Множество сигналов и движений организма не достигают сознания. Обычно мы не сознаем биения сердца, не воспринимаем работу кишечника и других органов и функций тела, В целом, только когда внутренняя активность оказывает воздействие на поверхность тела, возникает ощущение и происходит восприятие. Например, сердцебиение может достичь такой силы, что будет отзываться глухим стуком в груди, и тогда человек почувствует свое сердце. Теоретически, импульсы возникают в центре организма и направляются вовне, к объектам внешнего мира. Однако мы не сознаем импульсов до тех пор, пока они не достигают мышечной системы, где может иметь место действие, отвечающее цели импульса. Восприятие не зависит от сокращения мышц. Импульс становится объектом восприятия, когда мышцы получают установку к действию или «готовы» отреагировать.
Мышечная система, которая слишком эластичная, податливая или недостаточно плотная, склонна пропускать импульсы без адекватного контроля со стороны эго и прежде чем эти импульсы будут в полной мере зарегистрированы в сознании. Поведение людей с таким дефектом будет или импульсивным, или истеричным. Несмотря на гиперактивность или сильные эмоциональные вспышки, чувствительность у этих людей снижена. Они проявляют недостаток выдержки или самообладания, и их эго можно назвать слабым. Импульсивность и истерическое поведение распространены среди шизоидных личностей. С другой стороны, недостаточно подвижная мембрана, являющаяся следствием общей мышечной ригидности, блокирует выражение чувства и ограничивает высвобождение импульсов. Ригидному человеку свойственен недостаток спонтанности, его поведение склонно к компульсивности и механистичности. Мышечная ригидность также снижает чувствительность, поскольку мускулатура не может реагировать спонтанно.
Ограничивающая мембрана, особенно кожа, также выполняет защитную функцию по отношению внешним силам. Она позволяет индивиду отсеивать раздражители, отделяя те, которые требуют ответа, от тех, которые можно игнорировать. Если кожа служит слабой защитой, как например, при шизофрении, поступающие из окружающей среды раздражители легко подавляют индивида. В обычной речи мы называем человека с повышенной чувствительностью тонкокожим, а нечувствительного — толстокожим. Любая часть тела, временно лишенная кожи, становится такой чувствительной, что даже легкое дуновение способно вызвать острую боль.
Слово «нет» действует как психологическая мембрана, которая во многом аналогична описанной выше физиологической мембране. Она предотвращает подавление индивида внешними силами и позволяет ему проводить различия среди требований и стимулов, которые постоянно влияют на него. Она служит защитой от излишней импульсивности, ибо человек, способный сказать «нет» другим, может сказать «нет» и собственным желаниям, если это необходимо. Психологическая мембрана определяет границы эго, точно так же как физическая мембрана очерчивает границы тела.
Сказать «нет» — значит выразить оппозицию, которая является краеугольным камнем чувства идентичности. Своим противостоянием другому человек, по сути, говорит: «Я — это я, я — не ты, у меня есть своя голова на плечах». Но если человек все время говорит «нет» и кажется, что он просто не может сказать «да»? Этот вопрос постоянно возникает на лекциях, посвященных данной теме. Человек, который не может сказать «да», опасается, что согласие обяжет его строго следовать определенному курсу, наложит обязательства и т. д. Он не уверен, что имеет право изменить свое мнение, и его негативная позиция — это защита от страха оказаться под контролем. Его «нет» — не утверждение оппозиции, а знак избегания или не-участия.
Это пассивное уклонение, а не действие вопреки, не противостояние. Если подвергнуть его установку испытанию, предложив ему ударять по кровати, то обнаружится слабость голоса и несогласованность движений. Его «нет» не выдерживает серьезного вызова.
«Нет» как выражение самоутверждения черпает силу в самопонимании и самосознании человека. Чтобы быть способным сказать твердое, убежденное «нет», человек должен знать, кто он такой и чего он хочет. Желания и импульсы могут быть познаны тогда, когда они достигают поверхности или ограничивающей мембраны организма. Прочность этой мембраны зависит, таким образом, от внутреннего заряда организма. В то же время «нет» защищает целостность организма. Существует двусторонняя взаимосвязь между стремлением к удовольствию и способностью сказать «нет», между самовыражением и самоутверждением.
