Но она сохраняла и еще одну идентификацию, а именно с беспомощной, избиваемой матерью. Из-за обуревающего их чувства вины многие дети, становясь взрослыми, навсегда остаются в плену у представления, что они не имеют права быть счастливее «бедной, покинутой мамы» или «бедного, покинутого отца» и их чувство вины смягчается в результате самонаказания. Однако бывает и наоборот: дети идентифицируют себя со «злым» родителем и сами уничтожают в своей жизни все, что им дорого.
Кроме того, в случаях, когда ребенком в фазе расцвета инфантильной сексуальности переживаются сцены насилия между родителями, в нем закладывается основа для дальнейшего развития садистских или мазохистских наклонностей. Сексуальные фантазии Марии С. тоже носили ярко выраженные мазохистские, а порой и садистские черты.
Едва ли существует в жизни ситуация, в которой не присутствовало бы так называемого «третьего». Поэтому детям, выросшим вдвоем с матерью, очень трудно бывает интегрировать «третий объект» в отношения двоих. И даже в тех случаях, когда этот «третий» вовсе не конкретная персона, а, например, система, фантазируемая личность или личность из прошлого. Например, одна женщина была вполне счастлива в замужестве, но ее постоянно мучил страх, что она не в состоянии подарить своему мужу так много радости, как его первая жена. Итак, даже интимнейшие отношения часто не обходятся без присутствия «третьего». У тех, кто в детстве пережил конфликты родителей или их развод, отсутствует этот положительный опыт. Кроме того, они особенно тяжело переживают ревность и у них слабо развиты стратегии конкурентных ситуаций. И, что тоже немаловажно, они не умеют извлечь пользу из отношений других, т. е. из своего временного исключения из этих отношений, которое могло бы предоставить покой и время для собственных занятий. Ведь когда они жили в тесных отношениях с матерью, обращение «за ее спиной» к отцу всякий раз было связано с большими страхами. Так и страхи Анны Марии Д. перед длительными отношениями имели и тот корень, что она бессознательно панически боялась оказаться «съеденной» этими отношениями, потерять свою автономию и себя как личность. Ей казалось, что такие отношения не позволят ей сохранить дружбу с другими людьми и свои собственные интересы. С другой стороны, она как бы повторяла свою «эдипову» любовь к отцу, исключая из нее «мать» в образе жены своего любовника. В то же время она сама становилась своей «бедной матерью», которая тосковала по счастливому браку, но вынуждена была жить одна в то время, как отец был уже женат. Очень многие дети разведенных родителей не умеют поддерживать никаких отношений, кроме партнерских, и все, что имеет значение для любимого человека за пределами этих отношений, приводит их к мучительной ревности.
С другой стороны, бывает и так, что человеку очень трудно сохранить отношение к отсутствующему «объекту», как бы важно и дорого оно ему ни было. Например, Герберт Г. имел привычку каждому, кто ему понравится, тотчас обещать все и вся. «Я сделаю!» — постоянно звучало из его уст. Конечно, в тот момент он так и думал, но реальность показывала другое, кроме того, одни его обещания полностью зачеркивали другие, что приводило к новым конфликтам. Получалось так, что Герберт жил среди изолированных двойственных отношений, которые были чужды друг другу, и при всей своей готовности он не способен был на продолжительную дружбу.
Юрген Ц., сорокалетний мужчина, обратился к психотерапевту после того, как его жена подала на развод. Вначале казалось, речь идет о двух его дочерях, но вскоре выяснилось, что ему хотелось поговорить с доктором и о своих собственных проблемах. «Каждый раз, когда женщина показывает мне, что я ей не безразличен, я не могу ей отказать. И это выглядит так, словно во всем мире нет никого и ничего, кроме нас двоих, и уже никакие соображения — ни о семье, ни о работе — не идут в расчет. Потом, когда я прихожу домой, я ненавижу себя за ложь и совершенно не понимаю, как это я мог так легкомысленно поставить на карту все, что мне так дорого — жену, детей, работу...»
Рождение первого ребенка также является важным событием, которое подвергает проверке способность человека к интеграции «третьего» в отношения двоих. Можно было бы и дальше продолжать перечень ситуаций, которые показывают, какой отпечаток накладывают переживания развода на всю дальнейшую жизнь человека и это почти во всех отношениях.
И все же, как это получается, что столь непропорционально большое число взрослых, оказавшихся разведенными, сами когда-то были детьми, пережившими развод? «Чрезмерная уязвимость бывших детей развода, их проблемы в освобождении от дома в пубертатный и адолесцентный периоды и трудности, проявляющиеся в любовных и триангулярных констелляциях отношений, очень сильно уменьшают шансы когда-нибудь прийти к длительному и счастливому партнерству. Таким образом приводится в движение фатальный круговорот...».
ЗАКЛЮЧЕНИЕ: НОВЫЕ ПАРТНЕРЫ РОДИТЕЛЕЙ
Вопрос, правомерно истекающий из вышесказанного, вероятнее всего, звучит так: как избежать опасностей долгосрочных последствий развода? В основе проблемы находятся два фактора — «комплексность» человеческой души и само «происшествие развода». Каждый «акт» этого происшествия, как мы видели, имеет свою драматургию. Во всяком случае невозможно понять, что происходит сейчас, если не знать того, что было раньше. С другой стороны, невозможно заранее предсказать, чем закончится «пьеса». Дело в том, что действие здесь пишут сами исполнители и очень важно, насколько велика их власть над событиями и ответственность за них. В то же время нельзя думать, что в руках исполнителей находится полная свобода; она ограничена прошлым течением событий, которые невозможно стереть, а также определенными правилами, психологическими закономерностями, хотя и вероятность вариаций чрезвычайно велика. Немалую роль играет также и свое собственное бессознательное. И только тот, кто умеет взять в расчет свою зависимость от этих факторов, в действительности в состоянии помочь себе и своим детям.
Фигдор не прописывает «рецептов», потому что «рецептов» должно было бы быть столько же, сколько существует характеров, но он заканчивает свое повествование четырьмя очень важными советами.
Во-первых, мать, которая думает, что разводом с мужем она сможет сделать как бы недействительным все их тяжелое семейное прошлое, уже заранее обречена на неудачи. Точно так же ее ждут большие разочарования, если она надеется, что развод ничего не значит для детей, или если она предается иллюзии, что отец будет делать то, чего она ожидает, или вовсе растворится в воздухе и ребенок этого не заметит или примет как должное, и что его не будут мучить страх, чувство вины и ненависть, и его любовь к отцу тоже исчезнет, как если бы ее и не было вовсе. Кроме того, матери предстоит понять, что в ней самой происходит много такого, в чем ей, может быть, страшно себе признаться. Если она всего этого не поймет, то вскоре вынуждена будет осознать, что сама превратилась из актера в статиста, поплатившись своими созидательными возможностями, и что пьеса тем временем развилась в трагедию. То же самое происходит с отцом, который отрицает свою зависимость от других персон и от обстоятельств.
Во-вторых, недаром в названии книги Гельмута Фигдора упомянуто слово «надежда», это значит, что всегда есть возможность из того, что произошло, извлечь и нечто хорошее на будущее. Нельзя забывать, что никогда не поздно предпринять то, что поможет детям преодолеть травму развода. И напротив, если предаваться иллюзиям, что «ничего страшного не произошло», то шансы развития детей после развода могут оказаться сведенными на нет.
В-третьих, знаменитый вопрос: «А не лучше ли для детей, чтобы родители, несмотря на конфликты, остались вместе или им все же лучше разойтись?» в корне своем поставлен неправильно и в такой форме ответить на него невозможно. Как мы видели, «разводная драма» начинается уже задолго до самого развода, поэтому Фигдор считает: для того, чтобы родителям остаться вместе, прежде всего должно совершиться примирение. Бывают случаи, когда он и его коллеги приходят к печальному выводу, что для ребенка было бы куда лучше, если бы родители разошлись уже несколько лет назад. Но ни в коем случае нельзя надеяться, что развод ничего, кроме бальзама, не прольет на раны ребенка и он переживет это событие абсолютно безболезненно. Ликвидации переживаний развода тоже не существует. Историю жизни невозможно зачеркнуть. Но если ребенку активно прийти на помощь, то ему наверняка удастся одолеть эту боль и сохранить не только жизнеспособность, но и способность быть счастливым.
В-четвертых, если матери повезет вступить в новый удачный брак, то это предоставит и ребенку новый большой шанс для благополучного развития. Об этом говорят психоаналитические обследования тех семей, где отчиму удалось завоевать доверие детей. Создание новой полной семьи может дать ребенку то, что он с такой болью потерял в разводе: мужчину, которого он сможет любить и быть им любимым; в семье снова присутствует «объект идентификации» для мальчика и «любовный объект» для девочки; а также столь важный для расслабления конфликтов «третий объект»; и наконец, ребенок имеет перед глазами пример, доказывающий, что в жизни всегда возможно новое начало и отношения между мужчиной и женщиной вполне могут быть счастливыми.
