книги!
Перед нами болезненное отождествление себя с персонажами, вызванное изможденной чувственностью; выдуманная жизнь, призванная заменить и компенсировать беспросветно пошлую реальность; опьянение фантазиями, выливающееся в нечто, похожее на приступ истерии. Клиническая картина читательницы с запущенной стадией боваризма встречается в десятках романов того времени, а также в полемических эссе, дидактических трактатах и в научных работах по социологии, медицине и психиатрии. Учителя и поборники морали рассматривают чтение как плохую привычку, ничем не отличающуюся от пристрастия к алкоголю или к мастурбации, а романы – как то, что развращает человеческую натуру. Искусство тоже не осталось в стороне: на картинах «Любительница романов» Антуана Вирца или «Библиотекарь» Фелисьена Ропса обнаженная женщина лежит на разобранной постели в непринужденной позе, а рядышком из-за угла выглядывает дьявол со стопкой книг. Что до юных читателей, склонная к мизогинии наука того времени заявляла, будто чрезмерное снисхождение к вышеуказанному дурному пристрастию делает их слабыми, с куда большей вероятностью порождает в них склонность к онанизму и гомосексуальности и лишает мужественности – словом, превращает их в читательниц.
Альбер Тибоде в 1925 году называл такой тип молодых людей viveur de romans, то есть человек, живущий романами или же в мире оных. Он также нашел им крестных родителей: Дон Кихота и мадам Бовари. Мы с вами прекрасно знаем, как тесно связаны эти две книги: великое произведение Сервантеса – первая книжная любовь юного Флобера, книга, которую он «знал наизусть еще до того, как научился читать». Дон Кихот теряет рассудок, увлекшись рыцарскими романами, точно так же, как мадам Бовари болеет любовными сочинениями. Ортега-и-Гассет как-то написал, что героиня романа Флобера – это «Дон Кихот в юбке», и это весьма забавно, потому что, строго говоря, такие персонажи уже существовали, и даже не в единственном экземпляре. Самая известная из таких дам – Арабелла, прекрасная героиня романа Шарлотты Леннокс «Женщина-Кихот», а эта книга появилась на свет за век до «Мадам Бовари». Арабелла – дочь маркиза, она живет на вилле вдалеке от мирской суеты, и в ее библиотеке полно плохих переводов французских романов о любви и приключениях. Она так много и жадно читала их, что уже не представляет себе иной жизни, кроме как на страницах этих книг: она ведет себя подобно их героиням, как какая-нибудь Мандана, возлюбленная Артамена [83], а ее поклонники снисходительно и терпеливо подыгрывают ей. Как только на вилле появляется слуга приятной наружности, Арабелла решает, что это, без сомнения, принц, прибывший инкогнито, когда ей случается встретить незнакомца верхом на лошади – это, конечно же, будущий похититель. Но помимо Дон Кихота в юбке есть и мадам Бовари в брюках: таков герой одного из первых романов Анатоля Франса «Желания Жана Сервьена». В общем, весьма многочисленное семейство. И нам не стоит этому удивляться: ведь Дон Кихот и мадам Бовари не входят в число безумных дядюшек, напротив – они самые что ни на есть нормальные люди.
Философ Жюль де Готье в период с 1892 по 1902 год вывел совершенно гениальную теорию боваризма. Этим понятием он назвал общее для всех людей и исключительно важное умение, а именно – «данную человеку власть считать себя кем-то другим, нежели он на самом деле есть». И не только в те минуты, когда он читает романы, а всегда. Страдающий боваризмом отождествляет себя с образом, заменяющим его настоящее «я», а чтобы и дальше пребывать в этом заблуждении, он повторяет все возможные черты персонажа, роль которого играет. Расстояние, отделяющее действительность и вымысел, можно рассчитать посредством графика. Если мы представим, что одна линия представляет собой то, что мы есть на самом деле, а другая – то, чему мы хотели бы соответствовать, при их пересечении получится более или менее тупой угол – его де Готье называет «индекс Бовари». Это число показывает, насколько велик «присутствующий у каждого из людей разрыв между воображаемым и действительным, между тем, кто он и кем себя считает». Из вышесказанного можно заключить, что у мадам Бовари этот индекс повышен, однако все прочие персонажи романа тоже страдают этой болезнью, в разной манере и с разными проявлениями. Даже более того – это верно для всех человеческих существ. Де Готье в каждой из следующих глав расширяет область действия своего закона и в итоге заключает, что боваризм – неизбывная суть человечества.
Синдром Дон Кихота – тоже распространенное заболевание. Калифорнийский психолог Теодор Рой Сарбин в 1982 году написал эссе, озаглавленное «Происхождение донкихотства» (The Quixotic Principle). В нем он доказал, что формирование собственной идентичности посредством чтения – процесс, происходящий в том числе и вне книг, в так называемом реальном мире. Он приводил случай одного из своих пациентов, некоего Джека Н., выпускника филологического факультета, который только что начал подробно изучать творчество Эрнеста Хемингуэя. Сам он бестолковый, неуклюжий парень, которого всячески унижали в кругу семьи, и потому он уверился, будто ни на что не годен. Впрочем, в период активного погружения в книги Хемингуэя Сарбин заметил в нем странные изменения: во-первых, Джек начал носить одежду, похожую на ту, что продается в магазине спецодежды и которую носят лесники. Он захотел стать военным корреспондентом, писать рассказы и приключенческие романы. В общем – стать Хемингуэем. «Мужественный образ писателя и представление юноши о себе самом как о безвольном человеке, которое он пестовал в течение всей жизни, безусловно, не сочетались одно с другим», – замечает психолог. Но Джек не видел в этом проблемы, потому что решил вдохновиться рассказом «Недолгое счастье Фрэнсиса Макомбера»: в нем американец едет на сафари в Африку и решает кардинально изменить свою жизнь, чтобы отомстить за оскорбление, нанесенное его мужскому достоинству. Его жена, увидев, как муж убегает, столкнувшись со львом, начинает изменять ему с сопровождавшим пару охотником, и тогда Фрэнсис хочет отыграться – он убивает диких буйволов и чувствует себя настоящим мачо. Но недолго: жена стреляет ему в голову, и эта довольно подозрительная смерть преподносится как несчастный случай на охоте.
Так вот, пока Джек Н. раздумывал о том, каким образом он мог бы воплотить в жизнь стратегию своего кумира, он узнал, что может стать лейтенантом морской пехоты. Вот он, его счастливый шанс! Дело было в начале 50-х годов, и после недолгого обучения юношу отправили воевать в Корею в качестве командира взвода. Ему предстояло патрулировать территорию по ночам, разбивать вражеские аванпосты, брать солдат в плен. Без смеха не обошлось: «Он писал мне подробнейшие письма, описывая свои приключения, – замечает Сарбин. – И все это в сдержанной
