должен сделать выбор в критических условиях.
1. Те, кто проявляют обсессивные тенденции стараются полностью контролировать не только процесс принятия решений, но также и вовлеченных людей, обстоятельства, и исход развития событий. Чаще всего эти намерения, предназначенные успокоить человека, приводят к пониманию того, что полный контроль практически невозможен. Несомненно то, что «поиск уверенности приводит к неуверенности», утверждает Будда, это предостерегает от опасности прилагать усилия к поиску успокаивающей уверенности. Таким же образом тот, кто стремится полностью контролировать себя, других и события, не может не чувствовать себя еще более неуверенно. Проблема становится серьезной, когда, столкнувшись с неспособностью все контролировать, человек вместо того, чтобы принять идею самого маленького риска минимально уменьшить контроль, старается найти способ контролировать каждую деталь, запутываясь в рассуждениях и попытках ошибочных решений, пока, в самых критических случаях, не придет к результату обратному желаемому, то есть к полной потере контроля, типичной для тяжелого обсессивного расстройства (Нардонэ, Портелли, 2020, Обсессивно-компульсивное расстройство).
2. Кто попадает в ловушку компульсивности, становится жертвой необходимости совершать ритуализированные действия, которые его успокаивают в отношении принятого решения или решения, которое предстоит принять. Наиболее типичный случай, когда прежде, чем делать выбор, субъект многократно перепроверяет процесс и отдельные этапы, которые привели его к принятию решения. Но подобные действия, направленные на получение уверенности, приводят к обратному эффекту и создают новые поводы для неуверенности, вынуждая человека к новому контролю, блокируя его способность принимать решения и их реализовывать. Другой часто встречающийся тип компульсивного расстройства у тех, кто должен принимать важные решения, – выполнять умилостивляющий ритуал, как, например, повторять «магическую» формулу или совершать определенные действия, которые переживаются, как способствующие успешному исходу решения. Не стоит удивляться тому факту, что люди науки и культуры, прекрасно подготовленные в своей области, могут вести себя таким нерациональным образом. Например, это делают большинство хирургов перед операцией, так же как артисты и спортсмены осуществляют их перед своим выступлением (Nardone, Portelli, 2020). Как писал Георг Лихтенберг: «Человек настолько податливый и подкупаемый, что может сойти с ума с помощью разума».
3. В случае патологического сомнения компульсивность становится чисто умственной и выражается в постоянных сомнениях относительно правильности или благоразумности принятого решения (Нардонэ, Де Сантис, 2021). Речь идет о сугубо рациональном процессе, который ведет к полной иррациональности, когда субъект должен отвечать даже на абсурдные сомнения; в результате этого процесса разум попадает в лабиринт из вопросов, в котором каждый ответ рождает новое сомнение. Все это ограничивает или полностью блокирует способность принимать решения. Иммануил Кант писал: «не существует корректных ответов на некорректные вопросы» и утверждал, что, прежде чем думать над ответом, надо проанализировать правильность вопроса. Тот, кто сначала является творцом, а потом жертвой патологических сомнений, тот абсолютно не способен выполнить на практике это умственное упражнение.
Ни понимание, ни подавление не решат проблему
Этот краткий анализ форм переживаний, который связан со страхом принимать решения, не только позволяет определить и различить их между собой по типам затруднений и соответствующим психофизиологическим реакциям, но также показывает, как они функционируют, позволяя нам уже иметь прагматическое видение, которое ориентируется на наиболее подходящие стратегии решения и преодоления этих переживаний. Становится очевидным, что если симптоматика, какой бы серьезной она ни была, является результатом дисфункционального способа управлять тяжестью и риском принятия решений, переживаемых как критические, будет неадекватно для решения проблемы ограничиться только уменьшением или контролем симптомов. Так же как, если дисфункциональное управление решениями, которые мы должны принимать, зависит от того, насколько угрожающими представляются условия и последствия наших действий, будет недостаточно ограничиться обучением процессам принятия решений, на каком бы высоком уровне они ни были, но необходимо сделать так, чтобы человек изменил способы восприятия; в противном случае, как бы он ни был способен находить решения, он не будет в состоянии воплотить в их жизнь, будучи гиперактивен или заблокирован из-за страха.
Это означает, что любой подход, который не искореняет перцептивно-эмоциональные механизмы, лежащие в основе феномена страха принятия решения, будет симптоматическим и поддерживающим, но не решающим проблему. Об этом мы поговорим в последующих главах. Здесь я хотел прояснить то, что непосредственно вытекает из анализа типов затруднений на разных стадиях – по возрастанию их серьезности – вплоть до психопатологии, поскольку они являются прямым или косвенным следствием страха принятия решения.
Воспринимаемое находится в голове наблюдателя
В итоге всестороннего анализа нашей темы важно также дифференцировать всевозможные типы решений и выборов, которые могут поставить человека в кризисное положение не только из-за их важности, но и из-за сопутствующих обстоятельств, причин и участников ситуации. Внимание: уровень неприятных ощущений не пропорционален напрямую важности решения, как могло бы показаться на первый взгляд, а зависит от личных качеств и способностей того, кто решает. То, что определяет разницу – не решение само по себе, а то, как человек переживает необходимость принимать решение. Как уже было упомянуто, хорошо вымуштрованный военный или подготовленный менеджер переживают намного меньше в принятии важных решений таких, как например, организовать смертельно опасную операцию в случае первого или совершить радикальные увольнения в случае второго, по сравнению с терзаниями матери, которая должна наказать своего ребенка. Не вещи сами по себе, но наше восприятие определяет наши ответные реакции. Если наши линзы увеличивают то, что мы видим, даже маленькая вещь нам покажется большой угрозой; наши убеждения могут привести нас к тому, что мы будем приписывать опасность обстоятельствам, совершенно безопасным. Точно также наша низкая самооценка может заставить нас чувствовать себя плохо даже перед лицом незначительных трудностей, которые мы воспринимаем как непреодолимые исключительно из-за наших ограничений.
Опять же, стремление к объективности оказывается не только невозможным, но и вводит в заблуждение, так как реальность меняется в зависимости от того, кто на нее смотрит, и, следовательно, с какой точки зрения её рассматривают и определяют. Эйнштейн предостерегал ученых полагать, что «лишь теории определяют наблюдения», или как утверждал Витгенштейн, что «реальность определяется языком, который мы используем для её описания». Самые последние исследования нейробиологов недвусмысленно показывают, как работа мозга влияет на восприятие, и как оно, в свою очередь, формируется на основе нашего опыта. Природа заряжает винтовку, обстоятельства определяют цель, опыт нажимает на курок. Поэтому, каждый человек, осознает он это или нет, является творцом того, что он воспринимает и на что реагирует, и это что-то оригинальное, никогда не похожее на то, как было воспринято другим человеком. Хотим мы или не хотим, но это мы являемся авторами сюжета нашей жизни, даже когда предпочитаем, чтобы
