– Справимся. Мальчики, правда ведь справимся? – пропела я.
Закись азота улетучивается не сразу, и должно пройти время, чтобы эйфория улеглась.
Судя по датам, зачатие нашего третьего ребенка произошло, когда мой муж был в море. Но если в вопросах глажки он перфекционист, то в подсчетах, очевидно, дал промашку; да и я вынуждена признать, что с датами какая-то путаница. Впрочем, научная точность – не мой конек.
На УЗИ в двадцать недель я отправляюсь вместе с мальчишками.
– Бог мой, да вам некогда скучать! – с завистью восклицает невозможно молодая и на редкость проницательная врачиха, обмазывая меня гелем.
Я слишком измотана, чтобы комментировать ее справедливое умозаключение, поэтому просто лежу на кушетке и наслаждаюсь горизонтальным положением. Мое измученное тело, думаю я с отчаянием и гордостью, закалилось лучше, чем правительство в постоянной схватке с инфляцией. Я уже не помню, что такое «нормальное телосложение».
– Так… Вот он… Похоже, все отлично. Сейчас проведем кое-какие замеры…
– Он? – подаю я голос и напрягаю все брюшные мышцы, чтобы оторвать голову от подушки. – Вы сказали «он»?
– Я так сказала? Прошу прощения. Я всегда говорю «он». Вы хотите знать пол малыша?
Мы переглядываемся с Отцом Мальчишек и дружно киваем. Этот вопрос в отличие от слегка незапланированной беременности мы обсуждали подробно – благо бессонных ночей выдалось немало.
Перед рождением Разумника и Бинома мы не хотели заранее узнавать пол ребенка. Не хотелось портить сюрприз. Но на этот раз все по-другому. Сейчас я уже не испытываю потребности в новых сюрпризах: как истинный бойскаут, я предпочитаю девиз «будь готов».
Каков бы ни был ответ, мне лучше знать его сейчас, пока я в своем уме и способна держать себя в руках. Потом мне будет сложнее пережить стресс. Организм просто не справится с эмоциональным потрясением. В глубине души, втайне тоскующей по дочке, я знаю, что рискую поддаться унынию, когда все вокруг будут ждать от меня восторга. Поэтому мне необходимо знать правду – и сейчас же.
Задолго до своего четвертого дня рождения я начала выпрашивать у родителей пупса «Крошечные слезы». Я страстно мечтала об этой круглолицей кукле, которая плакала «настоящими» слезами и писала «по-настоящему» из крохотной дырочки. Мне хотелось нянчить ее, наряжать, гладить ее платиновые синтетические волосы. Я гордо возила мою красавицу в коляске и баюкала по вечерам, напевая песенки, которые пела мне мама. Я любила ее больше жизни, мою куклу по имени Кэти.
Когда мне исполнилось шесть, Кэти получила отставку. Потому что ее место заняла Синди. Это была красотка с невероятно длинными ногами и роскошными локонами, в полосатом желто-оранжевом спортивном костюме и каучуковых красных туфельках на опасно высоких каблуках. В моем «домике» под кроватью мы с Синди за неимением у меня сестер быстро стали закадычными друзьями. Мы говорили о лошадях, сплетничали про «лучшую подругу» (подруги постоянно менялись), обсуждали моего несносного Старшего Брата, который терпеть не мог девчонок. Он не выказывал ни малейшего интереса к Синди. К счастью, это было взаимно. Синди целиком принадлежала мне.
Царствование Синди оказалось непродолжительным. Потому что незадолго до моего седьмого дня рождения силиконовую Синди вероломно сместила настоящая Ребекка. Ребекка – младенец с большими круглыми глазами и румяными щечками – была моей скандинавской кузиной, и в то лето ей требовалась настоящая нянька. В моем лице.
Я охотно впихивала в ее открытый рот бесконечные ложки пюре, смешно копируя ее мимику. С восторгом щекотала ей животик, вызывая приступы веселого смеха. На седьмом небе от счастья, я даже меняла ее вонючие памперсы, наслаждаясь – да-да, именно наслаждаясь! – возможностью применить свой многолетний игрушечный опыт к живому существу. В то лето Ребекка мало спала днем – стараниями чересчур усердной «мамочки-кузины».
Так что все эти минуты, часы и дни, проведенные с Кэти, Синди и Ребеккой, эти нескончаемые переодевания, плетение косичек, превращения в маленьких принцесс подготавливали меня и вселяли надежду на то, что когда-нибудь я все-таки стану Мамой Девочки – хотя бы раз в этой жизни, отныне наполненной мальчишками.