Самоутверждение подразумевает, что человек мыслит самостоятельно. Это в свою очередь предполагает, что он имеет право и обладает способностью менять свою точку зрения. Человек, способный выражать собственное мнение или отстаивать свою индивидуальность, в большей степени готов выслушать мнение другого. Сменить «нет» на «да» сравнительно легко, обратное дается намного труднее. Кроме того, «нет» дает человеку время на размышление и принятие решения, поэтому его окончательное согласие можно рассматривать как результат зрелого обдумывания. Чтобы лучше узнать себя, обратите внимание на свое «нет».
Если вы не способны сказать «нет», ваше согласие оказывается одной из форм подчинения, а не выражением вашей воли. «Подпевала», — так неуважительно отзываются о человеке, который боится настоять на своем. Мы склонны подозревать, что за установкой подчинения скрывается подавленный негативизм, и поэтому инстинктивно не доверяем человеку, не способному сказать «нет». В терапевтической работе я неоднократно наблюдал, как пациенты, по мере развития в себе способности сказать «нет», приобретали более позитивную установку и большую уверенность в своей идентичности. Они обретали самообладание. В качестве примера подобного улучшения приведу один случай.
Несколько лет назад мне довелось лечить одну молодую женщину по имени Люси. Ей было около восемнадцати лет, и у нее наблюдалась значительная задержка в эмоциональном и интеллектуальном развитии. Кроме того, отмечалось серьезное нарушение мышечной координации, что типично для людей с умственной отсталостью. Внешне Люси была очень милой и приятной девушкой, по первой же просьбе выполнявшей все предложенные мной упражнения и движения. Однако ее движения были очень непродолжительными и представляли собой скорее жест сотрудничества, чем серьезный подход к делу. Она, к примеру, могла лишь несколько раз пнуть ногами кушетку, сопровождая движения тихим «нет», в котором не было ни капли убеждения. Проделав несколько движений, она останавливалась и смотрела на меня, пытаясь увидеть на моем лице одобрение или неодобрение ее действий. Было очевидно, что Люси требовалось мое одобрение, и я всячески подбадривал ее и одновременно поощрял к более полному самовыражению.
Удары ногами — это, по сути, младенческий паттерн телесного движения и Люси наслаждалась этой одобряемой регрессией. В то же время это проявление возражения, противостояния, пинаться — значит протестовать. Несмотря на то, что ей нравилось пинать, она не ассоциировала это движение с самоутверждением. На первых порах от нее невозможно было добиться громкого и четкого «нет», не говоря уже о крике или вопле. По-видимому, любая сильная форма самоутверждения пугала ее.
Иногда за выражением умственной неполноценности на ее лице мне удавалось уловить проблеск интеллекта. Были моменты, когда наши глаза встречались, я видел во взгляде Люси понимание. Когда это случалось, глаза ее на какое-то время теряли тусклое, застывшее выражение и становились ясными и выразительными. Создавалось впечатление, что она внимательно изучала меня, стараясь понять, насколько мне можно доверять. В других случаях, когда я просил ее широко раскрыть глаза, изображая испуг, она застывала и становилась совершенно неподвижной. Однажды, когда я нажал подушечками больших пальцев на мышцы, расположенные рядом с носом, чтобы блокировать ее механическую улыбку, ее глазные яблоки закатились вверх под веки, а лицо исказилось, как у горгульи[27]. Она стала похожа на полного идиота, и я понял, что она разорвала контакт со мной и впала в невменяемое состояние из-за некоего глубокого внутреннего страха. Это была необычная, но очень эффективная защита. Столкнувшись с таким явным проявлением идиотизма любой родитель почувствовал бы абсолютную бесполезность попыток навязать свою волю ребенку.
Страх на психологическом уровне является этиологическим фактором предрасположенности индивида к шизофрении. Страх — это парализующая эмоция, которая замораживает тело и расщепляет личность. В расщепленном состоянии связь между разумом и телом разорвана, и это приводит к потере ощущения реальности. Безумие действует как защита против страха, его отрицание. Страх теряет свою силу, когда реальность теряет свой смысл. Таким же образом идиотизм может стать защитой от угрозы уничтожения, которую может чувствовать ребенок, пытающийся противостоять доминирующему родителю. Сопротивление ребенка в таком случае больше не является вызовом для эго родителя. Пожалуй, умственно отсталый ребенок может демонстрировать свое сопротивление без опасения, что это будет воспринято как оппозиция.
