отключиться от собственного предательского тела, которое словно никогда и не было моим. Я испытывала сильнейший гнев, словно рука матери, попирая все законы пространства и времени, дотянулась до меня и вновь причиняет боль. Меня снова швыряли на пол и избивали вешалкой – все это не ушло в прошлое. Оно осталось в моих суставах и матке. Меня продолжали наказывать.
Без медитации и йоги, да еще с гормональными препаратами я почувствовала, что симптомы комплексного ПТСР вернулись с еще большей силой.
Я старалась изо всех сил. Действительно старалась. Не думайте, что я увязла в зыбучем песке комплексного ПТСР без борьбы. Я читала книги Энн Ламотт, прочла «Разум йоги» Сьюзен Колон, каждый день слушала подкасты Esalen и местных дзен-центров. Я старалась понять, что, хотя мой мир сузился до обычного выживания, возможностей для этого очень много. Я пыталась найти утешение в этом изобилии. Старалась осознанно есть овсянку с водорослями. Я познакомилась с трудами американской буддистки Пемы Чодрон и спрашивала себя: «Как моя боль учит меня быть настоящим человеком?» Читала книгу Дженни Оделл «Время тишины»9, где говорилось о ценности покоя, и пыталась понять, что мое ничегонеделание – это нормально. Я пыталась увидеть в этом яростный бунт против капиталистической культуры чрезмерной работы. Много времени я проводила в парке, где просто сидела и смотрела на птиц.
Я продолжала ходить к психотерапевту. Ну, какое‑то время. К мистеру Свитер-Весту я ходила уже несколько месяцев – к тому самому, который заставлял меня рисовать мои личности. В начале наших занятий он обещал, что через шесть месяцев я почувствую себя значительно лучше, но большая часть этого времени уже прошла, а мне становилось лишь хуже. Однажды я ворвалась в его кабинет и начала кричать, что неспособность контролировать собственное тело выводит меня из себя.
– Да, это тяжело. Я понимаю, что вы пытались заботиться о себе, но ситуация несправедлива, и вы потеряли надежду, – спокойно, как истинный психотерапевт, сказал мистер Свитер-Вест, и это окончательно вывело меня из себя. – Может, нам стоит попробовать еще какие‑то успокаивающие приемы?
– А чем мы с вами здесь занимаемся? – рявкнула я. – Я много раз спрашивала вас об этом, но сегодня мне нужен конкретный ответ! Каков план моего лечения? Что еще я должна пройти? Что еще вы можете мне предложить, чтобы справиться с собой? На каком мы этапе? Что будет дальше? Когда это принесет результаты? Что я должна делать сама? Каков наш план?
– Давайте поговорим, почему вы испытываете потребность в плане… Мне кажется, вы не доверяете процессу.
– Я бы доверяла процессу больше, если бы лучше понимала его суть.
– Думаю, все дело в ваших проблемах с доверием и доверием ко мне. Давайте поговорим о том, что в этом проявляется ваша навязчивая потребность в полном контроле…
К счастью, я смогла все же использовать одно средство, и оно оказалось важнейшим. У меня сохранилась способность сказать: «Это не то что мне нужно. Прощайте».
Когда у меня началась сыпь от противозачаточных таблеток и депрессия от «мирены», врачи говорили, что я безумна, что мои симптомы – чистая психосоматика. Мне говорили, что медная спираль не может влиять на настроение, вызывать эндометриоз и менять гормональный фон, потому что она не обладает гормональными побочными эффектами. Я платила врачам сотни долларов за неверные диагнозы и за откровенный газлайтинг – меня пытались убедить, что я не понимаю собственный организм.
Но в этот раз я не позволила врачам отрицать мою реальность. Я была уже по горло сыта этим.
После того сеанса я перестала посещать психотерапевта. Желание получить информацию и понять структуру терапии – это не патология. Это разумная потребность, достойная уважения.
И к гинекологу, которая заявила, что с психическими проблемами нужно идти к психиатру, я тоже больше не пошла.
Нет. Я должна быть услышанной.
Я нашла другого гинеколога. Эмили Блантон занималась болями в тазовой области. Заполнять предварительные документы было нелегко, потому что там имелся целый раздел, посвященный травме и насилию. На консультации она сразу же спросила:
– Какова была природа насилия?
Когда я замялась, она быстро сказала:
– Хорошо. Если не хотите, можете об этом не говорить.
Я расплылась в улыбке:
– Нет, нет! Я хочу! Я рада – но я удивлена.
Эмили не спешила. Она уделила мне целый час – тщательно меня осмотрела и все объяснила. Снимая перчатки, она сказала:
– Мне кажется, что вы двадцать лет страдали от хронического воспаления, что и привело к эндометриозу. Длительный стресс и воспаление привели к повреждению мышечной ткани в тазовой области, отсюда и печальные последствия. Вы годами страдали от судорог, сами не понимая этого.
Доктор Блантон предложила мне еще на пару месяцев оставить «НуваРинг», но, когда я вновь пришла к ней с депрессией и болями, мешкать не стала. Она не стала отрицать мою боль. Не говорила, что я должна лучше реагировать на лечение, а все побочные эффекты – это моя вина.
– Значит, этот план лечения вам не подходит, – решительно заявила она. – Вам не нужно то, от чего вы чувствуете себя плохо. Боль эмоциональная ничем не лучше боли физической, а нам нужно, чтобы вы почувствовали себя лучше.
Она убрала «НуваРинг» и предложила мне физиотерапию для тазовой области – выполнять упражнения на растяжку каждый день по пятнадцать минут.
Через месяц я почувствовала себя лучше. Вскоре доктор Блантон удалила мою медную спираль. Симптомы настолько ослабли, что боль стала вполне терпимой. Впервые за десять лет, что у меня стояла спираль, симптомы предменструального расстройства меня почти не беспокоили. А ведь если бы мне не хватило смелости уйти от самоуверенного гинеколога, то сейчас я уже была бы в менопаузе.
И если бы мне не хватило смелости уйти от бестолкового мистера Свитера-Веста, я никогда не нашла бы психотерапевта, который предложил мне лечение, в котором я так отчаянно нуждалась.
«Главное воздействие травмы на человека – чувство того, что он не заслуживает любви», – произнес голос в наушниках. Я ехала на электричке к очередному доктору, но эти слова показались мне настолько важными, что я принялась яростно рыться в сумке в поисках блокнота и ручки, чтобы записать. А услышав следующую столь же значимую фразу, я чуть не выронила ручку. Я судорожно принялась строчить в блокноте.
Моя подруга Джен, которая часто присылает мне небольшие стихи и разнообразные ссылки, прислала подкаст «Путь к стойкости», выпущенный медицинской системой Маунт-Синай. В эпизоде «Длинная рука детской травмы» участвовал комик Даррелл Хэммонд,
