Вспомнила вдруг о Детыненко.
– У меня в жизни второй случай такой. Сельский учитель из Тячевского района сына привез. Три годика. Цирроз печени. Когда людей лечишь, они уже становятся своими, близкими. Да, так вот, возвращалась я с работы домой, вижу – мальчика хоронят... Не могу.. свернула в сторону. Отца боялась встретить. А он сам потом в больницу пришел и в книгу отзывов – благодарность мне... Давно это было, я еще молодой была.
Трудно. Но было еще трудней. Трое их росло без отца. В войну девчонкой ушла на фронт. Лейтенант медицинской службы, старшая операционная сестра и комсорг госпиталя. Выносили раненых из вагонов и барж на Волге, мыли и кормили их, писали письма матерям и женам раненых, пилили дрова в лесу, чтобы обогреть палаты.
После войны комиссар госпиталя, майор Савченко, ее и еще четверых фронтовичек сам повез в Ужгород, в университет, на медицинский факультет. Взял для каждой по матрацу, одеялу и тумбочке – все госпитальное, списанное, повез как приданое.
Все пятеро поступили. Шинели зеленые девушки покрасили в черный цвет, так и ходили в университет – в черных «пальто» с зелеными разводами и кирзовых сапогах.
На третьем курсе получили от Савченко последнее письмо: «Девочки, милые,– писал он из Рыбинска,– у меня саркома. Вот если бы вы успели выучиться, уж вы-то меня бы вылечили...»
Ее выпуск был первым советским выпуском закарпатских медиков. Сложное время. Жили ныне рядом недавние батраки и кулаки. Люди разных национальностей, взглядов, характеров, вероисповеданий. Она исповедовала – подвижничество. Подвижничество – суть творения любой науки, искусства, медицины особенно, так она считала.
Привыкшие к частным врачам, закарпатские жители не понимали, почему Сердюк не берет денег. «Чи вы поганый ликар, чи не хочетэ менэ лечиты». Как-то, сама была уже в декретном отпуске, выхаживала соседского парнишку. В последний визит, когда она отказалась от денег, растерянный и благодарный отец не знал, что делать. Она увидела в окне густую сирень: «Вот, букет нарвите».
– Да я вам сейчас это дерево с корнем... К вам пересажу.
Однажды попросили ее выступить 8 Марта на городском активе. Она говорила о войне, госпиталях, раненых, о майоре Савченко. Сказала главное: «В каждом больном мы видим мать, отца, сестру, мужа, брата. Свое дитя».
После выступления подошел к ней первый секретарь Закарпатского обкома партии.
– Ну, доктор, здорово выступили!
– Ой, не говорите. Волновалась, ужас!
– Все правильно. Того, кто говорит без волнения, к трибуне пускать нельзя.
Многое зависит от времени, от обстоятельств, от внутреннего состояния. Один раз и слабый, напрягшись, может стать сильным, а злой – добрым. Даже накопленное десятилетиями равнодушие, переполнившись, может выплеснуться участием. Но то, что делает Сердюк, это не всплески доброты, участия – один, два, сто...– это ее будни, это жизнь. Просыпаться от шума проходящих машин, выходить на все сигналы «SOS», слышать среди ночи чужое дыхание.
За двадцать лет работы считанные разы пришла она домой вовремя. (К Ивановым зайти надо? Надо: Николай заболел. К Свиде? Обязательно...) Собралась в отпуск – передумала: где-то открылся очаг инфекции.
– Так дальше жить нельзя,– сокрушался когда-то Иван Петрович.
– Что, будем разводиться? – улыбалась Прасковья Ефимовна.
Чем эти разговоры кончались – догадаться нетрудно. В тот раз, когда нужно было обязательно уговорить Детыненко вторично лечь в больницу, вечером они вдвоем с мужем сели в автобус и отправились к нему домой, на окраину города.
Жизнь – это долг, хотя б она была мгновением. Так сказал Гёте.
Сердюк свое назначение понимает глубоко: быть человеком – ответственно, быть врачом – ответственно вдвойне. Правительство наградило Прасковью Ефимовну орденом Трудового Красного Знамени. Из Киева получила она телеграмму за подписью Министра здравоохранения Украины: «...Поздравляем Вас с высокой правительственной наградой за достигнутые успехи на поприще охраны здоровья и развития медицинской науки. Желаем Вам успехов в благородном деле...»
Приятно было получить эту телеграмму, что говорить. А еще приятно было, что в этот день позвонила и поздравила ее Нетунахина, та Нетунахина, которую она кормила с ложечки, буквально выходила.
