люблю его». Я говорю: «Замечательно. Вашему ребёнку повезло». Но затем я прошу их внимательно наблюдать и замечать различие между любовью и привязанностью. Я говорю им, что если они будут сознавать отношения, то, возможно, начнут замечать моменты, когда их любовь сопровождается цеплянием, а когда цепляние и привязанность начинают ослабевать.
Сознавание может смягчить многие эмоции, заставляющие нас держаться за людей, которых мы больше всего любим. Возьмём, например, тревогу. На прошлой неделе моя внучка простудилась, у неё был жар. Моя жена, её бабушка, переживала, когда температура росла, и радовалась, когда падала. Наш дом стал напоминать фондовый рынок. Я сказал ей, что осознанность может смягчить её бурные реакции; она же ответила: «Не знаю, может, отвезти её к дежурному врачу?». В итоге жена согласилась, что наблюдение за тревогой может ослабить её. Я посоветовал ей наблюдать тревогу хотя бы один день или один час.
Поскольку моя жена не занимается медитацией, я не предлагал ей наблюдать за тревогой непрерывно, но я советую так делать тем родителям, бабушкам и дедушкам, которые практикуют. Если ваш ум остаётся устойчивым и спокойным в настоящем, я гарантирую, что вы адекватно отреагируете на вероятные медицинские и психологические кризисы. Внимательность не мешает заботиться о других. Многие из вас, возможно, считают, что глубина и сила страдания соотносится с глубиной и силой любви. Но стоит помнить, что в учении Будды страдание чаще всего указывает на неискусные мысли или поведение. Оно не всегда лучший показатель любви.
Когда вы совершенствуетесь в практике отношений, замечайте, если начинаете более искусно реагировать на поведение своего ребёнка, даже самое возмутительное. Замечайте, не ослабевает ли ваша обусловленная реакция, например тревога, гнев или отрицание. Затем понаблюдайте: возможно, вы стали меньше страдать – но не любить.
Опять же, не нужно стремиться к абсолютному совершенству! Вы не монахи и не монахини; но даже монахи – люди со своими глубокими эмоциями и привязанностями. В своей практике ориентируйтесь на развитие сознавания, а не на стремление к идеалу. Потребность в совершенстве не позволяет с нужной энергией сосредоточиться на истине настоящего.
В: Вы действительно считаете, что практика в повседневных отношениях может вести к пробуждению, как и формальная практика самадхи и випассаны? Вы говорите так, но я не до конца уверен.
О: Я ценю вашу честность. В глубине души многие йогины не верят, что практика Дхармы в повседневных отношениях способна освобождать так же, как медитация сидя и при ходьбе. Даже когда люди слышат, как буддийский учитель превозносит пользу медитации в повседневной жизни, и кивают в знак согласия, большинство ставят формальную практику выше.
Отвечая на ваш вопрос, сначала я хотел бы попросить вас сделать небольшую паузу и присмотреться к самому вопросу: почему вы сомневаетесь в ценности отношений как важнейшего элемента практики Дхармы? Начните осознавать, на какой почве возник этот вопрос. Посмотрите, что происходит. Возможно, возникает чувство сопротивления или безразличия? Пожалуйста, обдумайте этот вопрос дома. Послушайте себя в тишине.
Страдание – вот состояние, которое уже много веков приводит большинство людей к буддизму. Некоторые становятся монахами – но большинство из тех, кто предан созерцательной жизни, не хотят быть монахами. Как же тогда быть? Проводить как можно больше времени в ретритных центрах и центрах медитации, совершенствоваться в практике медитации у себя дома, жить нравственно? Конечно! Но даже тогда жизнь будет в основном состоять из других забот и дел. Люди женятся, работают целый день, заботятся о родителях, выплачивают долги по кредитам, покупают продукты.
Людям нужна практика, отвечающая реальной жизни, – неважно, как вы живёте; вы можете медитировать в зале или обниматься с ребёнком дома. Всё это – единая жизнь: жизнь в форме практики, жизнь в форме объятий. Нужно ли вообще сравнивать и ранжировать бесчисленные формы жизни?
Буддийская модель обучения предполагает, что вы узнаёте что-то о Дхарме, убеждаетесь, что поняли, а затем проверяете это концептуальное знание на практике – смотрите, искусно ли оно. В этом смысле любое учение – в том числе о ценности повседневных отношений – это рабочая гипотеза, которую нужно проверять в пламени реальной жизни.
Вы это сделали? Ваш вопрос показывает, что нет. Это не преступление. Однако стоит начинать оттуда, где вы есть, а не оттуда, где вы якобы должны быть. Как только вы осознаете сомнения, вы вернётесь на путь Дхармы. Вы можете сомневаться в любом аспекте учения и не соглашаться с ним – даже если это внимательность к дыханию. В то же время помните о втором методе, где дыхание становится якорем; этот метод учит, что опора на дыхание помогает сохранять самадхи, когда вы проницательно замечаете трудности в человеческом общении. Каждый из трёх методов может помочь в наблюдении за любыми аспектами жизни, в том числе взаимоотношениями.
Наконец, я хотел бы повторить ещё раз: я убеждён, что практика в отношениях – благодатная почва для пробуждения. Я рискну высказать мысль – как делали и другие – что именно в отношениях, наверное, ярче всего проявляется привязанность к себе и своему, или процесс создания «я». Помните, что Будда называл создание «я» первопричиной печали.
Может ли наше общение с партнёром, коллегами и незнакомцами вести к освобождению, как и уединённая практика внимательности к дыханию? Пожалуйста, исследуйте такую возможность. При этом, возможно, стоит помнить о простых и прекрасных словах, которые произнёс однажды мастер чань Шэн Янь: «Практику не нужно отделять от жизни, но жизнь всегда должна быть вашей практикой».
Приложение. Встреча с Кришнамурти
Введение
Зачем я включаю свои воспоминания о Джидду Кришнамурти в эту книгу, посвящённую буддийской медитации? Кришнамурти (К.) был не просто критиком организованной религии; он считал, что часто она препятствует самопознанию и ведёт к глубокому страданию.
Этот человек, подчёркнуто не причислявший себя ни к какой религии, был первым, кто обучил меня Дхарме. Когда мы познакомились сорок пять лет назад, я не понимал, стоит ли мне и дальше преподавать в колледже; его наставления помогли мне обратиться к деятельности, которая, к счастью, стала для меня делом жизни, – к изучению, практике и преподаванию медитации. В каком-то смысле он также
