«Было так странно знать, – замечает Горький, – что человек этот живет трудом многих тысяч людей, и в то же время слышать, что труд этот – не нужен, бессмыслен в его глазах».
Это бессилие стремления к адекватности сознания является лишь отражением объективной неадекватности реальных жизненных отношений человека. Психологически оно обусловлено двояко: и извращением смыслов, создаваемых вещными отношениями, подчиняющими себе жизнь человека, и той системой значений, той идеологией, которая отражает именно эти «неистинные» вещные отношения. Ведь реально жизнь Игната Гордеева остается жизнью накопления капитала, и она овеществляется в нем. В этой овеществленной своей форме она подчиняет себе даже самые интимные его чувства и желания. Он страстно хочет сына, но даже это – такое человеческое! – желание приобретает извращенный, чисто вещный смысл. «Мне сына надо! Понимаешь ты? Сына, наследника! Кому я после смерти капитал сдам?.. – И его охватывала злобная тоска».
На полюсе труда стремление к адекватности сознания является, напротив, психологическим выражением настоящего жизненного стремления. Оно не противостоит самому себе, не отрицает действительного содержания жизни человека, а утверждает наиболее полное его развитие.
Известно, что вместе с развитием капиталистического производства труд приобретает все более коллективистский характер: происходит объединение огромных масс рабочих и их сплочение в практической борьбе против буржуазии. В тех условиях, которые являются жизненными условиями рабочих, теперь уже ничего не остается от условий, утверждающих в их сознании эти господствующие отношения. Даже последние нити патриархальности, которая прежде прикрывала истинный характер этих отношений, оказываются порванными.
Все это приводит к тому, что для рабочих как эти господствующие отношения, так и скрытые в них элементы новых отношений все более выступают в действительном, в истинном своем смысле.
Этот смысл первоначально, однако, не является адекватно осознанным. Для этого он должен воплотиться, стать для сознания в общественно выработанных значениях, которые отражали бы действительную природу этих отношений. Но господствующими в данных исторических условиях являются значения, т. е. представления, идеи, выражающие буржуазную идеологию. Они поэтому, конечно, чужды этому смыслу. Их укорененность в сознании масс и создает психологическую неадекватность, «неистинность» его.
Мы уже говорили о том, что всякая неадекватность сознания, сознавания не является безразличным фактом, что, напротив, за этой неадекватностью скрывается неадекватность самой жизни, ибо сознание есть не только «эпифеномен», не только «побочное явление», но и необходимое ее условие. Поэтому неизбежно создается стремление к ее преодолению.
Это стремление к адекватности сознания принимает, однако, на полюсе труда в рассматриваемых исторических условиях особую форму, в корне отличную от тех форм, которые мы наблюдаем на полюсе капитала. Оно порождает не отрицание и не отход от реальной жизни, не утрату и извращение ее смысла для человека, но отрицание и отход от неадекватных значений, извращенно преломляющих в сознании эту жизнь. Оно вместе с тем создает психологическую почву для усвоения адекватных значений, адекватной идеологии, создает то, что объективно выступает как влечение к социалистической идеологии, к научному социалистическому сознанию.
Причина этого состоит в том, что смысл существующих объективных отношений, если и не может еще адекватно реализоваться в сознании рабочих и имеет еще форму неосознанного смысла, форму инстинкта, реализуется зато в их практической жизни – в стихийной борьбе, практическом объединении, общении рабочих между собой. Будучи действительным смыслом существующих отношений, он является действенным. Поэтому трудности, противоречия сознания приобретают не форму бессильного возмущения против самого себя, не форму бессильного переживания, а форму возмущения против подчиняющей себе сознание идеологии и стремления к истинному пониманию, знанию. Это возмущение рабочих против оков буржуазной идеологии и это чутье к истинному пониманию хорошо известны, и нет надобности приводить этому примеры.