Я хочу увидеть существо, похожее на меня, говорящее как я, живущее как я – ведь пока мне приходится любоваться своим генотипом лишь в его мужской реализации. Хочу сжать руку своей дочери, как когда-то мама сжимала мою руку, хочу ругать неподходящих бойфрендов за ее спиной, хочу светиться материнской гордостью за дочь-невесту.
Что греха таить, я мечтаю покупать полосатые колготки и цветастые сарафаны. И плести эти чертовы косички из настоящих волос!
Но, увы, уже три десятка лет прошло со времен царствования Ребекки, а обстоятельства по-прежнему против меня. Два мальчика за два года, и номер три не за горами. Шансы на то, что наше гиперактивное третье дитя окажется женского пола, как подсказывают народные приметы и научные данные (очевидные на пятом месяце), практически равны нулю.
Узистка снова поднимает свое оружие массового уничтожения иллюзий:
– Да, так и есть, миссис Эванс, ошибки быть не может… Это мальчик.
Я с трудом сглатываю подступивший комок, улыбаюсь сквозь слезы Отцу Мальчишек. Сжимаю потные ручки сыновей.
– Послушайте, ребятки, – хрипло произношу я, – у нас будет маленький мальчик!
– Иссё блатик? – спрашивает наш двухлетний почти уже свергнутый король, переводя взгляд с моего живота на экран.
Я вытираю слезы и широко улыбаюсь:
– Да, детки. Иссё один блатик.
Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Никаких тебе «Крошечных слез», никаких колготок, принцесс и розовых оборок. Я вступаю в ряды многодетных Матерей Мальчишек.
Непоседа появляется на свет с поразительным проворством. Вот я ем жареную картошку в больничной столовой, а в следующую минуту она выскакивает из меня вместе с ребенком. С тех пор я держусь подальше от жареной картошки. Судя по всему, она способствует деторождению.
Непоседа – крупный, светловолосый и безумно красивый малыш; его родители тотчас по уши влюбляются в него.
Через сутки после его рождения мы с Отцом Мальчишек, теперь уже окончательно остепенившимся, выводим нашу маленькую банду на праздничный обед с креветками в местном пабе. Устраиваемся в укромном уголке. Разумник и Бином мастерят конструкции из пакетиков с кетчупом, в то время как Непоседа подключается к источнику питания. Официантка подходит к нашему тестостероновому столику.
– О, вы только посмотрите! – восклицает она. – Какое очаровательное семейство! – (Я розовею от послеродовых гормонов и материнской гордости.) – И эта совсем еще кроха. Сколько ей?
Я убираю шелковистую прядку с лобика Непоседы.
– На самом деле это «он», – поправляю я.
– Уф, э-э… прошу прощения. Я не поняла. Ну ничего, не переживайте! – пищит она, но энтузиазма в ее тоне поубавилось.
– Не переживать? – повторяю я, вскидывая брови и оглядывая своих старшеньких, к счастью увлеченных игрой.
– О, я… э… я хотела сказать… – Официантка безуспешно пытается сгладить бестактность. – Впрочем, у вас еще есть время обзавестись девочкой!
Если бы мои брови могли взметнуться еще выше, то, наверное, соскочили бы со лба.
– Ну то есть… – Теперь ее очередь краснеть. – Ладно… Так что вам предложить?
Я устремляю на нее взгляд, исполненный послеродовой суровости.
– Полагаю, в вашем меню горькая чаша не значится? – елейным голосом спрашиваю я. – Если нет, тогда я буду креветки. Без картошки.
Она кивает, робко улыбается и спешит на кухню.
Пусть это будет тебе уроком, думаю я, целуя своих сынишек, одного за другим.
Никому не советую связываться с Мамой Мальчишек.
Вы понимаете, что вступили в Сообщество Мам Мальчишек, когда слышите:• Неужели все они – ваши?
• Фантастика… это же половина футбольной команды! (обычно от мужчин)
• Не переживайте – у нас девочка только с четвертого раза получилась! (обычно от женщин)
• Какая же вы молодчина! (иногда)
• Бедняжка! (часто)
• Ну и повезло же вам! (однажды)
• Как же вы справляетесь?
• Да у вас забот полон рот!
• И, наконец, неизбежное: «Ну что… теперь ждете девочку?»
ТРЕБУЕТСЯ:
Чудо-Женщина на роль Мамы МальчишекКлиент ищет особу женского пола для ухода за тремя неуправляемыми мальчишками и их вечно отсутствующим отцом.
Требования к кандидату: умение из кусочка мяса приготовить гору жаркого, отвечать на бесконечные мальчишеские «почему?» и обладать притупленным обонянием. Любовь к тяжелой домашней работе приветствуется.
