То кричал совестливый духом. Глаза его обезумели, губы дрожали, весь он выгнулся, как вздернутый на дыбу.
«Что случилось с вами, мудрейшие?! - воскликнул совестливый духом. — Что сделало вас безумными?! Что помрачило ваше сознание?! Нет, то не лживые речи Чародея, то желания ваши! Не об этом ли предостерегал Заратустра?!»
Словно побитые псы, оцепеневшие в одно мгновение люди разошлись по своим местам, расселись и испуганно смотрели друг на друга воровскими взглядами, не в силах поднять глаза на совестливого духом. Он же, сгорбившись, ходил среди них, вытянув руки и говоря пронзительно:
«Что ж столько слушали вы Заратустру, но ничего не услышали! О жизни говорил он вам, вы же слышали то лишь, что хотели вы слышать, — о желании!
Неужели же так и не поняли вы, что именно желание ваше и уничтожает жизнь?! Именно оно, злое, мучит и терзает, именно оно, лживое, искажает жизнь вашу, великие! Наступите же на змей и скорпионов страстей ваших!
Откажитесь от желаний, откажитесь! Откажитесь, и будете вы свободными! Живите для других, жертвуйте себя, и воздастся вам! Делайте, будьте старателями! Так преодолеете вы одиночество!
Любите врагов ваших! Пусть будете вы побиты камнями, но вы знаете, для чего и зачем! Во всем есть высший смысл, во всем есть промысел высший! Так не будьте же мелочны, а будьте вы благородны!
Благородство — вот средство от страха' Все беды ваши от страха, ищите же спасение свое в благородстве! Не для себя, но для других должны вы жить, великие люди! Стыдитесь поступать не по совести!
Совесть — вот цензор ваш, вот ваша правда! Все должно делать по совести, по внутреннему чутью! Слушайте сердце, чуткими будьте! Не требуйте ничего, но давайте! Не ждите, но верьте!
Будьте вершителями добра и великих дел! Помогайте, участвуйте, способствуйте и не ждите себе вознаграждения/ Чувство долга — вот ваш барометр, стыд — вот путеводная звезда ваша, само деяние — вот ваша награда!
Берегите честь свою смолоду и никогда не лгите! На смертном одре не должно испытывать стыда, так не поддавайтесь же на искушения, не совершайте ошибок, не переступайте черту!
У вас одна жизнь, так проживите ее с честью! Не смотрите по сторонам, но смотрите прямо! Великие цели скрыты в дымке нового утра, великий полдень ждет вас — то будет время великих свершений! Готовьтесь!
Ищите же знание истинное, обратитесь к жизни, питайтесь ею! Только в знании Свет, остальное же Тьма и заблуждение! Сквозь слезы и боль, через тернии к звездам!
Так заповедовал вам Заратустра, он — Альфа и Омега, он — надежда наша и наше спасение!»
Так говорил совестливый духом и весь дрожал: дрожали губы его, дрожали веки, дрожал голос и отверстый палец, что указывая вверх.
Все слушали его, потрясенные и завороженные, некоторые плакали, глаза других светились болезненным блеском безумного почти восторга.
Мне стало еще больше не по себе. Очень хотелось верить этому странному человеку, что так совестлив духом. Казалось, высшая правда говорила в нем!
Но сопротивление во мне с каждым словом его, с каждым его жестом лишь возрастало, и было оно даже больше, чем когда юродствовал Чародей, ибо он говорил о жизни, пусть изуродованной, пусть больной до мозга костей, но о жизни! Тогда как каждое слово, каждый жест, каждое подергивание скулы совестливого духом был лишь очередной, лишь новой эманацией пустоты, одной пустоты!
Этот совестливый духом не верит ни себе, ни другим, хочет, но не верит. Он сам заставляет себя верить в то, что говорит, заставляет и не верит. Жизнь иная! Не похожа она на ту покатистую дорогу, за которую он ее выдает I Она вообще не дорога!
Заговорить, заболтать, одеть пустоту в яркие, роскошные наряды слов, похожих не то на фанфары, не то на погребальную песнь, — вот что пытается сделать этот совестливый духом!
О каких высших смыслах ведет он речь? От каких желаний он отговаривает, будучи одним лишь желанием? Свое отчаяние выдает он за волю бог знает к чему. Свое одиночество пытается скрасить он иллюзией самопожертвования, о котором никто не просит его!
И почему столько боли, откуда столько бессмысленной страсти? Какое-то пугливое бегство, представленное победным маршем! Он словно пытается застраховаться перед Страшным судом, и страх в нем зияет, как пропасть, как вой хладнокровных эриний и стон бездушных сирен!
Цели его выдуманы лишь для оправдания ощущения бессмысленности, что так сковало и сгорбило тело его. Слова его — свидетельство высшего страха перед пустотой. Он — сама пустота!