Сотни, тысячи спасенных ею людей – разве это не высшая награда и не высшая благодарность за прожитое?!
1972 г.
Гражданская авиация воспета достаточно. Конечно, есть во всем этом праздничность – лететь между звезд, парадный, с иголочки одетый экипаж, и пассажиры им под стать – в тепле, уюте. К услугам пилотов богатейшие наземные службы – инженеры, диспетчеры, связисты. В дальний путь по прямой лететь все равно, что по железной дороге ехать.
Но есть еще другая авиация, тоже гражданская. По отношению к ней всякие высокие и звонкие эпитеты – «серебристые лайнеры», «стальные птицы» и т. д.– звучат смешно. Летают эти тихоходные машины низко над землей, не летают – ползают, садятся каждые полчаса, а то и чаще. Пассажиры заходят в сапогах, валенках, рабочих комбинезонах, заходят усталые, небритые, грязные, промокшие под дождем и снегом. Летают «визуально», ориентируясь по местности. А вместо аквариумных аэропортов с ресторанами, горячим чаем их встречают проселочные дороги, коварные заболоченные мари.
Пилоты этих машин тоже «покоряют пространство и время», но это уже их личные, узковедомственные проблемы, и песня писана не про них.
Она так и называется, эта авиация,– малая. А ее пилотов зовут «пахарями неба». За нелегкий, сродни крестьянскому труд.
Знаете, что может малая авиация? В вертолете можно установить распылители для химической обработки сельхозугодий. Грузовая лебедка превращает вертолет в подъемный кран. Геологи пользуются им для магнитной разведки подземных кладов. Воздушные патрули ГАИ поддерживают порядок на дорогах. Вертолет может помочь обнаружить преступников. Самолеты малой авиации и вертолеты применяются на прокладке газо- и нефтепроводов и высоковольтных линий электропередач, в картографировании территории, в охране лесных богатств...
Сегодняшняя урожайность на полях тоже во многом зависит от нее. Только что не сеет и не пашет малая авиация. Впрочем, она пробует и... собирать урожай. В одной из социалистических стран проводятся эксперименты по сбору орехов, которые срывают с веток потоки воздуха от винтов вертолета.
Более ста (!) видов работ в народном хозяйстве выполняет малая авиация. Вот вам и малая.
Когда Григорий Иванович Захаров закончил Сасовское летное училище гражданской авиации, а было это в конце пятидесятых годов, ему, как отличнику учебы, предложили право выбора: любое управление, в том числе и московское. Он выбрал Камчатку.
Выпускался Захаров пилотом на пассажирском самолете ЯК-12. Выяснилось, однако, что в условиях Камчатки возможности вертолета неизмеримо выше, и Захаров освоил вертолет МИ-1. Понадобились летчики на МИ-4, овладел и этой техникой. Когда на Камчатке только-только появился нынешний красавец МИ-8, в числе первых изучил и его.
Сейчас у Григория Ивановича все виды допусков, ко всем полетам – и с грузом на внешней подвеске, и при низкой облачности, и на самые разные уровни высоты (хоть на вершину вулкана); ко всем работам – лесопатрульным, съемочным, монтажным и так далее.
Григорий Иванович – командир звена, в котором шесть экипажей. А возглавляет летное подразделение вертолетов МИ-8, о пилотах которого пойдет речь, Анатолий Александрович Стещенко, более 15 000 летных часов безаварийно отработавший в небе Дальнего Востока. Они чем-то схожи – Захаров и Стещенко,– оба подтянутые, моложавые и с совершенно седыми шевелюрами. Люди скромные. Стещенко даже застенчив.
У здешних вертолетчиков-асов есть общая черта – каждый имеет учеников. У Захарова чуть не половина всего летного подразделения – его воспитанники. Среди них Константин Горбачев, экипаж которого был признан в 1980 году лучшим в управлении ПАНХ (применение авиации в народном хозяйстве) Министерства гражданской авиации. Самый молодой член этого экипажа, коренной камчадал, второй пилот Владимир Гаркуша стал командиром вертолета. Он – ученик уже Горбачева. Это значит, у Захарова появились «внуки».
Чтобы стать командиром, надо налетать не менее тысячи часов вторым пилотом. Налетывают их за год-полтора, а вот командирами становятся далеко не все. Мало технической готовности нужна еще способность самостоятельно принимать решения в самых неожиданных ситуациях. Но и этого мало. Григорий Иванович Захаров на одно из первых мест ставит моральные качества, нравственность.
– У нас ведь соблазнов много: левый груз перевезти, баранов пострелять. Заказчики-то ведь всякие бывают.
