Поскольку слова в нашем сознании выполняют функцию «карты реальности» (и даже не являются «картой» первого уровня), они предоставляют нам схему, модель или парадигму, описывающую реальность.
Здесь-то и начинается НЛП. Лингвист Джон Гриндер несколько лет изучал и развивал трансформационную грамматику – науку о том, как кодирование, наделение смыслами и значениями глубинных структур опыта (на уровне нервной системы) трансформируется в язык (на лингвистическом уровне). Позднее, в 1975 году, он и Бэндлер создали психотерапевтическую метамодель языка.
Они разработали свою модель языка, моделируя техники Фрица Перлза и Вирджинии Сатир. Бэндлер и Гриндер обратили внимание на то, что при сборе информации эти психотерапевты использовали определенный набор вопросов, а при помощи другого набора вопросов они помогали человеку реорганизовать свой внутренний мир. Опираясь на лингвистический анализ речи Перлза и Сатир, Бэндлер и Гриндер разработали свою метамодель. (Приставка «мета» пришла из греческого языка и означает «вне, сверх, около, на другом уровне»). Метамодель определяет, как мы можем использовать язык для пояснения языка. Она делает это посредством повторного соединения речи говорящего человека и опыта, на котором основана эта речь.
Метамодель определяет, как мы можем использовать язык для пояснения языка. Она делает это посредством повторного соединения речи говорящего человека и переживания, на котором основана эта речь.
Очевидно, что коммуникация подразумевает использование языка – она подразумевает «разделение слов с другими людьми» и жизнь в реальном мире. Чем больше мы знаем о нейролингвистических процессах, лежащих в основе своей и чужой языковой обработки и речи, тем эффективней мы можем использовать этот удивительный инструмент.
Глубинная структура/поверхностная структура
Метамодель предоставляет нам инструмент, позволяющий добраться до опыта, на котором основаны слова человека. Когда мы говорим, никто из нас не дает полное описание мыслей, стоящих за словами. Если бы мы попытались полностью описать наши мысли, мы никогда не закончили бы говорить. Почему? Потому что никакое вербальное описание не может рассказать об опыте все. Рассказывая о чем-либо, мы всегда будем обладать более полной внутренней репрезентацией этого предмета, чем сможем выразить словами. Мы неизбежно сокращаем описание.
Полная внутренняя репрезентация (переживание) того, что мы пытаемся сообщить, называется «глубинной структурой». Бо́льшая часть глубинной структуры не осознаваема – некоторая ее часть располагается на уровнях, предшествующих словам, некоторая – за пределами того, что можно описать словами. Когда мы пытаемся представить, сформулировать и пояснить наш опыт, мы делаем это при помощи того, что мы называем «поверхностными структурами» – слов и высказываний, являющихся репрезентациями трансформаций более глубоких уровней.
Хотя было доказано, что трансформационная грамматика не способна полностью объяснить овладение языком, синтаксическую структуру и т. д., метамодель не зависит от валидности или адекватности трансформационной грамматики. Исходной предпосылкой метамодели является только то, что ниже (или выше, в зависимости от используемой метафоры), существуют другие предшествующие поверхностной структуре уровни или слои абстракции, в которых она берет свое начало. Из-за того, что нервная система и «сознание» человека постоянно «пропускают характеристики» (Кожибски), «опускают их» (Бэндлер и Гриндер) или функционируют как «редукционный клапан» (Хаксли), поверхностные структуры в качестве когнитивных «карт» страдают от оскудения. Метамодель описывает процесс, посредством которого человек расширяет когнитивную карту, делая ее богаче и полнее.
Полная внутренняя репрезентация (переживание) того, что мы пытаемся сообщить, называется «глубинной структурой». Произносимые нами слова и предложения мы называем «поверхностной структурой».