Где же Заратустра?!
«Замолчи, исчадие лжи! Умолкни! — послышалось вдруг. — К чему ты зовешь нас, бессовестный совестливый лжец? Что там, наверху, куда тычешь ты пальцем?!» — раздраженно шептал едва узнаваемый голос, то была Тень.
Все присутствующие испуганно оглядывались по сторонам: «Кто это говорит?», «Кого это мы слышим?»
Возвышенный флер, опустившийся было на головы слушающих, пропал столь же внезапно, как и возник.
«Тень!» — холодным, как смерть, эхом раздалось из каждого уголка пещеры.
«Я видела весь мир, я обошла его от края до края, я лизала стопы бродягам и венцы властителей мира! Я видела все, и все было мной — тенью!
И в одном лишь месте, в жаркой пустыне, где небо ложится на желтые барханы, нашла я правду этого мира, о ней и говорит Заратустра, о ней пели мне дочери пустыни — восточные девушки с янтарными глазами!
"Законы мира непознаваемы, — так пели они, солнцеликие, — они неясны и скрыты навечно от пытливых умов!"
Признайте же, величайшие, свою ничтожность, ощутите немощь свою и отдайтесь жизни! Пусть она решает сама, как быть ей с вами!
Ничто не измените вы, великие люди, как ни пытайтесь! Сколько бы ни пытались вы переменить судьбу вашу к лучшему- только глубже выроете вы себе могилу!
Как жалок вызов ваш, как тщедушны попытки ваши прорваться сквозь пелену смерти!
Отдаться следует вам, отдаться всецело и подчиниться безропотно! Так завещают великие дочери пустыни, об этом говорил вам Заратустра, великий отшельник!
Ни грамма сопротивления, ни йоты сомнения, ни толики воли — вот о чем учили вас, вот чего не услышали вы!
«Довольно!» — вот великое слово. Его единственное следует вам повторять, им одним только и следует вам грезить!
Всё вы требуете от жизни, свободы хотите! Но сказал же вам Заратустра, что нет свободы, и был он прав!
Не требовать должны вы, великие, а подчиняться! В этом величие ваше!
Бессильны вы остановить время, бессильны! Ночь сменит день, день сменится ночью — ничего не можете вы поделать!
Все идет своим чередом, а вы, великие, лишь свидетели, и даже меньше того! Кто ж противится Великой Реке?! Рок — вот божество, которому следует вам молиться!
Вселенная бесконечна, величественна она и недвижима. Что вы в сравнении с нею, букашки, возомнившие себя божествами?!
Все погибнет, ибо смерть царствует властно над жизнью, ибо создана была жизнь смертью для самой себя! Смерть — вот единственный закон жизни! Так умрите!
Все иллюзорно, все призрачно, вы малые, слабосильные дети, играющиеся морской галькой! Вас смоет волной, смоет!
Так не противьтесь же и смиритесь, уймите свой чахоточный пафос! Дурно пахнет от вашей воли! Потом разит от ваших желаний! От вашей страсти несет духом гниения!
В смирении — единственное величие ваше, люди великие! Так склоните же головы, поклонитесь, падите на колени, и лишь тогда узнаете вы жизни вашей подлинную сладость!
Лишь тогда откроются вам скрижали заветные! И будет на них начертано кровью вашей: "Отдавшемуся даровано наслаждение!"
И узнаете вы тогда свободу высшую, и высшую благодать свою узнаете вы тогда, ибо ничего не потребует от вас мир, не будет он призывать вас к свершениям.
Мир величественный возьмет вас в сильные свои руки, и будет решать он за вас, и будет делать за вас все, и будет делать он вами! Вот тогда вы и узнаете, что есть жизнь!
О великом удовольствии учил Заратустра — об удовольствии покоя. Души ваши перестанут метаться и мучиться, ибо умрут. И заботы ваши канут в широкую бездну, и канут они безвозвратно!
И тогда испытаете вы великий восторг, ибо ничего не нужно будет вам делать, ибо все за вас сделано будет!
К чему же стремиться вам, если ничего не сможете вы достичь? Что хотите вы сделать, если все за вас уже сделано? Как можете перехитрить вы то, что вас и породило? Как выйти вам за пределы того, что не имеет предела? Перестаньте же мучить себя и других! Пусть все идет своим чередом!
Вот о чем говорил Заратустра — из ничтожнейших величайший!»
Грохотание Тени произвело на присутствующих почти гипнотическое воздействие. Они пали ниц и плакали, они катались по темно-коричневому полу пещеры, скулили, как побитые псы, и выгибались, словно ужаленные гремучими змеями. Они стонали и выли, они простирали вверх искореженные судорогами руки и жаждали соития, в котором хотели погибнуть. О забытьи, лишь об одном забытьи только и грезили эти безумцы!
