есть воспоминания о детстве, но нет ощущений предыдущей жизни, или чего-то до этого.
Неделю спустя она звонит и говорит, что этот опыт был для неё странным, но что у неё появились более ясные воспоминания об отце, и что она больше не чувствует побуждения покончить с собой. Она колеблется между жизнью и смертью: и то, и другое одинаково непривлекательно.
Ещё через неделю наша вторая сессия. Девушка чувствует себя некомфортно и беспокойно, особенно в животе и в ногах. В груди у неё спокойно.
— Где вы, в вашей жизни, чувствовали себя наиболее спокойно, наиболее умиротворённо?
— На жарком испанском пляже.
— Сейчас вы получаете впечатление о том, что именно делало вас там спокойной и умиротворённой.
Теперь она попадает прямиком в перепроживание. Она в лесу на краю тропического побережья. Чернокожая женщина с тремя детьми, где-то в Мозамбике или в Южной Африке, она светится от счастья: от природы, климата, жизни, мужа, детей, своего племени. Она чувствует себя как дома.
Та жизнь, по-видимому, непосредственно предшествовавшая, заканчивается внезапно и насильственно — в результате войны или, по крайней мере, набега.
Я делаю предположение, что, возможно, она не сколько хочет умереть, сколько тоскует по Африке и о той жизни. Она потрясена, впечатлена, сбита с толку, как будто очнулась от странного сна.
И, как всегда, теперь начинают сыпаться монетки. Теперь она понимает, почему никогда не чувствовала себя как дома в Нидерландах. И почему она не похожа на родных или на других девочек в школе. Она понимает, почему её всегда считали аутсайдером, и почему она себя таковой чувствовала. И почему её привлекают чернокожие — особенно чернокожие мужчины.
Девушка выписывается из психиатрического стационара, но не может убедить психиатра, что больше не склонна к суициду. Но что ещё более важно, он не может её убедить, что она всё ещё склонна к суициду. Его злит её упрямство.
Она заканчивает учёбу и уезжает в Африку работать волонтёром в школе.
Этот случай не является типичной терапией для суицидальных людей. По моему опыту, суицидальные наклонности редко вызваны травмой прошлой жизни. Обычно это обсессор [7]. И нам очень редко требуется более одной сессии, чтобы от него избавиться.
Кстати, я не считаю, что наша работа — помогать людям избавляться от суицидальных мыслей. Наша задача — помочь им стать теми, кто они есть. Неподдельное желание смерти столь же естественно, как и искреннее желание жить. Мы не пытаемся искоренить желание смерти, но мы выясняем, почему слаба воля к жизни.
Я сталкивался с несколькими случаями, когда депрессия была основана на подсознательной тоске по дому и стремлении вернуться к счастливой жизни в тёплой и солнечной стране. Это едва ли напрямую связано с физическим климатом. И в тропиках можно найти холодные головы. И даже в Нидерландах люди могут быть солнечными, тёплыми и сияющими, поверьте мне на слово.
А как этот случай отразится на статистике психического здоровья нашей профессии? Никак: исцеление всего после двух сессий регрессионной терапии, но пациент отказался от дальнейшего лечения. Вот почему статистика так полезна.
История шестая
Семья в гестапо
Я уже точно не помню, с чем он пришёл. Содержание той сессии стёрло из моей памяти первоначальный запрос. Этот клиент часто чувствовал себя очень плохо, при этом без особой причины.
— Пойдите назад в то место и время, когда вы ещё чувствовали себя хорошо.
— Я гора.
Мужчина говорит нерешительно и удивлённо. Он гора, где-то в Северной Африке, он знает это сразу. Он становится более взволнованным, когда описывает, что чувствует. Это как быть лёгкой вулканической породой, легко рассыпающейся и несколько пористой, как туф.
— Каково это?
— Приятно. Очень хорошо.
— Сейчас вы получаете впечатление о том, что в этом самое приятное.
А теперь он становится по-настоящему взволнованным. Когда идёт дождь, поверхность впитывает воду. И это похоже на рай. Но разве там часто идут дожди? Нет, очень редко, но именно это делает их еще более райскими.
Хорошо. Я просто принимаю всё, как идёт.
Сейчас вы получаете впечатление о первом моменте, когда вы начали чувствовать себя плохо.
Приближается мужчина в длинном чёрном кожаном пальто. Он входит в эту гору, и гора начинает дрожать. Клиент трясясь лежит на кушетке. Мы не можем выяснить, что этот человек делает в горе. У человека нет с собой взрывчатки, клиент в этом уверен. Это явно скорее образ, чем воспоминание. В Северной Африке нет мужчин в чёрных плащах, входящих в горы и заставляющих их дрожать. По крайней мере, без взрывчатки. А чёрные кожаные пальто не слишком хорошо сочетаются с погодой. Куда двигаться дальше?
Сейчас вы получаете впечатление о жизни, в которой встречали этого человека.
Он видит себя мужчиной лет тридцати, отлично одетым, в маленьких тонких очках в золотой оправе. Он молодой банкир-еврей во Франции, вероятно, в Париже. У него красивая жена и двое детей, шестилетняя девочка и четырёхлетний мальчик. Он ласково улыбается.
Сейчас вы видите ситуацию с тем мужчиной в чёрном кожаном плаще.
Он напрягается, стонет и извивается, и мне требуется довольно много времени, чтобы он сказал, где он и что происходит. Он стоит в кабинете. За письменным столом сидит офицер гестапо. Перед столом стоит тот самый мужчина в длинном чёрном плаще. Позади банкира два немецких солдата. Напротив него, у стены, стоят его жена и двое детей.
Человек в плаще — коллаборационист. Это ещё самое начало немецкой оккупации. Немцы хотят иметь кого-то, кто сможет точно информировать их о том, что происходит в еврейской общине. Коллаборационист знает такого человека. Это тот, кому всегда доверяют, и который может потерять всё, если не будет сотрудничать. Он сообщает гестапо, что нашёл того, кто идеально для этого подходит. Всеми любимый и хорошо информированный слабак.
Они говорят, что от него хотят. Банкир не способен отвечать. Он вообще не способен говорить. Его мозг не в состоянии понять концепцию предательства. Мужчину как будто парализует, и он не может ничего сказать.
Они указывают на его жену и детей. Их убьют, если он не будет сотрудничать. Он в отчаянии, но всё ещё в оцепенении, не в состоянии отвечать. Жена видит его реакцию и начинает на него кричать. Мальчик начинает плакать, ничего не понимая. НО ОН НЕ МОЖЕТ ОТВЕТИТЬ. ОН ГОРА.
Человек в плаще начинает всё больше приходить в ярость. Он всё так хорошо продумал, а теперь его позорят перед гестапо!
Они теряют терпение. Офицер
