172
3 июня 1918 г. душа Юнга описала Филемона как радость земли: «Демоны примиряются в том, кто нашел себя, кто источник всех четырех потоков, несущей источники земли. С его вершины воды текут во всех четырех направлениях. Он море, что вынашивает солнце; он гора, что носит солнце; он отец всех четырех великих потоков; он крест, что связывает четырех великих демонов. Он неразрушимое семя пустоты, что случайно падает в пространство. Это семя — начало, моложе всех других начал, древнее всех концов» («Черная Книга 7», стр. 61). Некоторые мотивы в этом утверждении могут иметь некоторую связь с этим рисунком. В «Черной книге 7» есть разрыв между июлем 1919 и февралем 1920, во время которого Юнг предположительно писал «Психологические типы». На 23 февраля он сделал следующую запись: «То, что было между, появляется в книге сновидений, но еще больше в рисунках красной книги» (стр. 88). В «Сновидениях» он записал около восьми снов в этот период, и видение ночью в августе 1919 о двух ангелах, темной прозрачной массе и юной женщине. Это позволяет предположить, что символический процесс продолжается в рисунках каллиграфического тома, который не имеет прямых перекрестных ссылок с текстом ни Liber Novus, ни Черных Книг. В 1935 году Юнг предложил психологическую интерпретацию символизма средневекой алзимии, рассматривая философский камень — цель алхимического делания — как символ самости («Психология и алхимия», CW 12).
Надпись: «4 декабря MCMXIX. [4 декабря 1919 г.: Эта дата, очевидно, указывает, когда был нарисован рисунок.] Это темная сторона драгоценного камня. Эта тень у того, кто в камне. Это Atmavictu, древний, после того, как он удалился из творения. Он вернулся к бесконечной истории, в которой он начался. Он снова стал каменным останком, закончив свое творение. В форме Издубара он перерос и изверг из себя ΦΙΛΗΜΩΝ и Ка. ΦΙΛΗΜΩΝ дал камень, Ка — [Солнце]». Последний символ, очевидно, является астрологическим знаком солнца.
Об Atmavictu см. прим. к рис. 117. 20 мая 1917 г. Филемон сказал: «Как Atmavictu, я совершил ошибку и стал человеком. Мое имя было Издубар? Я приблизился к нему именно таким. Он парализовал меня. Да, человек парализовал меня и обратил в змею дракона. К счастья, я распознал свою ошибку, и огонь поглотил змею. И так появился Филемон. Моя форма — облик. Ранее мой облик был формой» («Черная Книга 7», стр. 195). В «Воспоминаниях» Юнг сказал: «Затем на смену Филемону пришел другой образ, я назвал его Ка. В древнем Египте «царь Ка» был существом, относящимся к стихии земли, ее духом; в моей фантазии дух Ка явился из земли — из глубокой расщелины. Я нарисовал его, попытавшись передать эту его связь с землей; у меня получилось изображение, чем-то напоминающее бюст, с каменным основанием и верхней частью. Верх рисунка венчало крыло зимородка, а между ним и головой Ка находилось нечто вроде искрящейся дымки. В выражении лица Ка угадывалось что-то демоническое, я бы сказал — мефистофельское. В одной руке он держал какой-то предмет, похожий на пагоду или пеструю шкатулку, в другой — некое стило. Он заявил о себе так: «Я тот, кому боги наказали хранить золото». Филемон был хромым, но крылатым духом, другой же — Ка — олицетворял собой стихии земли или металла. Филемон являлся духовным, осмысленным началом, Ка — духом природы, как Антропарион в греческой алхимии, о которой в то время я ничего не знал. Ка воплощал нечто реальное, но одновременно он был тем, кто скрывает смысл (дух птицы) или подменяет его красотой (вечным отражением). Со временем эти образы слились у меня в один — я стал изучать алхимию» (стр. 209–210). Уоллес Бадж отмечал, что «ка была абстрактной индивидуальностью или личностью, которая обладала формой и признаками человека, которому принадлежала и, хотя обычно находилась в гробнице с телом, могла странствовать куда пожелает; она была независима от человека и могла войти и обитать в любой его статуе» («Египетская Книга Мертвых», стр. lxv). В 1928 г. Юнг комментировал: «На более высоких стадиях развития, где уже существует идея о душе, не все образы продолжают проецироваться… но один или другой комплекс подходит достаточно близко к сознанию, чтобы больше не восприниматься чуждым, но неким образом близким. Тем не менее, это чувство принадлежности поначалу недостаточно сильно, чтобы комплекс воспринимался как субъективное содержание бессознательного. Он остается чем-то вроде «ничейной земли» меж сознанием и бессознательным, в полутени, частично принадлежащим или сходным с субъектом сознания, частично автономным существом, так встречаясь с сознанием. В любом случае, он не обязательно послушен намерениям сознания, он может быть даже высшего порядка, часто источником вдохновения или предупреждения, или сверхъестественной информации. Психологически такое содержание может быть объяснено как частично автономный комплекс, который еще не полностью интегрировался. Примитивные души, египетские Ба и Ка, примеры комплексов такого рода» («Отношения между я и бессознательным», CW7, § 295). В 1955/56 гг. Юнг описывал Антропариона в алхимии как «нечто вроде гоблина, как πνευμα παρεδρον [преданный дух], spiritus familiaris, помогающий адепту в работе, а врачу в лечении» («Mysterium Coniunctionis», CW 14, § 304). Антропарион считался представляющим алхимические металлы («О психологии архетипа Ребенка», CW 9, I, § 268) и появлялся в видениях Зосимы (CW 13, pp. 60–62). Изображения Ка, на которые ссылается Юнг, так и не появились на свет. Ка являлся Юнгу в фантазии 22 октября 1917 г., где представился как другая сторона Ха, его души. Это Ка дал Ха руны и низшую мудрость (см. прим. выше). Его глаза были из чистого золота, а тело — из черного железа. Он сказал Юнгу и его душе, что им нужен его секрет, который является сутью всякой магии. Это любовь. Филемон говорил, что Ка — это тень Филемона («Черная Книга 7», стр. 25ff). 20 ноября Ка называет Филемона своей тенью и своим посланцем. Ка говорит, что он — вечен и останется, а Филемон — мимолетен и уйдет (стр. 34). 10 февраля 1918 г. Ка говорит, что он построил храм как тюрьму и могилу для Богов (стр. 39). Ка появляется в «Черной Книге 7» до 1923 г. В течение этого периода Юнг пытался понять связь между Ка, Филемоном и другими фигурами, чтобы установить с ними правильные отношения. 15 октября 1920 г. обсуждал неназванный рисунок с Констанцией Лонг, которая проходила у него анализ. Некоторые комментарии, которые она записала, проливают свет на его понимание отношений между Филемоном и Ка: «Две фигуры по сторонам — представления доминантных «отцов». Один — это творящий отец, Ка, другой, Филемон — тот, кто придает форму и закон (формирующий инстинкт). Ка можно приравнять к Дионису, а Ф = Аполлону. Филемон дает формулировку вещам в элементах коллективного бесс… Филемон дает идею (может быть, о боге), но он остается плавающим, отдаленным и неясным, ибо все вещи, которые он придумывает, крылаты. Но Ка дает субстанцию, и его называют тем, кто хоронит богов в золоте и мраморе. Он — тенденция к заточению их в материи, и потому им угрожает опасность потерять свой духовный смысл и оказаться погребенными в камне. Так что храм может быть могилой Бога, как Церковь стала могилой Хр. Чем больше развивается церковь, тем более умирает Хр. Ка не следует позволять производить слишком много — нельзя зависеть от воплощения; но если произвести слишком мало субстанции, творение плывет. Трансцендентная функция — это все. Не этот рисунок, не рационализация о нем, а новый и оживляющий дух, что является результатом сочетания меж созн. разумом и творческой стороной. Ка — это ощущение, Ф — интуиция, он слишком сверхчеловеческий (он Заратустра, причудливым образом превосходящий все, что он говорит и холодный. (КГЮ не напечатал ни вопросы, которые он адресовал Ф, ни его ответы) … Ка и Филемон больше человека, они сверхчеловеческие (разложенный на них пребывает в кол. бес.)» («Дневник», Countway Library of Medicine, pp. 32–33).
Надпись: «IV янв. MCMXX [4 января 1920: эта дата, видимо, указывает на то, когда был нарисован рисунок] Это разливающий святую воду. Кабиры вырастают из цветов, которые растут из тела дракона. Наверху храм».
В «Черной Книге 4» Юнг записал: «Впоследствии я продвигался как человек, который напряжен в ожидании чего-то нового, о чем никогда ранее не предполагал. Я вслушиваюсь в глубины — внимательный, обученный и бесстрашный — снаружи стремясь вести в полной мере человеческую жизнь» (стр. 42).
Эти строки относятся к окончанию «Кандида» Вольтера: «Все это верно сказано — но мы должны ухаживать за своим садом». Юнг хранил бюст Вольтера в своем кабинете.
«Черновик» продолжает: «Как мне охватить то, что случится в следующие восемь сотен лет, вплоть до того времени, когда Единый начнет свое правление? Я говорю только о том, что грядет» (стр. 440).
