Проблема по большому счету состоит в том, что ни одно из перечисленных психотерапевтических направлений не рассматривает человека целостно, не понимает его как единство биологических, психических и социальных функций, не имеет строго научного базиса, а исходит лишь из весьма, как правило, абстрактных умопостроений (зачастую красивых, но никогда – достоверных).
Психотерапевтическая модель, решающая эти задачи, получила название «системной поведенческой психотерапии». Она основана на работах виднейших отечественных ученых – И.М. Сеченова, И.П. Павлова, А.А. Ухтомского и Л.С. Выготского, исследования и открытия которых позволяют видеть депрессивные расстройства в их взаимосвязи с целостным организмом, как единый психический процесс, где силы возбуждения и торможения создают комплексы специфических динамических стереотипов, функционирующих по принципу доминанты, организуясь в сложных корково-подкорковых интеракциях.
Данный текст не ставит перед собой задачи изложить хотя бы общие принципы системной поведенческой психотерапии, однако здесь следует сформулировать базовые положения психотерапевтической диагностики, которые проливают свет на сущность депрессии.[34]
Депрессивный больной страдает от преобладания процессов торможения над процессами возбуждения, подкорковой доминантой является доминанта тревоги, сознание же формирует оппозиционную ей доминанту, собственно депрессивную, которая способствует защите организма от генерализации тревоги (процессов возбуждения), крайне тягостной, несомненно и неоправданно истощающей. Эта защита, оказывающаяся на первых порах эффективной, впоследствии фиксируется в качестве устойчивого дезадаптивного поведенческого стереотипа, являющегося видимой и внутренней картиной депрессии.
Вот почему психотерапевтическая работа с депрессивным больным (которая, конечно, сильно модифицируется в зависимости от того, какова природа этого расстройства) разворачивается по двум направлениям. Используются механизмы и техники, позволяющие, с одной стороны, редуцировать тревожную составляющую депрессии (подкорковую доминанту), с другой – доминанту корковую – поток внутренней речи депрессивного больного, полный беспросветного пессимизма. Параллельно с редукцией устоявшихся стереотипов дезадаптивного поведения (включая мысли, чувства, отношения и проч.) необходимо последовательное и тщательное формирование новых адаптивных стереотипов поведения, позволяющих пациенту не мыслью, но самим действием изменять свое душевное состояние к лучшему. Впрочем, данный труд должен в полной мере лечь на плечи врача-психотерапевта, должным образом подготовленного, оснащенного необходимым теоретическим арсеналом и искушенного в практике.
Когнитивно-поведенческое понимание депрессии
К сожалению, это психотерапевтическое направление существует лишь на бумаге, на самом деле под этим названием – когнитивно-поведенческая психотерапия – существует три психотерапии – когнитивная, социально-когнитивная и поведенческая, которые пытаются как-то сжиться, ощущая конструктивность друг друга. Впрочем, отсутствие единой теоретической базы у этих трех психотерапевтических школ создает ситуацию «мартышка и очки».
О когнитивном понимании депрессии мы упомянули, когда рассказывали о теории А. Бека, а о поведенческом – когда представили эксперимент по «обусловленной беспомощности» М.Е.П. Селигмана. Социально-когнитивная теория депрессии полагает, что суть проблемы состоит в конфликте двух установок: если человек думает, что некая цель достижима, но при этом ощущает себя неспособным этой цели добиться, у него непременно возникают симптомы депрессии.
Первое же и наиглавнейшее, чего должен добиться всякий врач, оказывающий помощь пациенту с депрессивным расстройством, – это осознания больным скрытой в нем тревоги. Тревоги, с которой он должен справляться или с помощью здравого смысла, утверждающего бессмысленность страха (а не жизни, как думает депрессивный пациент), или с помощью психотерапевтических техник (что, конечно, значительно более эффективно), снижающих уровень тревоги по естественным законам функционирования психического аппарата. Только после осознания пациентом его тревоги мы получаем доступ в святая святых – в подсознательные аберрации больного, позволяющие ему испытывать стресс даже в тех случаях, когда объективной угрозы его жизни, здоровью и благополучию (кроме самой депрессии) нет.
Второе направление психотерапевтической деятельности практикующего врача общей практики – это развенчание пагубных представлений больного об оправданности его депрессивных суждений. Пациент может справиться с депрессией только в том случае, если он понимает (а возможность и силу этого понимания обеспечивает именно врач), что все его депрессивные рассуждения о бессмысленности жизни, о ее бесперспективности и тягостности – не более чем замысловатая игра его психического аппарата, попавшего в переплет жизненных коллизий (в случае реактивной депрессии) или органических нарушений (в случае эндогенной депрессии). Если больной перестает верить собственным мыслям о никчемности своего существования, он получает возможность действовать, принимать решения, ориентироваться на достижение конструктивных целей.
Взгляд на депрессию гуманистической психотерапии
Наиболее внятная из большого числа гуманистических концепций депрессии состоит в следующем. Е.Т. Хиггинс, развивая концепцию К. Роджерса, полагает, что в случае депрессии обнаруживается конфликт между «Я-концепцией» (то, как я себя ощущаю) и «идеальным Я» (то, каким я бы хотел быть). Например, если у студента есть идеал – «быть отличником», то, учась на тройки, он будет чувствовать себя подавленным. Если же он считает себя обязанным учиться на пятерки («должное Я»), но тем временем учится на тройки, то у него возникнет тревожное расстройство.
Впрочем, трудность лечения депрессий состоит в том, что, с одной стороны, данные состояния играют роль защиты, «обусловленной беспомощности»; с другой, – они постепенно приводят к биофизикохимическим нарушениям работы мозговой ткани. Не случайно в соответствии с требованиями утвержденных стандартов диагноз депрессивного расстройства выставляется только после двух недель стойкого снижения настроения пациента. Именно это время необходимо, чтобы «обусловить» его беспомощность (победа процессов торможения над процессами возбуждения), чтобы нейромедиаторные системы мозга пришли в негодность, свойственную депрессии.
Иными словами, эти две недели требуются для того, чтобы состояние пациента перестало быть простой психологической реакцией, но, развиваясь теперь по физиологическим и биохимическим законам, обратилось настоящей болезнью со своим «уставом», клиникой и прогнозом. После того как это происходит, одно только психотерапевтическое лечение оказывается недостаточным, необходимым становится и фармакологическое лечение (что, впрочем, не означает, что в случае острой депрессивной реакции на тяжелый стресс или, например, манифестации очередной депрессивной фазы при эндогенном заболевании необходимо дожидаться, пока минут две заявленные недели, чтобы начать антидепрессивную фармакотерапию).
Так или иначе, фармакотерапия остается основным средством лечения депрессий, хотя, как указывалось ранее, ограничиваться ею весьма опрометчиво. Большинство эффектов антидепрессантов и их лекарственных взаимодействий происходит на уровне синаптической нейропередачи. Ингибиторы МАО блокируют метаболические пути разрушения нейромедиаторов (норадреналина, серотонина, дофамина), а трициклические антидепрессанты, их обратный захват (реаптейк) пресинаптической мембраной (в норме механизм реаптейка предотвращает гиперстимуляцию рецепторов постсинаптической мембраны). И в том и в другом случае в синаптической щели повышается содержание свободных нейромедиаторов, в результате чего продолжительность и интенсивность их возбуждающего воздействия на постсинаптическую мембрану повышается.
Связи с диффузностью точек приложения нейромедиаторов, а также их полифункциональностью, теории, объясняющие фармакотерапевтический эффект антидепрессантов, достаточно туманны, а сравнительные данные по препаратам (в соотнесении их эффективности с оказываемым ими нейромодулирующим действием) зачастую противоречивы. В целом норадреналину приписываются функции поддержания уровня бодрствования организма и участие в формировании когнитивных адаптационных реакций. Серотонин, по всей видимости, осуществляет контроль за импульсивными влечениями, тревогой, половым поведением, агрессивностью, аппетитом, засыпанием, регуляцией циклов сна, чувствительностью к боли и др. Дофамину исследователи вменяют роль регулятора моторной сферы, считается, что он принимает участие в формировании поведенческих реакций, отвечает за депрессивную ангедонию.
