Зато потом, с течением времени, когда расходы будут расти, а «воз», как говорится, будет «и ныне там», начнутся скандалы: родителей Гены с психоаналитиками.
Теперь уже называемыми родителями Гены совсем другими словами, самое приличное из которых: «Шарлатаны!».
И продолжалась бы такая ситуация невесть сколько, если бы не нашлась добрая душа, и не подсказала бы родителям Геннадия, что обратиться следует, естественно, через определенные каналы, именно к Екатерине Александровне – как сейчас сказали бы – «кризис-менеджеру по особо запущенным случаям».
Сказано – сделано.
Как оказалось – не зря.
Екатериной Александровной была представлена перед родителями Гены по сути дихотомичная альтернатива: либо они будут продолжать воспитывать своего сына – в присущем им духе, – и тогда он возненавидит их окончательно.
Вытравив из себя последние остатки сыновней любви.
И – пустится «во все тяжкие», используя родителей исключительно как ходячую кредитную карточку и палочку-выручалочку.
При его вляпывании в различные инциденты.
Либо же они все же прислушаются к голосу души своего сына и, наконец-то, услышат его.
Ко взаимной вящей радости.
Вняли.
Учли.
И сегодня они счастливо нянчатся со своими обожаемыми внуками и внучками: Геннадиевичами и Геннадиевнами, играя с ними в прятки и другие азартные игры, а перед сном читая и рассказывая им добрые сказки.
В снежную зиму дети Геннадия катаются с ним с горок: те, кто постарше – на лыжах, кто помладше – на санках.
И их мама совсем не их ругает, когда домой они приходят все мокрющие – лишь бы батарей в доме хватило для просушки промокшего.
В погожие летние дни они всей гурьбой выезжают на рыбалку с ночевкой под открытым небом: бегать по свежеумытой росой луговой траве; вкушáть горячущую ушицу и чай, заваренный на молодых побегах дикорастущей ожины (она же – ежевика); смотреть на звездное небо, а потом – становиться свидетелями Чуда рождения Восходящего Солнца.
Мир этому Миру и всем, входящим в Него!
Глава III
«Child-destroyer» – «Ребенок-разрушитель»
– Зачем ты сломал свою новую игрушку?
– Я хотел узнать, что у нее внутри.
Из разговора мамы ребенка-разрушителя с самим разрушителем.
Допустим, Вы, уважаемая Читательница (в данном случае – именно так), решили сделать приятное своему ребенку.
На день его рождения.
Или – просто так.
В силу порыва своей души (вспомним, как сказано у Пушкина А.С. в его стихотворении «К Чаадаеву»: «Души прекрасные порывы!», – то ли восторг тут выражен, то ли призыв?).
Не повод тут важен.
Главное – что решили.
И сказали себе: «А куплю-ка я своему ребенку игрушечную железную дорогу».
С тепловозиками-электровозиками, вагончиками, семафорчиками, туннельчиками, мосточками и прочей разнообразной игрушечно-железнодорожной всячиной.
Пусть ребенок порадуется!
Тем более – «мой! – родимый и ненаглядный».
Так Вы решили.
Ведь прекрасный порыв Вашей души был вполне созвучен с невысказанной Вашим ребенком, но прочувствованной Вами его мечтой.
Ее Вы прочли в его глазах, когда были в гостях у Ваших друзей, которые подарили своему ребенку почти такую же железную дорогу.
Только та была поменьше, попроще, и, соответственно, подешевле.
Вы же купили такую, которая и побольше, и посложнее, и, естественно, подороже.
И – о радость!
Только увидев, пусть даже еще в упаковке, принесенное Вами СОКРОВИЩЕ, Ваш ребенок воссиял даже не от восторга – от счастья!
Полнейшего!
Ни с чем не сравнимого!
Как говорили в таких случаях, или, по крайней мере, хотели сказать, но не успели мудрые, хотя и древние римляне: «Beati, qui beatus sit, nostis» – «Блаженны, умеющие быть счастливыми»!
«Какое же это счастье: видеть своего ребенка счастливым!», – подумалось Вам, промокая украдкой платочком невесть откуда взявшуюся на Ваших ресницах влагу.
Хорошо-то как, правда?
Конечно же, правда.
Но, увы, не вся.
А вся правда открылась перед Вами, когда Вам уже показалось, что все получилось как нельзя лучше.
Вот как раз тут-то и началось.
Непредвиденное.
Непредсказуемое.
Невероятное.
По крайней мере – для Вас.
