за власть с социальными или этническими противниками люди формируют у себя такие же негативные атрибуции, делают чрезмерные и потому ошибочные обобщения, как и в случаях столкновений с родителями, братьями, сестрами или супругами. Они загоняют противостоящую группу в рамки таких же отрицательных оценок глобального характера, как и те, которые используются в «горячих конфликтах» и с личными врагами [151]. В своем сознании они затушевывают различия между отдельными индивидуумами, входящими в «чужую» группу, буквально впихивают каждого в одни и те же стереотипные рамки непривлекательности и зловредности, рассматривают их в качестве психологических и моральных (или аморальных) клонов друг друга. По мере роста враждебности они становятся все более неспособными видеть у «чужаков» человеческие качества.
Делаемые «на автомате» негативные оценки могут распространяться не только на «чужаков», но и на «других», то есть тех, кто не принадлежит к «своей» группе, даже если эти «другие» не являются членами противостоящей («чужой») группы – просто потому, что они «не свои» [152]. Во многих случаях исключение (в сознании) из числа «своих» основывается на преднамеренно заниженной оценке всех «не своих»: они «не свои» только потому, что имеют неприемлемые убеждения и разделяют неприемлемые ценности, что в них нет или мало требуемой «добродетели» или «чистоты», либо просто у них «несносный» характер [153].
Тенденция делить всех людей на категории «приятных» и «неприятных» наблюдается во всех культурах: мы и они, друзья и враги, добрый и злой, честный или нечестный [154]. Некоторые исследователи считают, что дуалистическое мышление является выражением базового принципа функционирования мыслительного аппарата [155]. Вероятно, в стрессовых ситуациях людей захватывает первобытный дихотомический тип мышления. И конечно, это подтверждается клиническими наблюдениями. Пациенты, охваченные депрессией, тревожностью или паранойей, все свои переживания рассматривают с позиций отнесения их к противоположным понятиям: я чего-то стою или являюсь никчемным (депрессия); безопасная или угрожающая ситуация (тревожность); добрые или злонамеренные другие (паранойя).
Прилагательные или существительные, описывающие личностные характеристики либо черты, почти всегда носят оценочный характер, возвышают или уничижают, показывают желательность или нежелательность чего-то. Будучи применены к отдельным индивидуумам или членам групп, эти характеристики отражают уважение (благородный, динамичный, блестящий) или пренебрежение (бесчестный, манипулятивный, коварный). Те же инвективы, которые используют супруги в накаленном конфликте, могут использовать и члены одной группы по отношению к антагонистической группе (вероломные, манипулятивные, враждебные, опасные). Как только кто-то стигматизирует другого человека или общественную группу, навешивая характерный ярлык, он объясняет любое «нежелательное» поведение других, исходя из этой черты. Поэтому любой «чужой», который, как кажется, противостоит интересами своей группы, рассматривается как мотивируемый своими врожденными порочными импульсами, тем, что он «изначально плохой».
Сам факт объединения разнообразных характеристик «чужой» группы в некий однородный образ ставит на всех ее членов одно и то же уничижительное клеймо (низший, агрессивный, аморальный) и искажает восприятие каждого отдельно взятого «чужого» индивидуума, интерпретацию его действий. Подобное сведе́ние всего к нескольким произвольным и неблагоприятным характеристикам неизбежно стирает любые положительные качества. Чем более резкими являются используемые негативные, уничижительные прилагательные, тем менее человечным выглядит «чужак» и тем на него легче безнаказанно напасть.
Замкнутый ум
Полное понимание природы предвзятости требует выяснения не только того, что думают предубежденные люди, но и того, как они мыслят. Ключ к этому можно найти в исследованиях нетерпимости, особенно замкнутого ума. Как описывал Милтон Рокич, те, кто при тестировании на этнические предрассудки показывал высокую предрасположенность к ним, придерживаются жестких линий поведения при решении проблем, выказывают очень конкретное мышление и крайне ограниченны в понимании своих жизненно важных интересов. Они также склонны делать поспешные суждения, с неприязнью относиться к неоднозначным ситуациям и вспоминать важные события, искажая их. Важнейшее значение имеет их активное сопротивление любым изменениям убеждений. Рокич указывает, что «принятие тех, кто согласен (догматичное принятие), является таким же проявлением нетерпимости, как и неприятие тех, кто не согласен (догматичное неприятие)». Некритическое принятие взгляда группы на что-то ей противостоящее формирует основу для возникновения предвзятости. И наоборот, терпимость – принятие других людей безотносительно того, соглашаются они с нами или нет [156].
Замкнутый ум непроницаем для информации, которая противоречит непоколебимым убеждениям, заключенным в его жесткие рамки. Как указывал Рокич, на ограничение разума влияет ряд обстоятельств: ощущения беспомощности и несчастья, одинокая жизнь в заброшенном месте, неуверенность в будущем; поиск того, кто решит все проблемы. Эти открытия предполагают, что степень жесткости человеческого мышления может частично являться функцией стресса, испытываемого людьми.
Внешнее давление, усиливающее стремление получить одобрение группы или авторитетных фигур, как правило, приводит к окостенению убеждений ограниченного человека и ведет к тому, что он отвергает всех, кто имеет другие убеждения. В частности, внешние угрозы делают мышление более жестким и категоричным; для индивидуума даже становится менее вероятным высказывать свои суждения, независимо от того, чего в данных обстоятельствах ждет от него группа или властная инстанция [157]. Напротив, непредвзятость человека характеризуется способностью оценивать информацию такой, какой она есть, независимо от принадлежности к какой-либо группе и убеждений.
Существует связь между жесткостью мышления, идеологией и предвзятостью. Например, индивидуум, для которого очень важны религиозные догмы, выказывает тенденцию к «сакрализации» различий между верующими и неверующими, пренебрежению всеми теми, кто не вписывается в его «освященный» мир. На основе бесед с протестантскими фундаменталистами в Нью-Йорке Чарльз Штозиер заключил, что «абсолютизм» крайних приверженцев (религии) предрасполагает их к нетерпимости [158]. Другие исследования показали существование корреляции между фанатичной религиозной верой и предвзятостью. Интересное исследование, проведенное в Германии, показало, что и тип личности, и экономическое положение влияют на мышление участников экспериментов; ученые обнаружили, что низкий порог гнева и маргинальный экономический статус коррелируют с предвзятым отношением [159].
Под давлением группы или авторитетного лидера, направленным на то, чтобы индивидуум принял преобладающие взгляды и ценности, он может скатиться к «жесткому» типу мышления. Термин «групповое мышление» ввел Ирвинг Дженис по аналогии со словами новояза [160] из футуристического романа-антиутопии «1984» Джорджа Оруэлла. По мнению Джениса, групповое мышление является продуктом «ослабления эффективности умственной деятельности, проверки надежности и моральности суждений в результате внутригруппового давления».
Наблюдая за выработкой политических решений во время войны во Вьетнаме, Дженис пришел к выводу, что высокая степень дружелюбия и корпоративного духа у входивших в группу формировавших политику людей в сочетании с серьезностью военной угрозы препятствуют независимому критическому мышлению. Хотя Дженис и некоторые последовавшие за ним авторы, например Кларк Макколи, применяли термин «групповое мышление» к тем, кто принимает решения [161], он также применим к более-менее единообразному мышлению внутри любой сплоченной группы, вовлеченной в конфликт с другими группами. Групповое мышление может выливаться в иррациональные и бесчеловечные действия относительно противостоящих индивидуумов и групп,
