интерсекс-статус: «Тогда я позвонила родителям, и мать наконец рассказала всю историю». Оказалось, что операция в три года была удалением матки, а также ей было проведено три операции на гениталиях. «Меня эти откровения убили, мне до сих пор очень плохо, несмотря на год терапии».
Также специалисты отмечают [104], что повторяющиеся осмотры гениталий, через которые проходят многие интерсекс-дети, могут быть травматичны: иногда они приводят малышей к ПТСР и нередко несут последствия, схожие с теми, что дети переживают после сексуализированного насилия [105]. Дейдра, респондентка Human Rights Watch, рассказывает [106], что провела в больницах почти все школьные годы и вспоминает постоянную боль в гениталиях: «Как будто доктора тебя насилуют. Каждый раз, когда врачи трогали меня, я кричала и просила остановиться».
Подростки в свою очередь жалуются на бестактное и некомпетентное обращение врачей, запугивание и просто отсутствие достаточной информации о сексуальной жизни. Таня вспоминает, как доктора велели ей «никому об этом не рассказывать», и она не могла обсудить волнующие вопросы с подругами. Аарон отмечает, что врачи крайне негативно повлияли на его отношения с телом: «В детстве мужчины-психиатры открыто говорили мне, что с моим набором гениталий „ни одна адекватная женщина не посмотрит“, а если и посмотрит, то „мы ее полечим“». Мессор рассказывает, что врачи удалили ему яички, спрятанные в брюшной полости, и не информировали, что можно было их оставить: «Хотели еще отрезать член, но я как-то сориентировался и не дал этого сделать».
Правозащитные организации, ООН [107] и интерсекс-активисты выступают [108] в защиту здоровья интерсекс-детей – физического и психологического. Благодаря огласке сейчас все больше родителей придерживается мнения о ненужности медицинских вмешательств в младенчестве и детстве. Вместо этого современные специалисты предлагают отложить вопрос до взрослого возраста, когда интерсекс-человек сможет принимать собственные зрелые решения в отношении своих телесности и здоровья. Один из моих респондентов, которому при рождении сделали операцию по формированию влагалища, сказал: «Я был бы рад, если бы мне в свое время дали выбор, какую операцию делать. А я бы без колебаний выбрал увеличение микропениса и по возможности перенос яичка в его исходное место».
– Интерсекс-люди и трансгендерные люди – это одно и то же?
Нет. Интерсекс – это врожденная телесная особенность, а не гендерная или сексуальная идентичность. Интерсекс-люди могут быть цисгендерными и гетеросексуальными, а также трансгендерными, небинарными, гомосексуальными, бисексуальными – так же, как и эндосекс-люди. Но это совершенно отдельные характеристики.
При этом, например, в современном российском законодательстве не предусмотрено процедуры смены гендерного маркера в паспорте для интерсекс-людей. Поэтому тем, кого, как Аарона, записали при рождении девочкой, а внешность вышла мужская, приходится идти по трансгендерной процедуре смены документов. Это абсурдно: человека неверно определили при рождении, он не является трансгендерным – но, чтобы сменить документы, должен доказать, что является. (Впрочем, необходимость «доказывать» трансгендерность даже транслюдям все чаще считают атавизмом, но это отдельный разговор.)
Также некоторые проблемы, с которыми сталкиваются интерсекс- и транслюди, схожи: например, людям с мужскими документами бывает сложно найти гинеколога, но при этом нюансы осмотра в первом и во втором случае могут отличаться.
Эндокринолог Юлия Сидорова в книге «Между полами. Кто такие интерсекс-люди?» вспоминает, как в институте ей объясняли: если у девочки обнаруживаются две Х-хромосомы, требуется провести феминизирующую пластику, то есть «сделать» вагину и вульву.
«Проверять, верна она [эта информация] или нет, в медицинском университете в мое время не было принято, – пишет Юлия, – мы слепо верили профессорам, докторам медицинских наук, доцентам, практикующим врачам; ведь они уже в медицине, а ты – низшее звено медицинской иерархии.
А между тем этика общения с пациентами – это самое главное, что должны дать при обучении в медицинском университете. Когда я общалась с интерсекс-активистами, каждый рассказывал о своем травмирующем опыте общения с врачами: я слушала и не верила, что такое может встретиться в медицинской среде.
Девочкам-подросткам говорили о том, что они „генетические мужчины“. Девочкам с коротким влагалищем советовали: „Занимайся карьерой, какое тебе замужество“. Другим девочкам предлагали с подросткового периода растягивать влагалище при помощи специальных приборов, и, внимание, это должны были делать родители или медицинские сестры – чтобы мужу в будущем было приятно. Родителей интерсекс-детей пугали и угрожали онкологией, если они не выполнят рекомендации врачей. Некоторые врачи публично дают интервью о том, что „когда отцы узнают о том, что у них родился интерсекс-ребенок, они уходят из семьи, и их можно понять, ведь они хотят здоровое потомство…“
Я ни в коем случае не хочу сейчас обвинить коллег в нетактичности. Если бы не общение с интерсекс-активистами, не погружение в их истории, я была бы точно таким же врачом. Нас не учили, как правильно общаться с пациентами, тем более с интерсекс-людьми, ведь „их так мало“. Вот и вышло, что, как и все мои однокурсники, я выпустилась из университета с твердым знанием, что нам никогда не встретится интерсекс-человек, ну а если и встретится, просто сделаем ему феминизирующую пластику».
На примере интерсекс-людей в очередной раз видно, как меняется отношение врачей к малым группам: если вариант нормы менее распространен – это не значит, что он ненормален. Часто это значит, что норма шире, чем принято было считать раньше.
Так же происходило с гомосексуальностью, в свое время исключенной из перечня болезней, то же происходит с трансгендерностью, которую принятая в 2019 году МКБ-11 перестала считать расстройством.
Если кто-то внушает вам, будто с вами что-то не так, помните, что люди, даже специалисты, далеко не всегда правы.
Интерсекс – одна из норм человеческого разнообразия, а не медицинская проблема. Так же, как видом нормы является рыжеволосость. Рыжеволосых людей в мире всего около 2 % [109], и интерсекс-людей примерно столько же.
Читая об «исправительных» операциях интерсекс-людей, сложно не думать о том, как в Средние века боролись с рыжеволосыми. Сегодня это кажется абсурдом. Я надеюсь, идея во что бы то ни стало переделать нормальную человеческую телесность, нередко ценой здоровья, скоро будет восприниматься как такое же варварство.
Конечно, для этого нам нужны изменения на уровне культуры. Можно предположить, что одной из причин, почему рыжеволосых приняли быстрее, является их видимость: когда что-то на виду, известно и названо, дискуссию об этом вести проще. Но учитывая замолченность генитальной темы и высокий уровень невежества в ней (многие до сих пор не знают, чем отличается вагина от вульвы, и часто это не их вина), неудивительно, что дискуссия идет медленно и встречает сопротивление у людей, считающих, что «вслух о таком не говорят».
