Толпа совсем не отделяет субъективное от объективного; она считает реальными образы, вызванные в ее уме и зачастую имеющие лишь очень отдаленную связь с наблюдаемым ею фактом… Кто умеет вводить толпу в заблуждение, тот легко становится ее повелителем; кто же стремится образумить ее, тот всегда бывает ее жертвой.
Гюстав Лебон. Психология масс [122]
Представьте себе следующую картину на футбольном матче: толпа фанатов в одном секторе стадиона воодушевленно вопит, когда ее команда поражает ворота соперника, но недовольно гудит, если получен ответный гол. Фанаты, расположившиеся в другом секторе, отвечают своими неодобрительным гулом и приветственными криками в противофазе. Синхронность действий сотен и тысяч индивидуумов каждой стороны аудитории болельщиков создают впечатление, что в каждом из секторов находится нечто единое и почти неделимое, примерно как хор, следующий одной партитуре. Теплота и эмпатия, которые по отношению к «своим» ощущают все участники толпы, а также одновременно – презрение и даже враждебность по отношению к «другим», «чужим», поразительны. Подобное поляризованное мышление команды на поле и ее болельщиков на трибунах имеет много общего с более радикальным мышлением, связанным с предрассудками, расовыми беспорядками и преследованием (гонениями).
А теперь представьте себе парад штурмовых отрядов: каждый боец в сапогах, все маршируют гусиным шагом в такт с духоподъемной музыкой военного оркестра и под возгласы приветствующей толпы. Эта сцена действительно напоминает зрелище футболистов, бегающих в форме по полю стадиона, и их ликующих фанатов на трибунах. Энтузиазм болельщиков порождает заразительные восторженные чувства в адрес своей команды (и – по ассоциации – самих себя) и уничижительные – в адрес команды противника.
Враждебность на спортивных аренах, как правило, носит ограниченный во времени и пространстве характер, а вот свирепость и дикость, охватывающие людей во время военных действий, могут быть постоянно расширяющимися и всепоглощающими – хотя дихотомическое представление о «наших» и «не наших» («чужаках») присутствует в обоих случаях. На самом деле, граница между спортивным соревнованием и физическим нападением на врага нередко оказывается пересечена. Представьте себе «войны» между футбольными фанатами: буйные болельщики проигравших нападают на тех, кто болел за победителей, и даже на игроков «своей» команды, которые (по их ощущениям) не оправдали ожиданий.
Самая печально известная война из-за спортивного события разразилась в Константинополе в VI веке нашей эры. Городской ипподром стал ареной для соревнования колесниц, которые различали по зеленым и голубым ливреям возниц. Весь город разделился на два лагеря – «зеленых» и «голубых». Гонки колесниц, приправленные взрывоопасной смесью политических и религиозных разногласий, вылились в беспорядки и бунты, позднее – в резню. Массовая драка между «зелеными» и «голубыми» на ипподроме в 532 году переросла в войну между враждующими общественными группами, кульминацией которой стал пожар, уничтоживший большую часть города; далее последовала резня, в которой погибли тысячи «зеленых» [123].
Образ мышления, чувства и поведение личности в составе группы лишь отчасти могут быть объяснены в терминах того, как один индивидуум мог бы взаимодействовать с другим. Хотя дуалистическое мышление и предубеждения имеют место в случаях и персональных, и групповых взаимодействий, некоторые феномены, такие как товарищество, преданность лидеру общего дела, коллективные заблуждения и иллюзии, следует понимать только в групповом контексте. «Группизм» – аналог эгоизма, только по отношению к коллективу, а не к отдельной личности. Человек, находящийся в группе, переносит собственные эгоцентричные взгляды в рамки того, что выгодно его группе. Он интерпретирует происходящие события в терминах групповых интересов и убеждений. Обычный эгоизм превращается в «группизм». Он не только подчиняет личные интересы интересам группы, но и воспринимает интересы «чужаков» – тех, кто вне его группы, – как противоположные, если они несовместимы [124].
Человек, всецело преданный своей группе, может способствовать продвижению благоприятных образов сотоварищей (а следовательно, и самого себя) и принижению образов «чужаков». Конфронтации с другими группами подчеркивают «положительно-предвзятое» отношение к своей группе и «негативно-предубежденное» – к вражеской. Существует взаимозависимость между тем, как он оценивает сотоварищей по сравнению с «чужаками»: чем в большей мере человек ощущает, что другая группа противостоит «нашим», тем сильнее возвеличивает свою группу. Приятели кажутся ему все более дельными, стоящими, благородными и духовными, в то время как «чужие» – никчемными, низкими и аморальными.
Очень многое в групповом поведении основано на взаимодействии (часто малозаметном) между убеждениями, образами и интерпретациями, которые превалируют в группе. Члены группы настроены придавать определенное, специфическое значение событиям, так или иначе ее затрагивающим; они с готовностью принимают мнения и концепции, которые выдвигает и продвигает лидер.