С психологической точки зрения мы имеем здесь по существу новое соотношение выделенных нами главных образующих внутренней структуры сознания, хотя еще и в пределах прежней общей его структуры. Оно выражается в новой роли усваиваемых значений, идей, в той подчеркнутой силе, которую они способны приобретать, адекватно отражая в себе действительные отношения.
Известно, что идеи, выражающие эти действительные отношения, – идеи научного социализма, которые образуют новую, социалистическую идеологию, в условиях капитализма, – вырабатываются людьми, владеющими наукой, стоящими на ее высотах и вместе с тем проникшимися пониманием смысла рабочего движения.
Великая роль идей научного социализма исчерпывающим образом раскрыта марксистским учением о внесении социалистического сознания в стихийное рабочее движение. Мы хотим лишь еще раз подчеркнуть один из важнейших психологических моментов, характеризующих сознание на этом историческом этапе его развития. Этот момент состоит в возникающем новом соотношении смыслов и воплощающих их теперь значений, идей, которое мы только что отметили и которое сообщает последним особую роль в жизни.
Соотношение это таково, что происходящее в системе этих значений осознание смыслов человеком придает новые психологические черты его действиям. Они как бы вновь обретают всю силу и естественность инстинкта и вместе с тем сохраняют разумность и ясность целей, присущие развитой человеческой деятельности.
Эта нарастающая их сила представляет для буржуазных идеологов некую «психологическую загадку». Ее связь с распространением идей научного социализма, однако, достаточно ясна им, чтобы все более обострять их борьбу против этих идей.
При известных исторических обстоятельствах эта сила превращается наконец в силу исторического действия, которое уничтожает господство частнособственнических отношений и освобождает труд человека. Это практическое уничтожение отношений частной собственности и практическое освобождение человеческого труда, приводящее к «реинтеграции» (Маркс) самого человека, приводит к реинтеграции также и его сознания. Так возникает переход к новой внутренней структуре сознания, к новой «формации» его – к сознанию социалистического человека.
Главное психологическое изменение заключается здесь опять-таки в изменении основного отношения сознания – отношения смысла и значений. Как и изменение всякого содержательного отношения, оно невозможно без изменения того, что соотносится. Изменение это, однако, касается обоих членов рассматриваемого отношения неодинаково.
Его основу составляет происходящее вследствие уничтожения частной собственности на средства производства практическое возвращение объективному содержанию деятельности се субъективного содержания – действительного смысла ее для человека, устранение несовпадения и противоречия между ними.
Социалистический рабочий, так же как и рабочий капиталистического предприятия, занимается тканьем, прядением и т. д., но для него эта работа имеет смысл именно тканья, прядения и т. д. Ее мотив и ее объективный продукт не являются теперь для него чуждыми друг другу, потому что теперь он работает не на эксплуататоров, а на себя, на свой класс, на общество.
Социалистический рабочий получает за свой труд заработную плату, поэтому его работа имеет для него также и значение заработка, но заработная плата является для него только способом реализовать для личного потребления часть продуктов общественного производства. Это изменение смысла труда порождается новыми мотивами его.
Новая мотивация труда – это и новое отношение к задаче овладения техникой труда, способами труда, производственными операциями. Как отношение сознания, это есть отношение смысла труда и соответствующего круга конкретных значений, знаний. Эти конкретные значения – знания, умения – утрачивают теперь свою чуждость смыслу труда. Овладение ими перестает быть только условием заработка или, если иметь в виду предпринимателя-капиталиста, условием получения прибыли, т. е. в обоих случаях условием для достижения результатов, которые ничего общего с существом самого производства и его продукта не имеют. Эти конкретные значения выступают для человека в своей действительности, в собственном своем содержании как условие высокой продуктивности, производительности труда. Понятно, что теперь тяга к знанию особенно усиливается.
Это необходимое условие становления сознания нового человека: ведь новый смысл должен психологически реализоваться в значениях; ведь смысл, не объективированный и не конкретизированный в значениях, в знаниях, – это еще не сознательный, не вполне еще существующий для человека смысл. Новый смысл труда и реализуется в овладении тем, что называют культурой труда и что составляет его интеллектуальную сторону.
