Здесь возникает множество вопросов. Предположим, он не верит сообщениям органов здравоохранения о курении или, если он им верит, убежден, что лучше на 20 лет меньше прожить, чем отказаться от этого удовольствия. Очевидно, в таком случае для него не существует проблемы выбора. Но, возможно, проблема лишь замаскирована. Его осознанные мысли могут быть не чем иным, как рациональным объяснением его ощущения, что ему все равно не выиграть этой битвы, даже если он попытается. По этой причине он может предпочесть вести себя так, как будто и не надо выигрывать никакой битвы. Но, независимо от того, осознана или нет проблема выбора, речь, в сущности, идет о том же выборе. Речь идет о выборе между образом действия, продиктованным разумом, и образом действия, продиктованным иррациональными пристрастиями. Согласно Спинозе, свобода основывается на "адекватных идеях", которые, в свою очередь, базируются на ощущении и восприятии действительности и определяют действия, обеспечивающие самое полное развитие психического и духовного проявления человека. Человеческая деятельность, по Спинозе, каузально определяется страстями или разумом. Если человек одержим страстями — он раб, если он подвластен разуму — он свободен.
Иррациональными являются такие страсти, которые пересиливают человека и заставляют его действовать вопреки своим истинным интересам. Они ослабляют и разрушают его силы и заставляют его страдать. В проблеме свободного выбора речь идет не о том, чтобы выбрать между двумя одинаково хорошими возможностями, речь идет не о выборе, поиграть ли в теннис или совершить прогулку, посетить друга или остаться дома и почитать. При свободном выборе в смысле детерминизма или индетерминизма речь постоянно идет о том, решиться ли на лучшее или худшее. Причем лучшее или худшее постоянно затрагивает фундаментальный моральный вопрос жизни, при котором речь идет о дальнейшем развитии или регрессии, о любви или ненависти, о независимости или зависимости. Свобода означает не что иное, как способность следовать голосу разума, здоровья, благополучия и совести против голоса иррациональных страстей. В этом плане мы вполне согласны с традиционной точкой зрения Сократа, Платона, стоиков и Канта. Однако мне хотелось бы особо выделить, что свобода следовать заповедям разума является психологической проблемой, которую можно исследовать дальше.
Сначала вернемся к нашему примеру с человеком, который стоит перед выбором курить ему эту сигарету или не курить, или, другими словами, стоит перед проблемой, свободен ли он последовать своему разумному намерению. Мы можем себе представить человека, о котором мы почти определенно можем сказать, что он не в состоянии выполнить свое намерение.
Предположим, речь идет о человеке, глубоко привязанном к матери и оральнорецептивно ориентированном, который постоянно чего-то ожидает от других, не в состоянии самоутвердиться и потому преисполнен глубоким хроническим страхом. Для него курение является удовлетворением его рецептивной потребности и защитой от собственного страха. Сигарета символизирует для него силу, взрослость, активность, и потому он без нее не обходится. Его потребность в сигарете — следствие его страха, рецептивности и так далее, и потому она столь же сильна, как и этот мотив. Есть точка, в которой эти мотивации столь значительны, что упомянутый индивид будет не в состоянии подавить свою потребность, если в равновесии сил внутри него не произойдет заметного изменения. Можно сказать, что он практически не свободен решиться на то, что, как ему известно, было бы для него лучше. С другой стороны, мы могли бы представить себе человека такой зрелости и продуктивности и столь свободного от всех страстей, что для него было бы невозможно действовать против разума и своих истинных интересов. Но и у него нет "свободного выбора", он не курил бы, поскольку не испытывал к этому влечения.
Свобода выбора не есть формальная абстрактная способность, которую человек либо "имеет", либо "не имеет". В гораздо большей степени здесь речь идет о функции структуры характера. Определенные люди не свободны решиться в пользу добра, поскольку в структуре их характера потеряна способность действовать в соответствии с добром. Некоторые потеряли также способность решиться в пользу зла, поскольку структура характера утратила потребность в зле. Эти экстремальные случаи свидетельствуют о том, что оба человека детерминированы в своей деятельности, поскольку равновесие сил в их характерах не оставляет им выбора. У большинства людей, однако, мы имеем дело с противоречащими друг другу склонностями, которые сбалансированы таким образом, что они могут выбирать. То, как они действуют, зависит от силы тех или иных противоречивых склонностей их характера.
