострадал больше своего английского издателя: его осудили во Франции в 1644 году, два года спустя после выхода первого издания книги, но не за порнографию, а за антиклерикальный уклон). Затем в 1689-м и в последующие годы, состоялось несколько судебных преследований в связи с книгами Рочестера, особенно со сборником "Стихи на разные случаи" и пьесой "Содом". Уничтожение книг по приговору суда, которое обычно связывают с Актом лорда Кэмпбелла от 1857 года, вошло в обиход во второй половине семнадцатого века. 12 октября 1696 года газеты сообщали, что "целый воз непристойных книг, возвещающих разврат, был сожжен возле Гейтхауза в Вестминстере мистером Стефенсом, правительственным агентом, в присутствии судьи и констебля. По нашим сведениям, книги принадлежали одному итальянцу-бернардинцу".
В начале правления королевы Анны правительство внезапно решило передать ведение подобных дел в Суд Королевской Скамьи Вестминстер-холла, возможно, из-за мягкости приговоров суда низшей инстанции.
Первое дело в Королевском Суде, на прецедент которого впоследствии возлагал большие надежды Керл, было направлено против Джеймса Рида и Анджело Картера за публикацию порнографической поэмы "Пятнадцать неприятностей от девственности". Прокурор заявлял, что ответчик виновен в той же степени, что сэр Чарльз Седлей в эпоху Карла II. Но суд с ним не согласился. "Эти грязные вирши никого не задевают. – заявил судья Поуэлл, оправдывая подсудимых, – клевета же всегда направлена против кого-то лично. Суд должен заниматься этой проблемой, но у нас нет закона, позволяющего наказывать развратников, и мы не имеем права сами написать его. Что касается дела сэра Чарльза Седлея, то дело было гораздо серьезнее". Как объяснил судья, Седлей издевался над стоявшими внизу людьми, швыряя в них бутылки.
