который символизирует наши неудачи — как отдельных личностей, так и пары — и конец моей мечты о любящей, стабильной нуклеарной семье. Как ему удалось втиснуть все необходимое в черный чемодан для ручной клади? Наш дом с четырьмя спальнями набит семейными фотографиями, книгами и произведениями искусства, приобретенными в течение многих лет на школьных аукционах и в винтажных лавках, маленькими скульптурами Будд, которые мы купили двадцать пять лет назад в Таиланде, фигурками лам из поездки в Перу, фарфором его бабушки и серебром моих бабушки и дедушки. Как Майкл затолкал всю эту жизнь в мини-чемодан?
Бабушка лишилась матери в раннем детстве, отец бросил маму, когда ей не было и нескольких лет, а мой отец умер, когда я еще не пошла в детский сад. Но я всегда была уверена, что мне удастся снять это проклятие с нашей семьи. Сейчас я скорблю об утрате не только для себя лично, но и для семейной истории, которую мне так и не удалось переписать. Почему я столь искренне повелась на это сказочное «и жили они долго и счастливо», когда у меня практически не было этому доказательств, кроме слезливых программ по телевизору? Почему мне никогда не приходило в голову, что мой брак может распасться, если не буду постоянно удерживать ногу на педали? Я считала себя слишком неуязвимой для того, чтобы пополнить статистику разводов, и выше такой банальной вещи, как измена. Что я вообще знала об этой жизни, если заблуждалась даже в понимании ее основных элементов? Я представляла себя башней «Дженга»: отношения с Майклом в самом основании и все остальные деревянные детали балансируют на них — моя семья, мои прошлое и будущее, мое чувство собственного достоинства. Как мне сейчас не развалиться по частям?
Муж целует детей на прощание, дверь за ним захлопывается. Я изо всех сил держу себя в руках, чтобы они ничего не заподозрили. Мне еще предстоит придумать объяснение, а пока надо пережить первую ночь без него.
Следующие дни провожу в ступоре: собираю детей в школу, а затем тону в слезах. Я плачу и с друзьями, и в одиночестве, а когда старшие возвращаются из школы, плачу под душем или в кухне, пытаясь приготовить что-нибудь для них. Дважды в день капаю на язык масло КБД, которое прислала Эрика, чтобы помочь мне успокоиться. Джессика находит для меня психотерапевта и срочно записывает на прием. Его лицо кривится от боли, когда я выплескиваю на него свою историю, и от этого я плачу только сильнее. После двух сессий осознаю, что психотерапевт не в состоянии помочь мне составить план, как жить дальше, и перестаю к нему ходить. Я чувствую себя настолько потерянной, что, кажется, нуждаюсь в картографе, а не враче.
К вечеру вторника дети меня раскусывают. После того как я укладываю Джорджию, Дейзи и Хадсон объединяются и берут меня штурмом. Поразительное стремление докопаться до истины.
— Мама, где папа? — спрашивает Хадсон, подняв на меня серые глаза.
— На севере штата. У него встречи, — отвечаю.
— Бред какой-то, — говорит Хадсон. — Что на самом деле происходит?
Я глубоко вздыхаю и усаживаюсь на диван. Этого разговора я не ожидала, полагая, что у меня есть как минимум несколько дней до того, как придется заняться этой проблемой.
— Ладно, ребята, извините. Я хотела собраться с мыслями, прежде чем поговорить с вами. Вы, наверное, заметили, что мы с папой в последнее время часто ссоримся? — спрашиваю их.
— Нет, — решительно отвечает Дейзи.
— Хорошо, тогда, может, заметили, что в последнее время нам было нелегко друг с другом?
Она снова отрицательно качает головой.
— Хорошо, но нам было нелегко, что, как мне казалось, было довольно заметно, и мы решили, что нужно немного побыть порознь, временно, чтобы попытаться наладить наши отношения.
— Вы разводитесь? — уточняет Хадсон, паника нарастает в его голосе.
— Нет, но мы расходимся. Нам нужно немного побыть порознь, — повторяю. Я бы отдала все, чтобы меня эвакуировали по воздуху из этой зоны бедствия, подальше от отчаянных и растерянных выражений лиц моих детей. Может, еще можно было отступить и заверить их, что через неделю все будет в норме и им не о чем волноваться, или теперь уже слишком поздно?
— Кто-то из вас завел роман, — внезапно и резко говорит Дейзи. — Другого объяснения быть не может. Все произошло слишком быстро. Почему папа сейчас не с нами?
Я еще до этого решила, что не стану врать старшим детям, если они спросят.
Вспоминаю, как меня уже загоняли в угол несколькими годами ранее, требуя выложить всю правду о Санта-Клаусе, Пасхальном кролике, Зубной фее, Купидоне и Лепесточке, их особенной летней фее. Они точно существуют? Тогда я осознавала, что стоит мне развеять их сомнения, как добрая, невинная глава их детства закончится. Теперь мне предстояло закончить еще одну главу, развеяв миф, что родители не всемогущие боги и что стабильная семейная жизнь, которую они знали и на которую полагались, исчезла в одно мгновение. Мое молчание говорит само за себя, прежде чем набираюсь смелости ответить.
— О боже, мама. Да скажи же нам, — кричит Дейзи.
— Это была не я, — произношу тихо.
И воцаряется хаос. Если раньше я считала, что моя жизнь уже развалилась на части, то этот момент доказывает, что на самом деле все только начинается. Паническая реакция моих детей потрясает меня на совершенно новом уровне, с которым я еще не сталкивалась. Дейзи рыдает, Хадсон бушует внутри. Они задают мне вопросы о том, что произошло и что будет дальше, но ответов у меня нет. Дейзи звонит Майклу, который едва ее слышит, так как стоит на обочине дороги со спущенным колесом, она орет на него, пока не выдыхается и не бросает трубку. От их страданий у меня разрывается сердце, и мой гнев разгорается с новой силой.
На помощь приходит подруга Сара, предложив вторую квартиру своей матери за углом от нас. Пусть Майкл поживет там несколько недель, чтобы мы успели перегруппироваться. Он злится, что я не позволяю ему вернуться домой, но теперь мне надо справиться не только с собой, но и с гневом, который обрушат на него дети. Дейзи напоминает извергающийся вулкан, ее печаль и ярость расплавленной лавой сметают все на пути. Майкл отнял у нее счастливую семью, теперь ее доверие к людям — в том числе и к родителям — подорвано. Молчание Хадсона еще страшнее: он замыкается в себе, становится непробиваемым и неразговорчивым. Узнав об измене, через несколько дней Хадсон встречается с Майклом в кафе и объявляет, что в случае развода останется со