Между тем должно быть ясно, что понятие "свобода"" можно понимать двояко. С одной стороны, свобода — это поведение, ориентирование, составная часть структуры характера зрелой, полностью развитой, продуктивной личности. В этом смысле я могу говорить о "свободном" человеке, так же как я могу говорить о преисполненном любви, продуктивном, независимом человеке. Свободный человек в этом смысле действительно является преисполненным любви, продуктивным и независимым человеком. Свобода в этом смысле покоится не на том, что принимается специальное решение в пользу одного или другого из двух возможных способов действия, а на структуре характера данного индивида, и в этом смысле тот, "кто не свободен больше выбирать зло", является полностью свободным человеком. Другое значение свободы соответствует тому, которым мы до сих пор в основном занимались. Это способность решаться в пользу одной или другой из двух альтернатив. В этих альтернативах, однако, речь постоянно идет о выборе между рациональными и иррациональными интересами в жизни, о росте или стагнации и смерти. Если понимать свободу в этом смысле, то наилучший и наихудший индивиды не имеют свободы выбора, в то время как проблема свободы выбора встает как раз перед средним человеком с его противоречивыми склонностями.
Если мы говорим о свободе в этом втором смысле, возникает вопрос: от каких факторов зависит свобода выбора между противоречивыми склонностями?
Совершенно очевидно, что самый важный фактор следует искать в соотношении сил противоречивых склонностей, особенно касающихся их неосознанных аспектов. Но если мы спросим себя, какие факторы благоприятствуют свободе выбора, даже когда иррациональная склонность более сильна, то поймем, что ясное осознание ситуации является решающим фактором при принятии решения в пользу лучшего, а не худшего. При этом речь идет (1) об осознании того, что хорошо и что плохо; (2) об осознании того, какой способ действия в конкретной ситуации подходит для достижения желаемой цели; (3) об осознании сил, которые стоят за открыто проявленным желанием, то есть об осознании собственных неосознанных желаний; (4) об осознании реальных возможностей, между которыми есть выбор; (5) об осознании последствий, которые повлечет за собой решение в том или другом случае; (6) об осознании того, что осознание, как таковое, нам не поможет, если оно не идет рука об руку с желанием действовать, с готовностью взять на себя боль и лишения, неизбежные, если действовать наперекор своим страстям.
Проверим еще раз эти различные способы осознания. Осознание того, что хорошо и что плохо, есть нечто иное, нежели теоретическое знание того, что в большинстве моральных систем обозначается в качестве хорошего и плохого. Просто перенять традиционное убеждение, что любовь, независимость и мужество — это хорошо, а ненависть, подчинение и трусость — плохо, мало что значит, поскольку это знание есть отчужденное знание, полученное от авторитетов, выведенное из традиции и считающееся истинным лишь потому, что оно происходит из подобных источников. Осознание в нашем смысле означает усвоение знания путем его переживания, эксперимента над самим собой, наблюдения за другими людьми, что приводит к твердому убеждению, а не к "мнению". Однако решиться на общие принципы недостаточно. Помимо этого осознания необходимо понять равновесие внутренних сил и видеть сквозь рассудочность, которая скрывает от нас неосознанные силы.
Например, мужчина чувствует сильное влечение к некой женщине и настоятельную потребность вступить с ней в связь. Он убежден, что имеет такое желание, поскольку она красивая, чуткая, или нуждается в любви, или, поскольку он сам изголодался в сексуальном плане, тоскует по симпатии, он так одинок и т. д. Он может вполне отдавать себе отчет, что испортит жизнь обоих, если вступит с ней в связь, что она боится, ищет защиты со стороны мужчины и потому не оставит его так просто. Но хотя он все это понимает, он продолжает флирт и вступает с ней в любовную связь. Почему? Потому что он осознает свои желания, но не лежащие в их основе силы. О каких силах идет речь? Я мог бы упомянуть одну из многих, которая, однако, зачастую играет большую роль: тщеславие и нарциссизм. Если он вбил себе в голову овладеть этой женщиной в качестве доказательства своей привлекательности и своей ценности, то, как правило, он не осознает свои подлинные мотивы. Он позволяет обмануть себя всем вышеупомянутым ходом рассуждений и многим другим, а действует, исходя из своего подлинного мотива, даже если он не может это осознать и пребывает в иллюзии, что действует из других, разумных мотивов.