Бэндлер и Гриндер обратили внимание на то, что, осуществляя процесс перехода от глубинной структуры в нашей нервной системе (нервной «карты») к поверхностным структурам, которые исходят из нашего сознания в форме речи, мы делаем три вещи, которые они назвали «процессами моделирования». Большей частью мы осуществляем их естественным и неосознанным образом. Во-первых, мы опускаем значительную, если не бо́льшую часть данных, расположенных в глубинной структуре. Каждую секунду приблизительно два миллиона единиц информации поступают в наш мозг. Очевидно, что мозг должен опускать значительную часть этой информации, иначе мы сошли бы с ума. Прочтите следующие предложения:
Paris in the
the spring.
(Париж весной.)
A snake in the
the grass.
(Змея в траве.)
A kick in the
the rear.
(Удар сзади.)
Льюис и Пьюселик (Lewis & Pucelik, 1982) привели этот пример, когда говорили о метамодели. Заметили ли вы, что, когда читали, вы опустили одно из двух the в каждом из предложений? Пока вы не придете в состояние сосредоточенности на деталях (состояние сознания корректора), вы будете наделять предложения смыслом, неосознанно опуская второе the.
Во-вторых, при упрощении описания опыта мы искажаем значение и структуру информации. При помощи мозга мы изменяем наше восприятие. В одной восточной притче рассказывается о том, как человек шел по дороге и увидел змею. Он немедленно закричал: «Змея!» Но когда он подошел к этому месту, он увидел, что это была веревка, а не змея.
«Красота» находится в глазах зрителя. Способность к искажению позволяет нам наслаждаться произведениями живописи, музыки и литературы. Так, мы можем взглянуть на облако и превратить его неясные очертания в животное, человека, во все, что угодно, – мы делаем это, используя способность к искажению, присущую нашему мозгу. Эта способность позволяет нам иметь мечты и фантазии о желаемом будущем.
В-третьих, мы обобщаем информацию. Когда новые знания поступают в наш мозг, он сравнивает новую информацию с похожей, изученной ранее. Наш разум сравнивает старые данные с новыми и обобщает их. Этот процесс позволяет нам быстро обучаться. Мы не должны заново заучивать старые понятия. Наш мозг использует их в новых знаниях. Хотя существует много моделей автомобилей, мы упоминаем их при помощи категории или класса, который называем «автомобилями». Нанесение на карту опыта, событий, людей, знаний, идей и т. д. посредством категорий позволяет нам сравнивать, противопоставлять, группировать, разбивать на подгруппы и т. д. Это помогает нам обрабатывать возрастающий объем данных на различных логических уровнях и переходить на все более и более абстрактные уровни реальности.
Метамодель использует только эти три отображающие функции, хотя существуют и другие. Эти три функции описывают ключевые процессы, посредством которых мы перемещаемся от глубинной структуры внутри сознания и нервной системы к поверхностным структурам, проявляющимся в языке и речи. Короче говоря, при создании модели мира мы опускаем, искажаем и обобщаем информацию.
Что собой представляет эта метамодель? Это набор из тринадцати (в этой модели) лингвистических признаков и тринадцати групп вопросов. Эти вопросы помогают анализировать форму поверхностных структур, что позволяет говорящему восстановить опущенные, искаженные и обобщенные данные. Вопросы метамодели направляют процесс перехода от глубинной структуры к поверхностной в обратную сторону. Модель направляет в обратную сторону процесс абстракции – мы «деабстрагируемся» посредством метамодели, приводим человека обратно к опыту. Таким образом, метамодель открывает информацию, недостающую в коммуникации клиента и его модели мира, – часто важную информацию, без которой человек живет в мире с «обедненной картой». Некоторые люди спрашивают: «Когда вы прекращаете задавать вопросы метамодели?» Хороший вопрос. Вы останавливаетесь тогда, когда получаете результат.
Вопросы метамодели направляют процесс перехода от глубинной структуры к поверхностной в обратную сторону.
Мы сократили нижеследующее описание для того, чтобы дать краткий обзор этой нейролингвистической модели. Мы рекомендуем вам познакомиться с полным описанием метамодели и изучить ее более тщательно (Bandler & Grinder, 1975, Hall, 1996b).
