203
Идея, что все повторяется, появляется во многих традициях, таких как стоицизм и пифагореизм, и играет заметную роль в трудах Ницше. Было много споров среди исследователей Ницше, следует ли понимать ее как этический императив утверждения жизни или как космологическую доктрину. См. Karl Lowith, «Nietzsche's Doctrine of the Eternal Recurrence of the Same». Юнг обсуждал ее в 1934, см. «Заратустра Ницше», т. 1, стр. 191–192.
В Рукописном Черновике стоит: «Десятое приключение».
27 января 1914 г.
В «Метаморфозах» Овидий рассказывает историю о Филемоне и Бавкиде. Юпитер и Меркурий странствовали, приняв облик смертных, в холмистой стране Фригии. Они искали, где отдохнуть, но в тысячах домов их прогнали. Наконец, их приняла престарелая пара. Пара поженилась в своем домике в юности, вместе состарилась и удовлетворенно приняла свою бедность. Они приготовили для гостей ужин. Во время ужина они заметили, что графин сам наполнялся, после того, как опустошался. В честь гостей супруги предложили зарезать единственного гуся. За гуся заступились боги, сказав, что его не следует убивать. Юпитер и Меркурий открылись и сказали супругам, что их соседи будут наказаны, а они помилованы. Они попросили супругов подняться с ними на гору. Когда они достигли вершины, то увидели, что деревня, окружавшая их домик, затоплена, и остался только их дом; он превратился в храм с мраморными колоннами и золотой крышей. Боги спросили, чего желали бы супруги, и Филемон ответил, что они хотели бы быть жрецами и служить в их святилище, а также что они хотели бы умереть одновременно. Их желание было исполнено, и когда они умерли, то превратились в деревья бок о бок. В пятом акте второй части «Фауста» Гете странник, ранее спасенный ими, взывает к Филемону и Бавкиде. Фауст в это время строил город на земле, поднятой из моря. Фауст направился сказать Мефистофелю, что хотел бы переместить Филемона и Бавкиду. Мефистофель и три могучих мужчины идут и сжигают домик с Филемоном и Бавкидой внутри. Фауст отвечает, что хотел лишь переместить их обиталище. По Эккерманну, Гете рассказывал, что «мои Филемон и Бавкида… не имеют ничего общего с известными древними супругами или традицией, связанной с ними. Я дал им эти имена только для того, чтобы улучшить персонажей. Личности и отношения сходны, и потому использование имен имеет хорошее воздействие» (6 июня 1831 г.). 7 июня 1955 г. Юнг написал Алисе Рафаэль письмо, в котором ссылался на комментарии Гете Эккерманну: «К «Филемону и Бавкиде»: типичный гетевский ответ Эккерманну! пытается скрыть свои следы. «Филемон» (Θιλημα [philema] = поцелуй), влюбленный, простой престарелый любящий супруг, близкий земле и знающий о богах, полная противоположность Сверхчеловеку Фаусту, продукту дьявола. Между прочим: в моей башне в Боллингене есть скрытая надпись: «Philemon sacrum Fausti poenitentia [Святилище Филемона, Фаусту раскаяние]». Когда я впервые встретил архетип старого мудреца, он назвался Филемоном. / В алхимии Ф. и Б. представляли мастеров, или vir sapiens и soror mystica (Зосима — Теосебейя, Николя Фламель — Перонель, Мр. Саус и его дочь в XIX стол.) и пару в mutus liber (около 1677 г.)». О надписи Юнг см. также его письмо Герману Кайзерлингу от 2 января 1928 г. 5 января 1942 г. Юнг писал Паулю Шмитту: «Я получил «Фауст как мое наследие», и, более того, стал защитником Филемона и Бавкиды, которые, в отличие от Фауста-сверхчеловека, приютили богов в безжалостную и забывшую богов эпоху».
В «Психологических типах» по ходу обсуждения Фауста Юнг писал: «Маг сохранил в себе след изначального язычества, он обладает природой, на которую все еще не подействовало христианское разделение, а это значит, что он обладает доступом к бессознательному, которое все еще языческое, где противоположности находятся в своем изначальном простом состоянии, вне всякой греховности, но, будучи ассимилированы в сознательную жизнь, производят добро и зло с той же изначальной и, следовательно, демонической силой… Потому он разрушитель в той же мере, что и спаситель. Эта фигура, таким образом, лучше всего подходит для того, чтобы стать символическим носителем попытки воссоединения» (CW 6, § 316).
Шестая и седьмая книга Моисея (вдобавок к пяти, содержащимся в Торе) были опубликованы в 1849 г. Иоганном Шибелем, который утверждал, что они пришли из древних талмудических источников. Эта работа, бывшая сборником каббалистических магических заклинаний, долгое время была популярна.
Фигура Гермеса Трисмегиста была образована смешением Гермеса с египетским богом Тотом. Corpus Hermeticum, коллекция в большей степени алхимических и магических текстов, датируемая началом христианской эры, но изначально считавшаяся более древней, приписывалась ему.
В «Фаусте» Гете Филемон говорит о своих слабеющих силах: «Стар я стал сидеть в дозоре / По ночам на маяке, / А тем временем и море / Очутилось вдалеке».
Отдельное примечание Юнга в каллиграфическом томе: «Янв. 1924». Это видимо, указывает, когда отрывок был перенесен в каллиграфический том. Почерк здесь становится крупнее, появляется больше пространства между словами. В этого момента свое переписывание начинает Кэри Бейнс.
В «Психологических типах» (1921) Юнг писал: «Разум может дать равновесие только в том случае, если этот разум уже является уравновешивающим органом… Как правило, человеку нужна противоположность его текущего состояния, чтобы заставить его найти срединное положение» (CW 6, § 386).
«Черновик» продолжает: «Магическая практика потому разделяется на две части: первую, развитие понимания хаоса; и вторую, перевод сути в то, что может быть понято» (стр. 484).
«Черновик» продолжает: «Разуму принадлежит весьма малая часть магии. Это тебя задевает. Нужны возраст и опыт… Страстные желания и страхи юности, так же как и ее необходимая целомудренность, нарушают тайное взаимодействие дьявола и Бога. Так ты слишком легко пристаешь к одной или другой стороне, ослепленный или парализованный» (стр. 484).
Здесь ссылка на астрологическую концепцию платонического месяца, или эона, Рыб, которая основана на прецессии равноденствий. Каждый Платонический месяц состоит из одного зодиакального знака, и длится приблизительно 2300 лет. Юнг обсуждал связанный с этим символизм в «Aion» (1951, CW 6, ch. 6). Он отмечает, что около 7 в. до н. э. было соединение Сатурна и Юпитера, представляющее соединение крайних противоположностей, которое предопределило рождение Христа под Рыбами. Pisces (лат. «рыбы») известны как знак рыбы и часто представляются как две рыбы, плывущие в противоположных направлениях. О платоновских месяцах см. Alice Howell, «Jungian Synchronicity in Astrological Signs and Ages» (Wheaton, IL: Quest Books, 1990), p. 125f. Юнг начал изучать астрологию в 1911 г. в процессе изучения мифологии и научился составлять гороскопы (Юнг — Фрейду, 8 мая 1911 г., «Переписка Фрейда и Юнга», стр. 421). Среди источников по астрологии Юнг цитировал «L'Astrologie Grecque» Августы Буше-Леклерк в девяти случаях в более поздних работах.
Это указывает на конец платонического месяца Рыб и начало платонического месяца Водолея. Точная датировка этого события неясна. В «Aion» (1951) Юнг отмечал: «Астрологически начало нового эона, в зависимости от выбранной начальной точки, выпадает на 2000 и 2200 гг. н. э.» (CW 9,2, § 149, note 88).
В «Aion» (1951) Юнг отмечал: «Если, как это представляется, эон рыб управляется архетипическим мотивом «враждующих братьев», тогда подход следующего платонического месяца, а именно Водолея, установит проблему соединения противоположностей. Уже нельзя будет сбросить зло со счетов как privatio boni, придется признать его реальное существование» (CW 9, § 142).
«Черновик» продолжает: «Зимние дожди начались с Христом. Он учил человечество пути на Небеса. Мы учим пути к земле. Потому ничего не было убрано из Евангелия, а лишь добавлено к нему» (стр. 486).
«Черновик» продолжает: «Мы стремились к проницательности и интеллектуальному превосходству, потому развивали свой ум. Но отвергали и пренебрегали исключительной степенью глупости, свойственной всем. Но если мы примем другое в нас, мы также вызовем и определенную глупость нашей природы. Глупость — это одно из самых странных любимых занятий людей. В ней есть нечто божественное, и нечто от мании величия мира. Потому глупость весьма большая. Она отталкивает все, что подталкивает нас к разуму. Она оставляет все непонятое, что вообще и не предполагало понимания. Эта глупость происходит в мышлении и жизни. Нечто глухое, нечто слепое, она приносит необходимую судьбу и удерживает от нас добродетельность наряду с рациональностью. Она разделяет и изолирует смешанные семена жизни, так принося нам ясный взгляд на добро и зло и на то, что разумно и то, что нет. Но многие люди логичны в их недостатке разума» (стр. 487).
