Так и получается, что эта живущая в мечтах и мифах близость, неразрывная связь между матерью и ребенком, ребенком и матерью дается нам изначально, как шанс, как сообщение о том, как оно может быть, но что, не подкрепленное усилием и трудом души и ума, оно так и не становится реальностью.
Возьмите себе за правило: время, которое вы проводите с ребенком – это только его время. Подобно тому, как вы легко говорите ребенку: «Я занята, мне надо убрать, помыть, погладить. Я занята, что ты, не видишь, что я разговариваю, читаю, смотрю телевизор», – точно так же скажите подруге, знакомым: «Я занята, мы играем, читаем, разговариваем», – добейтесь доверия, гарантируйте ребенку, что его время – только его, докажите ему, что он вам важен, нужен, интересен, по крайней мере важнее недомытой посуды или болтовни по телефону, а может быть, даже выхода в свет. И в следующий раз он вас тоже поймет, потому что и у вас, и у него есть еще и свои дела, и они тоже важны и нужны. Это длинная дорога, но она того стоит.
Кому из вас не хочется услышать: «У меня самая лучшая мама на свете»? Кто из вас не хочет со спокойной душой, не людям, а себе сказать: «Я хорошая мать»?
Заключение. Когда не рвется связь
А дальше… Человек рождается, начинает жить, осваивается в мире людей, все это оформляется в иллюзии, проекции, набор требований, ожиданий, соответствий, потому что это обязательные инструменты социализации, вооруженности человека. А дальше очень многое будет зависеть от того, насколько близко внешнее поведение матери соответствует тем иллюзиям и тем проекциям, которые рождаются в ребенке, и от его переживаний, от того, что им прямой передачей получено, от того культурного круга, который он видит, от отношений соседских матерей с их детьми. И чем ближе эта проекция, мечта, образ, к реальности его жизни, тем дольше держится связь, а чем дальше представление ребенка о том, чего ему ждать от матери, от того, что она в действительности ему дает, какое место занимает в его жизни, чем больше разрыв мечты и реальности, тем больше возникает претензий, недовольства, агрессии, несовпадений.
Конечно, в большинстве случаев равновесие соблюдается, чуть туда, чуть сюда… Я часто вспоминаю Франсуазу Саган. Может быть, неточно, не дословно, но, во всяком случае, я помню, она говорила, что до пятнадцати лет считала своих родителей богами, в пятнадцать лет вдруг увидела, что они внезапно неодолимо поглупели, и ушла из дома искать свои победы и поражения, самой переживать свои ошибки и период взросления. Когда она в двадцать пять лет вернулась домой, то поняла, что это самые душевно и духовно близкие и важные для нее люди. Все правильно, так или иначе, все правильно. Можно понять, почему в пятнадцать лет – это период самоутверждения, отделения; можно понять, почему в двадцать пять, когда человек уже переходит в период личности, понимания законов жизни и приходит осознание причин и следствий многих поступков.
Мне кажется, именно так и движется навсегда связанная, но не всегда близкая физически и духовно жизнь матери и ребенка. И если это обоюдное усилие… Ребенок всегда открыт. Он всегда открыт перед родителями, а если схлопывается и закрывается, то это вина родителей, их неумение, отсутствие знаний, душевная лень, больше ничего за этим нет. Всегда можно найти, где что случилось. Не всегда получается идеально, но пусть будет хотя бы такое ощущение, что сделал все, что мог, чтобы мой ребенок расправил крылья. Дети, конечно, в своей категоричности очень тяжелы. Они предъявляют к матерям очень высокие требования. Не по какому-то злому умыслу, нет, они ждут и требуют, что родители будут соответствовать своим же заявлениям, своим словам. Будьте осторожны в словах, будьте осторожны. Дети не знают компромиссов, они категоричны в своих оценках, жестоки в своем неумении быть снисходительными к слабостям. Они такие, они еще только учатся жизни среди людей, и их поведение – это практика наших плохо преподанных уроков.
Они обращаются к нам, как к богам. Ну что ж, если вы боги, то будьте любезны. И далеко не все матери чувствуют, что соответствовать этим требованиям очень важно, что эти требования надо хотя бы учитывать, их нужно знать. Да, многие из них невыполнимы, но тогда нужно с детьми разговаривать, и учить их, и объяснять, чем отличается идеал от каждодневной жизни, и если нужно, просить у детей помощи, а иногда и прощения. И так постепенно родители могут вочеловечиться в глазах детей. Ничто так не увеличивает доверие детей, как честность. И если мать совершает это усилие вочеловечивания в глазах детей, то, опираясь на душевную связь, которая таким образом может только усилиться за счет совместных переживаний и общей жизни, их уже человеческие отношения, не в ипостаси «ребенок – родитель», а в ипостаси «два человека» могут перерасти в отношения уважения, дружбы, в общие интересы, значимость одного для другого, восхищение. Разные могут возникнуть отношения, потому что есть на что опереться. И все меньше будет слов «должен» и «обязан», то есть принуждения, и тогда, конечно, отношения между взрослыми, совсем взрослыми детьми и уже очень взрослыми родителями становятся отношениями близких людей, подкрепленными связью душевной и связью крови.
И тогда взрослые сыновья трепетно относятся к своим уже пожилым мамам, взрослые дочери сохраняют восхищение отцами, потому что всегда помнят, что это был их первый мужчина, главный мужчина. Почти ни одна женщина, выбирая мужа, сознательно или подсознательно не избавлена от сравнения с отцом, и весь вопрос в том, будет ли она искать что-то похожее или полную противоположность. И ни один мужчина не избавлен от сравнения своей избранницы с матерью, особенно тогда, когда он ищет не любимую женщину, а думает о том, может ли эта любимая женщина быть матерью его детей. Он все равно никуда не денется от сравнения, какой она будет: такой матерью, какой была его мать или, не дай бог, никогда, и будет искать эти черты. Иначе невозможно, и это не правильно и не неправильно, это просто данность, как факт человеческой жизни в истории человечества, которая дает человечеству возможность сохранить связь времен, чтобы каждое следующее поколение все-таки не начинало сначала.
Не зря всегда считалось, что культура в человеке – от матери, умения – от отца. Культура, не информированность, не образованность, а тонкость восприятия, умение слушать и принимать другого, умение сочувствовать и сопереживать, что есть признак силы. Когда в человеке превалирует сила над чувствительностью, мы можем говорить, что не было равновесного воздействия материнского и отцовского начал, даже если отцовское начало было просто компанией мужиков-друзей или армейскими товарищами. Когда превалирует чувствительность над силой, не физической грубой силой, а эмоциональной устойчивостью, самоуважением, мы можем говорить, что и здесь баланс нарушен. Ну, а насколько далека реальная действительность от предельной возможности, мы можем видеть каждый день.
И здесь невозможно не обратиться к одной мысли… Мне кажется, что вся эта история, как мы ее сейчас рассматриваем, еще раз подтверждает одну мысль: нет недостойных людей, есть недостойная этих людей жизнь. А дальше вопрос простой: удалось ли, сложилось ли, смог ли человек преодолеть обстоятельства жизни, в которые он помещен, смог ли он противостоять этим обстоятельствам, сохраняя себя, или не смог? И тогда можно объяснить этими обстоятельствами жизни брошенных на старости лет родителей и брошенных только что рожденных детей. И то, и другое – свидетельство того, что человек проиграл недостойным его обстоятельствам жизни.