Прижав свое СОКРОВИЩЕ к груди, Ваш ребенок стремглав метнулся в комнату, где – со всей доступной ему прытью – стал монтировать на полу подаренную Вами конструкцию.
Не желая ни мешать ему, ни отвлекать его, полностью увлеченного появившимся у него крайне важным делом, Вы со спокойной совестью и с «чувством глубокого удовлетворения», почти на цыпочках вышли из комнаты на кухню, где у Вас уже накопилось своих дел, как говорится, невпроворот.
И тут мерное, умиротворяющее Вашу душу жужжание действующей в штатном режиме игрушки сменилось неожиданной тишиной.
Сначала Вы просто не придали этому значения: «Ну не жужжит и не жужжит. Мало ли почему?»
Когда же подозрительная тишина стала угрожающе затяжной, она тотчас же приобрела некий зловещий смысл.
Не желая верить самым худшим из своих предчувствий, Вы заглянули в комнату, и – О, УЖАС! – Вашему взору открылась страшная картина: на полу сидит Ваш ребенок, а в руках у него – в одной – папина отвертка, в другой – папины же плоскогубцы, а между ними – лежащий на ковре кверху дном… блестящий свежей заводской краской и доламываемый Вашим сыном игрушечный электровозик.
Вы можете себе это представить?!
Да?
Тогда – представьте.
Из глубин Вашего подсознания сразу же всплывает явственный образ товарного чека, полученного Вами вместе с покупкой дорогущей, хотя и игрушечной железной дороги.
Обидно, да?
Горше всего то, что Ваш ребенок даже не представляет себе всей ценности того, от чего Вам довелось отказаться ради его весьма кратковременного удовольствия какой-то час поиграть дорогущей игрушкой.
Да как же так можно?!
Все Ваше естество категорически протестует против такого, совершенно дикого и бессмысленного (на Ваш взгляд), совершенного Вашим ребенком варварства.
Более того – вопиющего вандализма!
Оно, Ваше естество, просто отказывается признавать правомерность такого безобразия.
И, тем более, принимать его как должное.
Конфликт?
Конфликт.
Как говорится, налицо.
Тут же Ваше лицо невольно наливается краской негодования, которое Вы уже готовы выплеснуть на виновника произошедшего чрезвычайного происшествия.
Видя те бурные и угрожающие перемены, что случились с Вашим лицом, Ваш ребенок интуитивно ощущает, что происходит что-то неладное.
Но – не может уловить причину происходящей неладности.
«Мамочка! Что-то случилось?», – спрашивает он.
«И он еще спрашивает!», – с праведным – на Ваш взгляд – возмущением ответствуете Вы.
Будучи преисполненной «чувством глубокого» не-удовлетворения.
И – совершенно неподдельного гнева.
Стремительно трансформирующегося в явную ярость.
И – в моментальное ментальное самобичевание.
По поводу того, насколько неоправданно мягкие методы Воспитания применялись Вами до сих пор по отношению к Вашему ребенку.
«Ведь он даже не раскаивается в том, что он натворил!»
«Не испытывает даже намека на угрызения совести!»
А ведь доброжелатели уже давно Вам говорили: «Распустили, понимаешь, вы вашего ребенка, разбаловали: страха не знает!».
«Все! Хватит панькаться-нянькаться-цацкаться! Отныне переходим на самый жесткий режим Воспитания нашего несовершеннолетнего и совершенно не понимающего, «почем фунт лиха» ребенка», – вот как Вы подумали, и как Вы же решили.
Что сразу же нашло свое отображение и выражение на Вашем, в который раз – за всего несколько последних минут – изменившемся лице.
Теперь уже – предельно жестком, волевом и непреклонном.
То есть, Вы для себя решение уже приняли, и – «Да будет так!».
Как, по словам очевидцев, воскликнул еще в далеком 1557-м году германский император Фердинанд Первый, – вроде как специально для Вашего этого самого случая: «Fiat justitia et pereat mundus!» – «Да свершится правосудие, да погибнет мир!».
Сказано – сделано.
Жестко и непреклонно.
Отныне же – постоянно и неукоснительно – Ваш ребенок будет Вами подвергаемым Воспитанию в «ежовых рукавицах» страха.
Который – по определению Аристотеля – есть «ожидание зла» (см. его «Политику»).
Пусть знает.
Естественно, не Аристотель, а ребенок.
Как наказуемо ломать дорогостоящее.
Пусть даже этим дорогостоящим является игрушка.
Заметим от себя: его игрушка.
Ведь Вы ему ее подарили, не правда ли?
