Комсток, скончавшийся в 1915 году, был почтовым инспектором. Он применял при рассмотрении вопроса о непристойности следующий критерий: могла ли та или иная публикация причинить вред ребенку (хотя чаще всего ребенок вряд ли вообще мог понять смысл таких сочинений). В конце жизни Комсток похвалялся, что осудил такое количество людей, что они могли бы заполнить шестьдесят пассажирских вагонов по шестьдесят человек в каждом, да и шестьдесят первый был бы почти полон. Кроме того, этот чиновник уничтожил 160 тонн того, что считал непристойной литературой.
За нападки на его пьесу "Профессия миссис Уоррен" Бернард Шоу пустил в обиход словечко "комстокизм".
Некоторые штаты США проявляли в вопросе о преследовании порнографии гораздо большую активность, чем Конгресс. Но в большинстве случаев наказание за преступление в первый раз не превышало 1000 долларов в Дэлавэре, Массачусетсе и Мичигане. Тюрьмой закон грозил только при рецидиве. Самое суровое наказание – семь лет – полагалось в штате Огайо.
Поучительно сравнить максимальные сроки заключения за коммерческую порнографию в разных странах мира. Наибольший – десять лет – грозит по Федеральному кодексу США. За ними идут Великобритания, Россия и Южная Африка – до 5 лет. В Швейцарии присуждают самое большое к трем годам заключения.
В Австралии, Канаде, Японии, Новой Зеландии, Норвегии и Швеции за нарушение законов о непристойностях осуждают на два года. Не больше года обвиняемый может получить в Бельгии, Дании, Франции и Западной Германии, но в Бельгии и Франции срок удваивается, если в дело вовлечены несовершеннолетние. Легчайшее наказание – три месяца – в основном из религиозных соображений применяется на Цейлоне, в Индии и Пакистане.
Главный почтмейстер США Артур Саммерфилд недавно оценил оборот рынка, связанного с распространением непристойностей по почте, в 500 миллионов долларов в год. Свидетели, выступившие перед Комитетом Грэнахана палаты представителей Конгресса в 1959 году, заявили, что годовой оборот достигает миллиарда долларов. Мэри Тейджер, выступая свидетельницей в сенатской подкомиссии по юношеской преступности, показала, что размах ее дела, которое она вела вместе с мужем и еще одним компаньоном, достигал трех тысяч долларов в день, у нее было 300 адресов.
Годовой выпуск фотографий обнаженной натуры и непристойных предметов колебался от 20 до 200 тысяч экземпляров. "Лично я не считаю картину с голой женщиной порнографией, – заявила миссис Тейджер. – Думаю, все дело в том, каким образом она изображена…" Каждый год по решению судов в Англии уничтожается от четверти до миллиона непристойных книг, журналов, фотографий, открыток и других материалов. В отличие от Штатов, большинство продукции изготавливается вне страны, в основном во Франции.
Около половины всего произведенного во Франции – порядка 100 000 томов, – ежегодно отправляется в Америку. В настоящее время ряд издателей в Париже заняты тем, что снабжают англоговорящий рынок эротикой – от книг маркиза де Сада до романов Генри Миллера. "Олимпия Пресс", управляемая предприимчивым Морисом Жироду, издает ежемесячный журнал "Олимпия" на английском языке. Он содержит списки новинок и обзоры высококачественной порнографии. По французским законам этим изданиям ничего не грозит, поскольку они выходят не на родном языке[3]. Изучая огромное количество порнографической литературы, появляющейся на рынке, следует отметить один очень важный момент: среди авторов почти нет женщин. Конечно, некоторые писательницы отдают дань эротике, опираясь на личный опыт, но в большинстве случаев авторы все-таки мужчины. Как пишет доктор Альфред Кинси, содержанием громадного количества порнографической литературы является детальное описание половых членов и роли мужчины в половом акте. "По нашим данным, женщины обычно не интересуются такими вещами, – писал Кинси в "Сексуальном поведении женщин". – В подобной литературе авторы-женщины превозносят достоинства мужского сложения и выносливость в сношениях, делая упор на интенсивности женского отклика и пылкости ее сексуальных желаний".
Среди нескольких тысяч порнографических сочинений, составленных любителями жанра, которые изучались Кинси на протяжении пятнадцати лет, он смог обнаружить только три рукописи, написанные женщинами, в которых были эротические составляющие, свойственные мужским произведениям. В живописи известно не больше дюжины эротических рисунков женщин-художниц. Вывод, к которому пришли Кинси и его помощники, был следующим: большинство женщин невосприимчивы к той порнографии, которая адресована мужчинам. Женщины скорее откликаются на изображение в литературе и искусстве романтических чувств и любви. Женщины не интересуются чистой порнографией, считая, что такой подход к сексу слишком груб. Когда женщина заглядывает в окно спальни и видит раздевающегося мужчину, она реагирует не так, как мужчина в подобной же ситуации.
Из этого можно заключить, что рынок порнографии, высококлассной или "жесткой", ориентирован исключительно на покупателей-мужчин. То, что это в основном подпольный рынок, продукция которого труднодоступна новичкам, вызывает дополнительное возбуждение, действуя по принципу "запрещенного плода". Редкий подросток хоть раз не держал в руках "грязную" книгу или картинку.
Мужчины отрицают, что подобная "литература" может причинить вред женщинам и детям, да и им самим. Забавно, но самые "заклятые" враги порнографии являются одновременно самыми заядлыми читателями "проклятых" книг.
Три века назад в Англии Сэмюель Пепис, бывший в частной жизни распутником, описал в дневнике, как он познакомился с французской эротической книгой "Школа для девочек", осужденной на сожжение у подножия виселицы вместе с изображением автора, некоего Миллило[4]. Пепис был откровенно разочарован и записал 15 января 1668 года: "Ехал домой в карете и остановился у Мартина, моего книгопродавца, где увидел французскую книгу под названием "Школа для девочек", которую думал дать жене перевести, но, когда заглянул в нее, понял, что более грязной книжонки в жизни не видал, это было даже хуже "Шатающейся проститутки"[5]. Я устыдился и уехал домой".
Меньше чем через месяц любопытство вынудило Пеписа вернуться в книжный магазин: "Снова поехал на Стренд к моему книгопродавцу и оставался там около часа. Купил эту пустую озорную книгу в простом переплете, потому что решил, что, как только прочту, сожгу ее, ибо она не может находиться в моей библиотеке".
Следующее воскресное утро Пепис провел у себя в конторе, то занимаясь делами, то читая "скверную" книгу. "Весьма развратная книга, – отзывается он, – но не дурная для трезвого человека, поскольку следует знать все гнусности мира".
Он закончил читать в тот же вечер и признается, что она возбудила его и он онанировал, хотя это место в дневнике всегда опускается при публикации. "Мы сидели почти до ночи и выпили добрый запас вина, а когда все разошлись, я направился в свои покои, где читал эту похотливую книгу, которая, впрочем, не приносит вреда, если читать с познавательной целью… После я сжег ее, поужинал и лег спать".
Политики-члены наблюдательных и попечительских комитетов и обществ сходятся во мнении, что настоящая порнография социально опасна и должна уничтожаться. Пепис согласился бы с таким мнением. Даже Лоуренс был сторонником строгой цензуры. Он писал: "Это не трудно осуществить.
Во-первых, настоящая порнография всегда подпольна и не выходит на поверхность, а во-вторых, ее можно отличить по дурному воздействию на чувства и души людей".
С мнением большинства не согласны Хэвлок Эллис и Бертран Рассел, полагавшие, что сами законы против непристойности причиняют больший общественный вред, чем болезни, которые они призваны лечить. Эллис заходит в своих рассуждениях так далеко, что выдвигает тезис об облегчении, приносимом непристойной литературой подросткам обоего пола, подобно тому, как детям требуются волшебные сказки. Рассел считал, что закон вовсе не нужен, ибо ни один закон не может искоренить плохое, не уничтожив одновременно хорошее, откровенно порнографические публикации приносят мало вреда, если сексуальное образование было правильным. "Даже явная порнография наделает меньше вреда, будучи открытой, чем если ее изучают тайком… Девять десятых всей порнографии существованием обязаны комплексам, созданным моралистами, оставшаяся одна десятая имеет физиологическое происхождение и будет существовать независимо от состояния закона"[6].
Хотя законы и отношение общества к порнографии изменились, критерии остаются теми же, что в прошлом веке в США, Англии и некоторых стра нах Содружества. Слова "растление" и "порча" являются синонимами, и в толковых словарях объясняются как "уничтожение моральной чистоты и добродетели, извращение, унижение достоинства, осквернение".
