Марк Уильямс, профессор клинической психологии кафедры психиатрии Оксфордского университета, включил принцип центрирования в свою программу когнитивно-поведенческой терапии, базирующейся на психической вовлеченности (КПТ), для тех, кто страдает от тревожного расстройства и депрессии.
«Психическая вовлеченность, — поддразнивал я Марка в его офисе в Уорнефордском госпитале, — это базовый буддизм с полированными деревянными полами, не так ли?»
Он предложил мне булочку в сахарной глазури.
«Вы забываете об освещении и плазменном телевидении, — парировал Уильямс. — Да, в теории и практике этого метода ощущается сильный привкус Востока».
Марк привел мне пример, как КПТ, базирующаяся на психической вовлеченности, может помочь человеку избавиться от фобии. Например, от страха полетов на самолете. Джеми, Лесли и Дэнни не смогли бы выразиться лучше.
«Один из методов, — начал объяснять Марк, — заключается в том, чтобы посадить такого человека в самолете рядом с любителем полетов. Ну, одним из тех, которые наслаждаются каждой минутой, проведенной в воздухе. Затем, где-нибудь в середине полета, вы вручаете им пару изображений мозга. На одной из томограмм — мозг счастливого человека. На другой — мозг встревоженного, мозг в состоянии ужаса.
Эта пара картинок, — говорите вы, — изображает в точности то, что происходит в ваших головах прямо сейчас, в этот самый момент. Но об никто не догадался бы, потому что изображения так резко отличаются друг от друга. Ни одна из этих картинок ничего не говорит о физическом состоянии самолета. Об этом могли бы поведать его двигатели.
Итак, что обозначают эти изображения? Как раз то, что вы держите в своих руках, — состояние мозга. Не больше. Но и не меньше. То, что вы чувствуете, всего лишь чувство. Нейронная сеть, электрический ансамбль, химическая конфигурация, рожденная мыслями в вашей голове, которые снуют взад и вперед, туда и сюда, подобно облакам.
А теперь, если вы можете подвести себя к принятию этого факта, к бесстрастному наблюдению за своей внутренней виртуальной реальностью, к тому, чтобы позволить облакам проплывать мимо, отбрасывая тень куда им заблагорассудится, и сфокусируетесь на том, что происходит вокруг вас — на всех звуках и ощущениях, то, в конце концов, со временем ваше состояние начнет улучшаться».
Прагматическое подтверждение принципов и практики психической вовлеченности со стороны Джеми и его парней (хотя и не обязательно в той форме, какую превозносит выдающийся оксфордский профессор) является типичным для психопатов. Их алчное стремление жить сегодняшним днем, «дать возможность завтрашнему дню улизнуть и наслаждаться сегодняшним» (как изящно сформулировал Ларри), было отмечено много раз и иногда (оставим в стороне терапевтические последствия) оказывалось необычайно выгодным.
В качестве примера рассмотрим мир финансов. Дон Новик проработал трейдером шестнадцать лет и за все это время не потерял ни одного пенни. Он также, как это часто бывает, психопат. Сегодня — уйдя на пенсию, хотя ему всего сорок шесть, Новик ведет тихую жизнь на севере Шотландии, пополняя свой винный погреб и коллекционируя старинные часы.
Я назвал Дона психопатом, потому что он так сам себя называет. По крайней мере он так назвал себя во время нашей первой встречи. Чтобы сохранить беспристрастность, я решил дать ему несколько тестов. Результаты оказались положительными.
Сидя в одной из гостиных его замка в якобинском стиле (с такой длинной подъездной дорогой, что на ней поместилась бы пара станций обслуживания), я задал Дону вопрос буквально на миллион долларов. Что именно сделало его таким успешным трейдером? Я подчеркнул: меня не слишком интересует, «что такое хорошо и что такое плохо». Меня больше интересует разница между хорошим и по-настоящему хорошим.
Он не назвал имена, но без колебаний объективно ответил на этот вопрос. С качественной, аналитической точки зрения.
«Я сказал бы, что одно из главных отличий по-настоящему хороших трейдеров состоит в том, как они выглядят после того, как игра закончилась, торги закрыты и они отправляются на боковую, — сказал он мне. — Знаете, работа трейдера такова, что если у вас есть хоть малейшая психологическая ранимость, эта профессия полностью уничтожит вас. Я видел, как трейдеры плакали или их рвало в конце трудной сессии торгов. Давление, общая обстановка, люди… Все достаточно жестоко.
Но что происходит с теми парнями, которые забрались на самый верх? В конце рабочего дня, когда они закрывают за собой дверь, вы ничего о них не знаете. Посмотрев на них, вы не сможете сказать, выиграли ли они пару миллиардов — или весь их портфель ценных бумаг сгорел дотла.
Это краткое изложение сути. Здесь и таится принцип, как быть хорошим трейдером. Когда вы ведете торги, вы не можете позволить кому-то из членов эмоционального комитета вашего мозга постучаться в дверь кабинета совета директоров, где принимаются решения, — не говоря уже о том, чтобы выделить ему место за их столом. Вы не можете позволить тому, что произошло вчера, повлиять на происходящее сегодня. Если вы позволите, то рухнете вниз.
Если вы склонны к эмоциональному похмелью, вы не продержитесь и двух секунд в зале, где ведутся торги».
Наблюдения Дона, являющиеся плодом шестнадцати лет балансирования на лезвии бритвы, совпадают с результатами лабораторных исследований «азартной игры» Бабы Шива, Антуана Бечары и Джорджа Левенштейна. С точки зрения логики правильно было бы делать инвестиции в каждом раунде. Но по мере того как игра начинает приносить выигрыши, у некоторых участников уменьшается интерес к азартным ставкам — и они предпочитают сохранить уже полученное. Другими словами, они начинают «жить прошлым» — позволяя, если пользоваться словами Дона, членам эмоционального комитета своего мозга постучаться в дверь кабинета совета директоров, где принимаются решения.
Плохой выбор.
Но другие участники эксперимента продолжали жить в настоящем — ив конце игры могли похвастаться приличной честно полученной прибылью. Это «функциональные психопаты», как называет их Антуан Бечара; индивиды, которые лучше, чем окружающие, справлялись с регулировкой собственных эмоций либо не испытывали их так же интенсивно, как другие люди, продолжали делать инвестиции и относились к каждому раунду игры так, будто он был первым.
Как ни странно, их ситуация постоянно улучшалась. И в точном соответствии с тем, как предсказал бы Дон (на самом деле он так и предсказал, когда я рассказал ему об эксперименте), они устилали пол телами своих менее склонных к риску противников.
Но история на этом не кончается. Несколько лет назад, когда известия об этом исследовании впервые просочились в популярную прессу, там появился заголовок, на самом деле содержащий в себе несколько подзаголовков: «Разыскиваются психопаты, чтобы учинить бойню на рынке». По мнению Дона, в этом заголовке было двойное дно.
«Профессиональный убийца, как и палач, по всей видимости, не испытывает чувств, отняв у кого-то жизнь, — объяснил он. — По всей видимости, в их уравнении нет таких переменных, как угрызения совести или сожаления. То же самое происходит и с трейдерами. Когда трейдер заключает сделку, он называет ее “операцией”[44]. Это профессиональный жаргон трейдеров. Как только сделка завершилась, по-настоящему хорошие трейдеры — парни того сорта, который вас интересует, — не мучаются раскаянием по поводу последствий содеянного. Всеми этими “почему”, “зачем”, всеми “за” и “против”. Они не ломают голову над тем, что правильно, а что нет.
И возвращаясь к тому, что я говорил раньше: никакой роли не играет, как прошла сделка — выиграли ли они пару миллиардов или потеряли все. Завершение сделки — это холодное и клиническое решение, в котором нет места последующим эмоциям и психологическим последствиям.
Я думаю, что идея профессиональных убийств (на рынке или в любом другом месте) требует определенной способности к компартментализации. Способности сосредоточиться на выполняемой работе. А когда работа сделана, нужно уйти прочь и забыть о том, что произошло».
Конечно, жить прошлым — это лишь половина уравнения. Жить в будущем, «бежать впереди паровоза», разрешить своему воображению взбунтоваться — как позволил я, лежа под бетонной плитой (или что там, черт возьми, висело), — в равной степени ограничивает дееспособность. Например, исследования когнитивного и эмоционального фокуса в контексте дисфункционального принятия решений показали: когда мы оцениваем обычное, повседневное поведение — такие вещи, как плавание в бассейне или звонок по телефону с целью сообщить скверные новости, — «воображаемая», потенциальная реальность оказывается гораздо более дискомфортной, чем «реальная». Это объясняет нашу неутолимую жажду откладывать все «на потом».
