Алиши случился инсульт. Врачам удалось реанимировать ее, но они не знали, какими будут последствия. Все зависело от ее состояния в последующие дни.
Эти несколько дней превратились в недели. Алиша оставалась в коме, а родители и старший брат Пирс по очереди дежурили у ее постели. Они слепо смотрели на кардиомонитор и ждали хороших новостей от врачей, веря, что если они будут надеяться, все закончится благополучно. Но состояние Алиши было нестабильным. В некоторые дни или часы сигналы монитора показывали улучшение, и врачи подбадривали семью. В другие дни Алиша пугала всех судорогами. Вначале врачи не могли предсказать исход. Они пробовали различные методы лечения, но ни один не работал. Узнав об этом, я поняла, почему Прю и Роберт выглядели и вели себя так, словно находились в другом мире. Реанимация – это промежуточная зона, в которой нет места нормальной жизни. Прю и Роберт устали, их страшила неизвестность, постепенно они теряли надежду и чувствовали абсолютное бессилие. Прю впервые написала мне с таким отчаянием, потому что их последний разговор с врачом был не очень обнадеживающим, и она боялась худшего – смерти Алиши.
Я спросила у Роберта, каким, на его взгляд, было состояние Алиши. Наконец, он посмотрел на меня и тихо сказал с легким французским акцентом: «Понимать здесь нечего, моя дочь умирает». Он подробно описал внешний вид дочери, ее бледность, свою растерянность, когда он увидел, что она дышит с помощью аппарата искусственной вентиляции легких, ее конвульсии и судороги. Роберт рассказал, как наблюдал за врачами и медсестрами, пытающимися привести его дочь в чувство. Мне показалось, что он не верил им и наблюдал за каждым сотрудником больницы, желая проследить, чтобы они не допустили ошибку. Мне захотелось скрыться от угрозы, которая таилась в его словах, и ужасной картины – его любимой дочери, которая умирала. Я заставила себя сделать глубокий вдох и успокоиться.
Я спросила Прю, почему они обратились ко мне. По ее словам, они нуждались в поддержке. Они оказались в незнакомом мире, который уничтожил всю уверенность Прю. Я осторожно заговорила о самом большом страхе Прю и Роберта: смерти их дочери. Я сказала, что мы не знаем наверняка, умрет ли Алиша, но есть надежда, что она поправится. Тем не менее мы обсудили, что делать в случае ее смерти. Общая цель нашей работы заключалась в том, чтобы избежать возможных сожалений.
Я поняла, какое важное значение Роберт и Прю придавали доверительным отношениям с врачом. Они должны были обсудить и оценить каждый аспект лечения Алиши как «эксперты с экспертом». Врач был экспертом в области медицины, Роберт и Прю были экспертами в своей жизни, семье, своих убеждениях. Перед ними стоял выбор: отказаться от активного лечения, из-за чего Алиша умрет, или продолжать лечение, зная, что Алиша будет жить с последствиями серьезной травмы мозга. Они должны были изучить эти варианты вместе, узнать все факты и затем принять лучшее решение с учетом сложившихся обстоятельств. Решение было непростым, но каким бы оно ни было, Роберта и Прю ждали огромная потеря и неопределенность. Роберт высказался за себя и Прю: «Алиша никогда бы не хотела жить как овощ». После его слов в комнате повисла тишина. Они были шокирующими, даже жестокими, но, по крайней мере, Роберт и Прю признали суровую правду. Если им предстоял выбор между живой Алишей с тяжелым повреждением мозга или ее смертью, они знали, что выберут. И самое главное – они были единодушны. Я предложила им обсудить это с братом Алиши Пирсом, и они оба кивнули.
Мне хотелось разобраться в кое-каких практических аспектах ситуации, но Прю и Роберт выглядели измученными. Не самое подходящее время для расспросов. В наступившей тишине я почувствовала, что они оба пытались принять свое шокирующее решение. Я предложила вместе выполнить упражнение на дыхание. Прю кивнула, Роберт словно оцепенел. Пока Прю глубоко дышала, я поняла, что она вот-вот заплачет. Она пыталась сдержать слезы, и я тихим голосом предложила ей не сопротивляться. Тогда Прю задрожала и расплакалась. Я тут же поняла, какую боль они испытывали. Роберт взял супругу за руку, в его глазах стояли слезы. Они немного успокоились, и я села рядом с ними.
Мы договорились встретиться снова, но не выбрали время, потому что Прю и Роберт не знали, что их ждет дальше. Они пообещали связаться со мной через несколько дней. В течение этого времени я постоянно думала, жива ли Алиша. Лишь через три недели Прю написала мне, что Алиша умерла. Она не сказала, когда это произошло. Я ответила, что очень сожалею, и предложила свою поддержку. Но Прю промолчала. Я не получала от нее сообщений девять месяцев. Я пыталась понять причины их молчания (моя некомпетентность, сопротивление Роберта или, как сказал мой начальник, их нежелание вовлекать меня в процесс переживания своего горя?). Возможно, дело было не во мне.
Я уже забыла об этом, когда Прю связалась со мной. Она сказала, что они не справляются, и попросила встретиться как можно скорее. Когда Прю и Роберт пришли на сеанс, я была потрясена их худобой. Роберт выглядел изможденным, сутулился из-за ноши своего горя. Он едва мог говорить. Прю назвала последние месяцы полосой препятствий и проблем, которые было сложно вынести. Она дрожала, когда описывала тяжелую зиму: «Я действительно чувствовала, что у меня что-то не в порядке с головой. Я просто дышала, не была живой и не могла двигать ногами. Мы не выходили из дома. Иногда я думала, что умираю».
Прю рассказала мне о тяжелых днях перед смертью Алиши: «Нам сказали, что мозг Алиши не проявлял никакой активности. Мы сели вместе с врачами в маленькой комнате и приняли решение отключить аппарат искусственной вентиляции легких. Нам пришлось решать, будет ли Алиша донором органов. Мы не знали, хотела ли она этого. Мы не знали, чего она хотела – быть погребенной или кремированной. Это был кошмар». Затем последовали похороны и мучительное ожидание результатов расследования. Пока Прю говорила, мне показалось, что ей хотелось выразить гораздо больше, чем позволял наш часовой сеанс. Роберт выглядел опустошенным, у него не осталось слов. Когда Прю рассказала мне историю Алиши, я поняла почему. Они испытывали очень сложные чувства. Их горе смешалось с чувством утраты, которое возникло за 13 лет до смерти Алиши.
Прю рассказала, когда впервые поняла, что с Алишей что-то не так: «Мы завели щенка, Алиша играла с ним, и я обратила внимание на ее руки. Они показались мне слишком худыми. Я подумала: “Может, у нее анорексия?” Она очень похудела за короткий промежуток времени. С этого все
