Однако мы все больше связываем себя с властью. Исследования четко показывают, что потребности во власти нашей технологической цивилизации в следующем десятилетии удвоятся. Люди получат власть передвигаться быстрее и дальше, смогут делать то, что раньше не могли. Темп жизни ускорится, несмотря на то что он уже и так взвинчен до предела. Мы можем также ожидать, что возможности и способности к удовольствию будут постепенно уменьшаться. Мы все больше ориентируемся на свое эго и сами же страдаем от растворения своей личности в механизированной культуре. Механизация диссоциирует эго с телом, снижая осознание тела и ослабляя чувство личности, основанное на этом осознании.
С исчезновением простой жизни исчезают также и естественные функции, являющиеся частью этого образа жизни. Домашняя выпечка и домашняя еда заменяются едой, приготовленной в общественных местах питания. Войдя в дом, уже не почувствуешь того особого душистого аромата пекущегося хлеба или готовящейся еды. Заготовка дров, вязание и шитье одежды, кормление цыплят и свиней — все эти занятия уходят в прошлое, и мало кто из наших детей когда-либо смогут увидеть это. Но самая важная потеря — это потеря функции материнства, которая заключается в передаче веры и чувств через кормление грудью, качание на руках и в колыбели. Колыбель стала антиквариатом, а грудь трансформировалась в сексуальный символ.
Природная функция материнства заменяется матерью-менеджером. Под давлением советов педиатра, многочисленных рецептов и правил она перестала выполнять роль почвы, в которую ее ребенок пускает свои первые корни (под этим подразумеваются движения головой младенца, пытающегося дотянуться до ее груди). Вместо этого она стала выполнять роль организатора и администратора. В каком-то смысле она находится здесь для своего ребенка, но не в своей основной сущности как женщина. Вся ее деятельность — приготовить бутылочку, накормить ребенка, переменить пеленки или помыть его — может так же легко выполняться мужчиной. Поэтому неудивительно, что она возмущается, когда ее обременяют работами, не соответствующими ее природе. И даже если она окажется самым эффективным менеджером, она все равно не получит от своих детей признательности и любви, которые мать хочет и должна получать.
Управление домом низводит детей до уровня объектов. У всех моих депрессивных пациентов присутствует чувство, иногда глубоко запрятанное, что они были объектами, о которых заботились и воспитывали таким образом, чтобы они служили гордостью для своих родителей или, по крайней мере, не создавали для них проблем. Очень рано в своей жизни они узнали, что предназначены для удовлетворения эмоциональных потребностей своих родителей и что их собственные желания должны быть подчинены этим потребностям. И это стало моделью их жизни, приводящей к пассивности поведения и к необходимости угождать. Никто из моих депрессивных пациентов не чувствовал, что у него есть право требовать, отстаивать свои желания, а также тянуться и брать удовольствие, которое он хочет. Как только эти шаблоны структурировались в теле, реальная физическая способность тянуться стала ограниченной. Мы представляем собой людей, отчужденных друг от друга, вырванных с корнями. Гниение наших корней начинается на ранних этапах жизни. При рождении младенца разъединяют со своей матерью и помещают в отдельную палату. Дома его кормят по расписанию, берут на руки от случая к случаю и отзываются ему тогда, когда это удобно родителям. С ним обращаются так, как с домашним растением. Как бы сильно он ни цвел, его корни все равно не проникнут в почву жизни.
Многие молодые люди осознают эту ситуацию, которую я описал выше. Они стали понимать, что большой объем власти и материальных товаров, высокий уровень урбанизации и механизации жизни угрожают самому смыслу нашего существования. И они стали спонтанно двигаться в направлении совместных и более простых форм жизни — возобновление интереса к ремеслу, домашней выпечке хлеба, к кормлению грудью и к природе. Если рассматривать стремление восстановить нашу связь с природой и с естественным порядком вещей в более широком смысле, то это движение не ограничивается молодыми людьми, хотя они и занимают в нем важное место. Однако нам не удастся «вернуться к природе» в том смысле, который вкладывал в эту фразу Руссо. Мы не можем вернуться обратно. Мы должны двигаться вперед к более глубокому пониманию человеческой сущности и к новой вере, основанной на понимании божественной силы внутри живого тела.
Эпидемия депрессии
В своей недавней статье Джон Шваб заметил, что «эпидемиологические данные указывают на то, что в следующем десятилетии депрессия, по всей вероятности, примет характер эпидемии, так как наше население противодействует преобладающим социальным силам, а социальный климат пытается по возможности превратить эти противодействия в наиболее социально приемлемые и приспособляемые формы». Шваб также отмечает возрастающую тенденцию депрессивных реакций у молодых людей, хотя раньше такие реакции считались эмоциональным заболеванием людей пожилого и среднего возраста, которое происходит в результате накопления потерь и разочарований. Он связывает это явление с крушением протестантской этики, с ее акцентом на частной собственности, производительности, на власти, а также с отсутствием тех философских ценностей, которые бы привлекали молодежь. Он также считает, что устремления молодых людей «слишком высоки, они хотят слишком много сделать, и последующее разочарование из-за неудач достичь намеченных целей питает почву, в которой болезнь депрессии процветает» /18/.
Но так ли уж высоки устремления молодежи? Действительно ли они отличаются от устремлений любого молодого поколения, которое идеалистично по своей сути и которое хочет, чтобы на земле установились мир, справедливость и гуманизм? Каждое новое поколение пыталось изменить мир к лучшему, и каждое поколение страдало от своей доли разочарования от неудачи достичь своих целей. Разочарования в достижении чего-то не являются предрасполагающими условиями для депрессии, хотя они могут быть возбуждающей причиной, которая запустила в ход депрессивную реакцию. Человек, обладающий верой, сможет вынести разочарование, человек без веры уязвим для разочарований и депрессии. Следовательно, мы должны задаться вопросом, по чему подорвана вера у нашей молодежи; ответ на это вопрос мы должны искать в семье, а также в обществе Общество непосредственно воздействует на человека только в его позднем или зрелом возрасте. На ранних этапах его жизни влияние осуществляется через семью ближайшую ячейку общества. Именно потому, что современное общество оказало такое разъединяющее воздействие на семью, оно во многом способствовало утрате веры среди молодежи.
Семья и дом одинаково ценились прошлыми поколениями. Как говорят французы, быть дома — значит быть en famille (в семье). Семейный очаг всегда являлся символом стабильности, безопасности, создавал чувство постоянства. Он служил убежищем от напастей внешнего мира, гаванью от всех штормов, часто опустошавших землю. Он был единственным местом, где жизнь текла относительно плавно и спокойно, не затрагиваемая политическими или религиозными конфликтами, которые бушевали снаружи. Конечно, не каждый дом обладал такими качествами, не каждая семья была единым звеном. Случались и конфликты, но, несмотря на споры и раздоры, дом, семья казались неразрушимыми.
Сколько из этих свойств хорошего дома и единой семьи существуют в наши дни? Конечно, можно не согласиться с этим, сославшись на то, что я описываю идеальную семью, ту патриархальную семью западной культуры, которая несет ответственность за неврозы и несчастья своих членов. Я не хочу приуменьшать проблемы патриархальной семьи, но молодым людям из этих семей была не свойственна депрессия. Может быть, их чувство безопасности приобреталось за счет их индивидуальности, но мы также должны признать, что безопасность очень важна для полноценной семейной жизни. В этой главе я вывожу свой тезис о том, что чрезмерное значение, предаваемое индивидуальности, особенно таким ее аспектам, как это, ответственно за неспособность современной семьи обеспечить чувства стабильности и безопасности, в которых нуждаются дети.
Фактором, в наибольшей степени ответственным за разрушение семьи, является автомобиль. Еще нельзя полностью оценить всех его последствий. Современная жизнь, как мы знаем, была бы невозможной без повсеместно используемого автомобиля. Он уничтожил старую форму семьи и жизнь в сообществах и способствовал зарождению «атомной» семьи — два родителя и их дети, но без бабушки с дедушкой и без родственников. Атомная семья является изолированной ячейкой, удаленной от непосредственного влияния бабушки с дедушкой, которые обычно поддерживали традиционный образ жизни и воспитания детей. Дедушка с бабушкой могут иметь устаревшие представления, которые, конечно, не идеальные, но, когда молодые пары отделяются от своих родителей, чтобы самим создавать семью, они принимают на себя большую ответственность. Они вынуждены обеспечить себе ту обстановку, которая бы связывала прошлое с настоящим и при этом смотрела бы еще в будущее. Слабость атомной семьи — в ее изолированности не только в пространственном отношении, но и во временном. Она живет исключительно своим собственным существованием, которое, принимая во внимание большое количество разводов, довольно неустойчиво.
