Подавленная первичная боль дезактуализируется защитными механизмами. Это может быть неизменная улыбка, как бы говорящая «Будь полюбезнее со мной», физическое недомогание, требующее внимания и заботы, гиперсексуальное поведение мужчины, добивающегося любви всех женщин, за которым лежит желание быть любимым собственной матерью. Характер человека служит защитным образованием. Функцией характера является реализация детских потребностей, и прежде всего потребности быть любимым и принятым. Ребенок старается изменить себя, стать таким, каким родители хотят его видеть, чтобы в итоге они его все–таки полюбили. Например, маленькому мальчику не хватает отцовской ласки, так как отец считает, что «мужчину» не следует брать на руки, баловать и целовать. Чтобы угодить отцу, мальчик становится мужественным и, вопреки своим естественным желаниям получить отцовское тепло, проявляет грубость и резкость. Боль первопричины может определить особенности взаимоотношений и жизненный сценарий. Так, главная сцена первопричины, связанная с брошенностью (ребенка оставили одного в больнице), может привести к тому, что всю последующую жизнь невротик будет искать друга или подругу жизни, которые его не бросят.
Защитными могут быть и психопатологические симптомы. Так, страх закрытых пространств может быть преобразованным страхом одиночества; мужской гомосексуализм может быть преобразованным проявлением отсутствия любви к мальчику со стороны отца.
Явление символизма проявлений первичной боли демонстрирует единство феноменов напряжения и защиты. С одной стороны, патогенная энергия первопричины должна дренироваться (отводиться) и проявляться в других областях психики и сомы индивида, а с другой – симптом является символическим выражением эмоций первопричины и, таким образом, препятствует осознанию истинных чувств. Например, мучительные головные боли невротика служат символическим выражением его гнева и ярости. Уход из школы без разрешения представляет собой символическое выражение борьбы за свободу. Неудовлетворенное желание ударить деспотичного отца может найти символическое выражение в напряженных мышцах рук. Символизм – характерное явление в жизни невротика.
Янов рассматривает защиту как психобиологическое явление, включая в нее не только психологические, но и соматические звенья. Он выделяет два типа защит: непроизвольную (склонность к фантазиям, ночное недержание мочи, затрудненное дыхание и т. п.) и произвольную (курение, алкоголь, наркотики, переедание). Произвольные защиты являются внешними и актуализируются тогда, когда непроизвольная защита не снижает напряжения. Например, при активации первичной боли брошенности, ненужности у невротика усиливается тревога, он уходит в запой либо у него резко увеличивается сексуальная или мастурбаторная активность.
Таким образом, подавление первичных переживаний боли закрывает невротика от реальности, заставляет его жить в символическом, ирреальном мире. Невротик не может иметь зрелых чувств, так как его терзают неутоленные детские желания. Например, навязчивые сексуальные желания порождены не реальными сексуальными чувствами, а давней детской нереализованной потребностью в любви. Иначе говоря, прошлое живет в настоящем. Более того, оно извращает это настоящее, забирая его у невротика. Следовательно, невротик не только подавляет первичную боль, но и закрывается от реальности, от реальных чувств и подлинности жизни. За это он расплачивается психопатологическими симптомами, психосоматическими расстройствами (язвенная болезнь желудка и двенадцатиперстной кишки, колит, упорные головные боли, псориаз, сердечно–сосудистые заболевания и т. п.), а также разнообразными видами зависимостей (нарко–, табако–, пищевая, сексуальная и др.). Янов (Janov, 1991, p. 6) пишет: «Убийца номер один в современном мире не рак и не заболевания сердца, а подавление».
Боль первопричины обладает следующими характеристиками:
1) она не пережита, а следовательно, является напряженной, неразряженной;
2) она не включена в целостный опыт индивида, образуя бессознательную диссоциированную его часть;
3) она замаскирована, а потому недоступна прямому осознанию.
Травматичный опыт представляет собой напластования одних травм на другие, объединенные общим переживанием или общей группой сходных переживаний. Это, например, постоянно мокрые пеленки, которые никто не меняет, безразличное или грубое обращение с ребенком, недостаток внимания и безутешный плач в течение нескольких часов, недостаток физической ласки, длительное ощущение голода и т. п. – травмы первого года жизни. На них наслаиваются грубость и резкость родителей, неприятие ребенка в более позднем возрасте. Эти переживания завязываются в один узел ключевым переживанием, например ребенка оставили одного (бросили) с незнакомой теткой (нянькой).
Если человеку удастся войти в первичное переживание, относящееся к первым годам (месяцам) жизни, то оно будет столь же травматичным, столь же глубоко переживаться, как будто это не прошлое, а настоящее. Янов (2000, с. 162–163) пишет: «Для терапевтических целей важно понять, что боль первопричины как бы заключена в некую внутреннюю капсулу и остается такой же сильной, какой она была в день своего появления». В психотерапевтическом плане это единственно возможная эффективная психотерапевтическая стратегия – выявить, заново пережить и осознать этот первичный опыт. Вместе с тем этому препятствуют страх и смятение человека. Отведение энергии от первичной боли в работу, спорт и т. п. является паллиативным средством, не решающим ситуацию в принципе. Любое усиление психологической защиты равноценно усилению невроза. С точки зрения первичной теории любая психологическая защита свидетельствует о наличии невроза, и не существует понятия «здоровой» защиты.
Таким образом, важно снять защиты пациента и помочь ему, преодолевая страх и страдания, войти в первичные переживания в психотерапевтическом процессе.
Для того чтобы восстановить первичные травмы детства, пациенты должны попытаться отказаться от привычных защит. Сначала это отказ от внешних защит и способов дренажа напряжения, исходящего от первичной боли, – от сигарет, транквилизаторов, алкоголя, телевидения, секса и общения. В первичной психотерапии это достигается тем, что пациент изолирован в гостиничном номере в течение первой недели терапии. Существуют и ограничения питания для тех пациентов, которые имеют зависимость от пищи. В процессе психотерапии ослабевают, вплоть до исчезновения, и непроизвольные внутренние защиты. Это происходит постепенно, пациент становится полностью беззащитным. Количество «защитных слоев» определяет, насколько близко пациент подошел к осознанию своих реальных чувств. Чем больше защитных слоев убрано, тем более выражены тревога и смятение. Поэтому нарастание тревоги является надежным показателем правильного движения пациента в психотерапевтическом процессе. Задача терапевта состоит в том, чтобы «пробивать брешь в крепостной защите» пациента до тех пор, пока пациент не сможет больше защищаться. После этого пациент открывается реальному осмыслению прошлого, подлинным чувствам и подлинному существованию. У невротика чувства гиперболизированы: гипергордость, гипер–обида, гиперзлость и т. п. Эта гиперболизация чувств связана с тем, что в актуальной обиде пациента (т. е. происшедшей здесь и сейчас) ощущается боль от первичной раны. Если невротика кто–либо публично обидел, то он сделает вывод: «Я никому не нужен. Я плохой». Эта обида упала на «плодородную почву» опыта отверженности в детстве.
Рис. 5.1. Топографическая модель первичных чувств и псевдочувств
Кроме того, для невротиков характерно переживание чувств вины, стыда, гнева, страха и т. п. Это не собственно первичные переживания боли, а лишь реакции на боль. Так, в основе ощущения вины лежит страх потери родительской любви, поскольку это чувство связано с поведением, позволяющим снять напряжение. В основе стыда лежит попытка отстраниться от собственных переживаний («Мне так стыдно») и извиниться за плохое поведение, лишь бы не чувствовать того, что тебя не любят. Одним словом, это ирреальные чувства. Часто эти чувства принимаются за «самую глубину чувств» и предполагается, что глубже переживаний нет. В рамках первичной терапии эти переживания рассматриваются как псевдочувства, являющиеся символическими заменителями, исполняющими функцию подавления главного чувства первопричины и неудовлетворенной потребности в родительской любви. Поэтому в процессе первичной терапии следует прорваться сквозь завесу этих интимных и глубоких переживаний, которые маскируются под первичные чувства. Во многих вербальных психотерапевтических подходах переживания вины, стыда и т. п. являются тем пределом, ниже которого работа не осуществляется. На рис. 5.1 представлено соотношение первичных чувств и псевдочувств.
