Из своего опыта работы наблюдателем я знаю, что проблема безнадежности не очень ясно представляется аналитиком и поэтому не исследуется надлежащим образом. Некоторые из моих коллег в такой степени были подавлены безнадежностью пациента, которую они признавали, но не видели в ней проблемы, что впадали в состояние безнадежности сами. Несомненно, что такой аттитюд является губительным для анализа, т. к. безотносительно к тому, насколько хороша техника или насколько смела попытка анализа, пациент чувствует, что аналитик в действительности махнул на него рукой. Подобный аттитюд губителен и за пределами аналитической ситуации. Никто не может конструктивно помочь другу или товарищу, кто сам не верит в возможность осуществления своих предложений.
Иногда коллеги совершали противоположную ошибку — не придавали безнадежности пациента достаточно серьезного значения. Они чувствовали, что пациент нуждается в ободрении и не отказывали ему в этом — что похвально, но явно недостаточно. Когда такое происходит, то пациент, даже если он высоко ценит намерения аналитика, получает полное подтверждение своему раздражению, поскольку в глубине души осознает, что его безнадежность — это не то состояние, от которого можно избавиться поддержкой, оказываемой с самыми лучшими намерениями.
Для того чтобы взять «быка за рога» и приступить к непосредственному анализу проблемы, сначала необходимо на основании косвенных симптомов, которые приводились выше, установить, что пациент действительно ощущает себя потерявшим всякую надежду и степень, в которой это чувство выражено. Затем следует понять, что состояние безнадежности пациента вызвано его внутренними трудностями. Аналитик должен осознать и ясно доложить пациенту, что его ситуация безнадежна только потому, что он упорствует в сохранении своего статус-кво и считает его неспособным к изменению.
В упрощенной форме проблема в целом иллюстрируется сценой из «Вишневого сада» Чехова. Семья, столкнувшись с банкротством, в отчаянии от мысли о необходимости покинуть имение со своим любимым вишневым садом. Предприниматель высказывает здравое предположение о строительстве небольших жилых домиков на территории имения для сдачи в аренду. Из-за своих ограниченных взглядов члены семьи не могут поддержать такой проект, и поскольку не существует никакого другого решения проблемы, они остаются без всякой надежды. Они спрашивают в отчаянии, как бы не слыша сделанного предложения, может ли кто-нибудь посоветовать или помочь им. Если бы их наставник был аналитиком, он сказал бы: «Конечно, ситуация сложная. Но то, что делает ее безысходной, так это ваше отношение к ней. Если бы вы подумали, как изменить ваши требования к жизни, тогда не было бы и чувства безнадежности».
Убеждение, что пациент может действительно измениться, а это означает, что пациент может реально разрешить свои конфликты, является тем фактором, который определяет, сможет ли терапевт взяться за решение проблемы невротика и сможет ли он решить ее с разумными шансами на успех.
Именно здесь мои разногласия с Фрейдом становятся особенно заметны34. Психология Фрейда и лежащая в ее основе философия существенно пессимистичны. Они выражают его взгляды как в отношении будущего человечества, так и в отношении терапии35. В соответствии со своими теоретическими допущениями Фрейд может быть только пессимистом.
Человеком движут инстинкты, которые в лучшем случае способны модифицироваться посредством «сублимации». Инстинктивные влечения человека неизбежно фрустрируются обществом. «Я» человека мечется беспомощно между требованиями инстинктов и «Сверх-Я», которое само может быть только модифицированным. «Сверх-Я» первоначально представляет запрещающую и деструктивную инстанцию. Истинных идеалов не существует. Потребность реализации личного «Я» в своей основе «нарциссическая». В своей сущности человек — деструктивное существо, и «инстинкт смерти» побуждает его либо уничтожать других, либо заставлять их страдать.
Все эти взгляды оставляют слишком мало места для позитивного отношения к изменению личности и ограничивают ценность потенциально многообещающей созданной Фрейдом терапии. В противоположность Фрейду я верю, что невротические компульсивные влечения не являются инстинктивными, а выражают дезорганизацию человеческих отношений; что их можно изменить, когда дезорганизующие факторы устраняются, а порожденные ими конфликты можно действительно разрешить. Это не означает, что терапия, основанная на отстаиваемых мною принципах, не имеет никаких ограничений. Предстоит проделать большую работу для того, чтобы определить эти границы. А это означает, что мы имеем очень хорошие основания верить в возможность радикального изменения личности невротика.
Почему же тогда так важно осознавать и решать проблему безнадежности пациента? Во-первых, потому, что наш подход является плодотворным при анализе специальных проблем, наподобие депрессий и склонности к самоубийству. Верно, что мы можем избавить пациента от депрессии одним фактом обнаружения конфликта, от которого он страдает, не касаясь его проблемы безнадежности в целом. Но если мы хотим помешать возвращению депрессий, то состояние безнадежности должно стать предметом анализа, потому что представляет более глубокий источник, из которого рождаются депрессии. Также нельзя противостоять скрытой депрессии, если нельзя достигнуть этого исходного источника.
Сказанное истинно и для условий, провоцирующих самоубийство. Мы знаем, что такие факторы, как острое отчаяние, открытое неповиновение и мстительность, порождают суицидальные импульсы; однако предотвратить самоубийство после того, когда импульс стал явным, часто уже невозможно. Минутное внимание к менее драматическим симптомам безнадежности и проблеме пациента в нужное время создают возможность предотвращения многих самоубийств.
Самым важным фактом является то, что безнадежность пациента становится препятствием в лечении любого серьезного невроза. Фрейд склонялся называть все, что мешает развитию пациента, сопротивлением. Но едва ли правомерно безнадежность считать разновидностью сопротивления. В процессе анализа мы сталкиваемся с контригрой сил, действующих в прямом и обратном направлениях. Сопротивление представляет обобщающий термин для всех тех внутренних сил пациента, которые действуют, чтобы сохранить статус-кво пациента. Мотив пациента к развитию, с другой стороны, рождается из его конструктивной энергии, которая побуждает его двигаться к внутренней свободе. Это та движущая сила, благодаря которой мы работаем и без которой не смогли бы ничего сделать. Это та сила, которая помогает пациенту преодолевать сопротивление. Она делает его ассоциации продуктивными, давая аналитику шанс более глубокого понимания. Она дает пациенту внутреннюю силу вынести неизбежную боль созревания. Она усиливает его готовность рисковать при отказе от аттитюдов, дававших ему чувство безопасности, и формировании новых.
Аналитик не может тянуть пациента, пациент должен сам хотеть идти. Но именно эта бесценная сила парализуется состоянием безнадежности. И при неспособности признать ее как проблему и взяться за ее решение аналитик лишает себя своего лучшего союзника в битве с неврозом пациента.
Безнадежность пациента не является той проблемой, которую можно решить каким-либо одним объяснением. Существенная выгода состоит уже в том, что вместо того чтобы быть подавленным чувством своей гибели, которое, как полагает пациент, неустранимо, он начинает осознавать его как проблему, которая так или иначе может быть решена. Этот шаг делает его свободным настолько, чтобы начать движение вперед. В этом движении будут, конечно, подъемы и спуски. Пациент может чувствовать себя оптимистом, даже сверхоптимистом, если приобретает нужную ему интуицию, но снова поддается отчаянию, как только случаются более серьезные расстройства. Каждый раз камень преткновения должен анализироваться заново.
Но воздействие, которое отчаяние оказывает на пациента, ослабнет, как только он поймет, что действительно может измениться. В этом случае движущий мотив пациента обязательно усилится. В начале анализа этот мотив может представлять обычное желание избавиться от своих наиболее беспокоящих симптомов. Но по мере того как пациент начинает осознавать свои кандалы и получает представление о том, что значит чувствовать себя свободным, этот мотив становится сильнее.
Глава 12. Садистские наклонности
Люди, находящиеся в тисках невротического отчаяния, ухитряются продолжать «свое дело» тем или иным способом. Если их способность к творчеству не была слишком сильно нарушена неврозом, то они способны вполне сознательно примириться с укладом своей жизни и сконцентрироваться в той области, в которой они могут иметь успех. Они могут стать участниками социального или религиозного движения или посвятить себя работе в организации. Их работа может приносить пользу: тот факт, что им не хватает «огонька», может перевешиваться тем обстоятельством, что их не нужно подгонять.
