Тем не менее этот способ мышления обладает своей логикой. Это типичное мышление изолированного существа, которое центрировано исключительно на самом себе и чей эгоцентризм не позволяет ему посмотреть на себя как на маленькое звено большой цепи.
Он считает само собой разумеющимся, что должен взять самое лучшее в данное время, в данной социальной системе, но протестует против того, чтобы быть связанным с другими при совершении добрых или плохих дел. Поэтому он и не может понять, почему должен страдать от всего, в чем лично не замешан.
Третий способ связан с отказом невротика признать всеобщность законов причинно-следственных связей. Следствия неразрешенных конфликтов представляются ему в виде изолированных происшествий, не связанных с ним или его проблемами. Например, ему может казаться, что депрессия или фобия возникают в нем из-за голубого цвета. Подобное заключение могло, конечно, стать следствием его психологического невежества или недостаточной невнимательности.
Но в процессе анализа мы можем наблюдать, что пациент оказывает самое упорное сопротивление знакомству с любыми подробностями своих связей. Он может остаться недоверчивым или забыть их; или он может почувствовать, что аналитик, вместо того чтобы быстро избавить его от беспокоящих расстройств — для чего его и пригласили, — перекладывает «вину» на него и искусно сохраняет свою репутацию. Так, пациент может познакомиться с факторами, имеющими отношение к его вялости, но закрыть при этом глаза на очевидный факт, что его вялость замедляет не только процесс анализа, но и все, что он делает. Другой пациент может узнать о своем агрессивно-унижающем поведении, но не сможет понять, почему он так часто ссорится и почему его не любят. То, что эти трудности существуют в нем самом, — это для невротика одно, а его действительные повседневные проблемы есть нечто совсем другое. Подобное отделение своих внутренних проблем от их последствий на собственную жизнь является одним из главных источников склонности невротика к фрагментаризации.
Противодействие признанию следствий невротических аттитюдов и влечений большей частью глубоко скрыто, и аналитик легко может проглядеть его по той простой причине, что для него подобная зависимость полностью очевидна. Это представляет печальный факт, потому что если пациент не начнет отдавать себе отчет в том, почему он не осознает последствий и оснований, по которым он их не осознает, то он, по всей вероятности, не сможет понять, насколько сильно он препятствует своей собственной жизни . Способность осознавать последствия является самым могущественным лечебным аналитическим фактором, потому что создает у пациента установку, что, только изменяя себя, можно когда-либо достигнуть свободы.
Но если невротика нельзя считать ответственным за его претензии, высокомерие, эгоцентризм, уклонение от ответственности, то можем ли мы вообще рассуждать в терминах нравственных категорий? В качестве аргумента могу указать, что нас, как врачей, должна интересовать только болезнь пациента и ее лечение, а его моральные принципы не входят в сферу нашей профессиональной деятельности. Могу также указать, что одной из великих заслуг Фрейда стало отбрасывание «моралистического» аттитюда, в защиту которого, как кажется, я выступаю!
Подобные аргументы кажутся научными, но являются ли они истинными? Можем ли мы полностью исключить при обсуждении человеческого поведения суждения о справедливом и несправедливом? Если аналитики решают, что подлежит аналитическому исследованию, а что нет, то не поступают ли они в согласии с теми суждениями, которые сознательно отвергают? В таких суждениях, включающих нравственные критерии, содержится тем не менее определенная опасность: очень вероятно, что они сформулированы либо на слишком субъективной, либо на слишком традиционной основе.
Так, какой-нибудь аналитик может чувствовать, что нет необходимости анализировать ухаживания мужчины, а ухаживания женщины, наоборот, заслуживают самого серьезного исследования. Или если он убежден, что сексуальные влечения не должны ничем сдерживаться, то он может решить, что верность партнеру независимо от того, идет ли речь о мужчине или женщине, требует тщательного анализа.
В действительности подобные суждения должны формулироваться на основании конкретных особенностей невроза пациента. Вопрос, который следует решить в этом случае, состоит в том, имеет ли аттитюд, принятый пациентом, губительные последствия для его развития и для его отношений с другими людьми. Если имеет, то такой аттитюд ложный и требует, чтобы с ним начали энергичную работу. Основания заключений аналитика должны быть ясно изложены пациенту, чтобы дать последнему возможность принять самостоятельное решение по рассматриваемой проблеме. Наконец, не содержат ли вышеприведенные аргументы той же ошибки, которая присуща мышлению пациента, именно что нравственность — это только вопрос здравого смысла, а не в первую очередь фактический вопрос, касающийся последствий? Возьмем невротическое высокомерие в качестве примера. Оно является фактом независимо оттого, испытывает ли невротик ответственность за него или нет. Аналитик убежден, что высокомерие представляет проблему, которую пациент должен осознать и в конечном счете преодолеть. Отстаивает ли аналитик этот критический аттитюд, потому что узнал в воскресной школе, что высокомерие — это грех, а скромность — добродетель? Или его мнение обусловлено тем фактом, что высокомерие — ложный аттитюд и ведет к неблагоприятным последствиям, тяжесть которых неминуемо ложится на пациента — снова безотносительно к его ответственности. Эти следствия в случае с высокомерием тем не менее исключают возможность для пациента познать самого себя и таким образом препятствуют его личному развитию. Кроме того, пациент с аттитюдом высокомерия склонен к несправедливости по отношению к другим, а это также порождает определенные последствия — не только периодические конфликты с другими, но и отчуждение от других людей в целом. Все это, однако, только усугубляет его невроз. Из-за того, что моральные принципы пациента частично представляют следствие его невроза, а частично этот невроз поддерживают, аналитику ничего не остается, как учитывать их в своей работе.
Несмотря на свои конфликты, невротик может иногда испытывать чувство удовлетворения, может радоваться вещам, к которым он чувствует себя расположенным. Но это состояние счастья зависит от слишком многих условий, чтобы быть частным событием. Он не испытает никакого удовольствия, если, например, одинок или если он не разделяет удовольствия с кем-либо еще; если он не является ведущей личностью в данной ситуации или если он не получает всеобщего одобрения. Его дальнейшие шансы сужаются тем, что условия, обеспечивающие состояние счастья, часто очень противоречивы.
Невротик может быть доволен тем, что другой человек берет на себя функции руководителя, и одновременно возмущаться этим обстоятельством. Жена может радоваться успеху мужа и одновременно завидовать ему в связи с этим. Она может испытывать удовольствие от того, что устраивает вечеринку, но из-за необходимости организовать ее безупречно она устанет еще до ее начала. И когда невротик достигает временного счастья, то оно очень легко нарушается его многочисленными страхами и его общей уязвимостью.
Кроме того, житейские неудачи в жизни невротика занимают непропорционально большое место. Любая малейшая неурядица может вызвать у него состояние депрессии, т. к. доказывает его общую негодность — даже тогда, когда она вызвана факторами, находящимися вне его контроля. Любое безобидное критическое замечание может вызвать его беспокойство или тягостные размышления. В результате невротик обычно более несчастлив и неудовлетворен, чем это оправдано обстоятельствами.
Эта ситуация, достаточно удручающая сама по себе, усугубляется еще больше, если принять во внимание следующее обстоятельство. Люди могут, по-видимому, выносить величайшие страдания, пока имеется надежда; но невротические затруднения постоянно порождают некоторое состояние безнадежности, причем чем более серьезны эти затруднения, тем сильнее состояние безнадежности.
Чувство безнадежности может быть глубоко скрыто: чисто внешне невротик может быть поглощен своими фантазиями или планированием условий, которые могли что-нибудь улучшить. Если бы только он женился, имел большую квартиру, другого прораба, другую жену; если бы только она была мужчиной, чуть старше или моложе, чуть выше или не такой высокой, тогда все было бы в полном порядке. Иногда избавление от некоторых беспокоящих факторов действительно оказывается полезным. Однако более часто подобные надежды только экстернализируют внутренние трудности и обречены на то, чтобы никогда не сбыться. Невротик ожидает от внешних изменений только добра, но неизбежно каждый раз переносит себя и свой невроз в новую ситуацию.
