Сами хлысты утверждали, что, когда царь Алексей якобы приказал боярину Морозову изучить доклады о ереси и допросить их «Христа» Ивана Тимофеевича Суслова, беседы последнего произвели на Морозова благоприятное впечатление, и он отказался продолжать следствие. Это, безусловно, позднейшая легенда. Зато известно, что примерно в 1700 г. князь Ефим Мещерский стал хлыстом и покровителем этого движения. Расследование должен был в свое время (в начале XVIII века) провести и епископ Досифей Ростовский. Получив доклады о деятельности хлыстов в его епархии, он закрыл дело и освободил всех подозреваемых. Распространение хлыстовского учения, полного загадок и символов, совпало с настроениями русского дворянства, увлеченного западными мистическими идеями. Например, в середине XVIII века по делу о квакерской ереси проходили те же столичные жители, что и ранее по делу о хлыстах.
Традиционное православие, древние славянские обряды и западноевропейская мистика в одном флаконе, который в переломные времена изрядно взбалтывался, — так характеризуют хлыстовство некоторые современные ученые. В XIX веке хлыстовские хороводы водили министр просвещения и духовных дел А. Н. Голицын, вице-президент Академии художеств А. Ф. Лабзин, президент комитета Российского библейского общества Р. А. Кошелев, художник В. Л. Боровиковский. Большой резонанс вызвало дело о петербургском кружке хлыстов Е. Ф. Татариновой, которая устраивала великосветские радения.
Творцы серебряного века, великие искатели и экспериментаторы начала XX века не прошли мимо удивительного явления русской культуры. Александр Блок гордился положительной оценкой сектантами его доклада в Религиозно-философском обществе, ходил на хлыстовские собрания. Некоторые хлысты считали Блока своим пророком. «С радостью и надеждой» писал о сектантах Вл. Соловьев. «Вот уж настоящий-то народ!» — восклицала 3. Гиппиус. Михаил Пришвин побывал в хлыстовских селах в Заволжье как ученый-этнограф, туда же ездил писатель Мережковский. Доходило до устройства обрядов, напоминающих хлыстовскую молитвенную практику — «надежда получить то религиозное в совокупном собрании, чего не могут получить в одиночном пребывании». В этих собраниях участвовали Вячеслав Иванов, Мережковский, Гиппиус, Бердяев, Сологуб, Розанов. Интересовался хлыстами и симпатизировал им Менделеев.
Любовь к стихии, поиск народной мудрости и энергии захлестнули не только Блока, но и императрицу, поддерживавшую Распутина. (Этот деятель по-своему подчеркнул всеобщее почитание хлыстовства, к которому он сам, похоже, не имел никакого отношения.) Писателей, поэтов, философов привлекала в секте идея коллективизма, открытость и энергичность. Хлыстовство стало для интеллигенции явлением гораздо более широким, чем, собственно, религиозная секта. «Хлыстом нужно родиться», — писал Розанов. Философ описывает тип беспокойного странника, ничем не удовлетворенного, причисляя к этому типу даже Лермонтова. «Это принцип и явление в своем роде всемирное, может быть, объемлющее и языческий и христианский мир. Просто такая психика!». «Хлыстовство — яркое цветное пятно на монотонном пятне нашей народной жизни…» Бердяев прославлял эротичность сектанства, считал его наиболее значительным явлением в народной мистике. «Подавайте нам Иоанна Грозного, — восклицали творческие личности начала прошлого века. — Эту хлыстовскую политику со скорпионами, обеднями, трезвонами и юродивыми… Богомерзкую и безумную… Она всему миру противна, но нас-то, русских, она одна и насытит…»[113].
Конечно, здесь мы имеем дело с обычной идеализацией просвещенным горожанином всего народного, «первоначального». Русским интеллигентам казалось, что их политические и религиозные идеалы уже осуществились среди собственного народа. Так или иначе, но писателям и поэтам удалось создать новый образ хлыстовства, который едва не затмил настоящую секту с ее зачастую бессмысленными и жестокими обрядами, безграмотностью, средневековыми запретами и запутанной идеологией.
Советская власть не жаловала хлыстов. Деятельность секты за последние сто лет практически сошла на нет. Некоторое распространение получило «окультуренное» христоверие — группы «Новый Израиль», «Новый союз духовного Израиля», «Новохристианский союз». У новых сект снималось большинство ограничений на пищу, разрешался гражданский брак.
Около 1930 г. в Оренбургской области возникла секта «Искупленный Израиль». В конце XX века существовало несколько малочисленных групп христоверов в Тамбовской, Самарской, Оренбургской областях и на Северном Кавказе.
Секта корейского проповедника Муна (Церковь Объединения) относится к числу наиболее влиятельных и богатых сект современности. Известна, в частности, проведением массовых бракосочетаний.
Секта корейского проповедника Муна, официально называемая его последователями Церковью Объединения или «Ассоциацией Святого Духа за объединение мирового христианства», относится к числу наиболее влиятельных и богатых сект в мире. Империя Муна состоит из машиностроительных заводов, гостиниц, банков, кораблей, военной и автомобильной промышленности, средств массовой информации. Секта настолько богата, что тратит на свои политические и религиозные проекты до одного миллиарда долларов в год.
Вот как определяет движение проповедника Конгресс США: «Многочисленные церкви, деловые предприятия, комитеты, фонды и другие связанные с Сан Мен Муном группы проявились как части единой всемирной организации под централизованным руководством и контролем Муна. Эта организация начиналась как мелкое движение по инициативе Муна в Корее в 1954 г. По различению функций и по своей основополагающей организационной структуре она сходна в настоящее время с международным концерном, вовлеченным в производство, международную торговлю, поставки вооружений, финансовые операции и другого рода деловую активность. Но она выходит даже за эти рамки и охватывает также сферу религиозной, образовательной, культурной идеологической и политической деятельности. В подготовке и использовании простых членов она походит на полувоенные организации, в то время как в других отношениях обладает признаками международной политической партии с жесткой дисциплиной».
На самом деле, Церковь объединения — лишь небольшая часть империи. Ниже мы расскажем о тех многочисленных организациях, которые входят в «Движение объединения» или контролируются им. Зачастую члены тех или иных обществ, союзов и ассоциаций даже не подозревают, на чью мельницу они льют воду, кто регулирует их деятельность.
* * *
Движение Муна возникло после корейской войны как спиритическое движение Нового откровения, группируясь вокруг Сан Мен Муна, выходца из Северной Кореи. Мун был пятым ребенком в крестьянской семье (родился 25 февраля 1920 г.) в деревне Санса Тогон-Мыон около Чонгью в провинции Пхонган Пукто. Мальчика звали Ёнг («Дракон») Мен Мун.
Местность, относящаяся ныне к Северной Корее и расположенная к северо-западу от нынешней северокорейской столицы Пхеньяна, уже достаточно давно была полностью освоена христианскими миссионерами. Воскресные посещения церкви были правилом для более чем 40 % населения. Но родители Муна еще долго не входили ни в одну из христианских общин; они продолжали хранить верность вере в духов, корейской разновидности шаманизма и перешли в христианство только в 1930 г. Для семьи Мун переход в христианство не означал разрыва с отечественными традициями и ориентации на христианское воспитание и образование. До 1934 г. Ёнг Мен Мун посещал традиционную (конфуцианскую) школу.
В возрасте 17 лет Мун якобы получил пасхальным утром видение — Иисус поручил ему завершить Его миссию[114]. В Корее пасхальное утро — это традиционное время крещения. Может быть, именно тогда Мун и был крещен — если вообще был — после обычной годичной подготовки по выходе из традиционной школы. Кроме того, Мун сообщал, что и Конфуций, и Будда исполняют свои задачи через него. Таким образом, проповедник пытается выступить очередным объединителем всех религий.
Несмотря на «видение о призвании», Мун продолжал учиться в школе. Затем, во время Второй мировой войны он был в Японии (где якобы изучал электротехнику в университете Васеда). Сообщается и о его деятельности в антияпонском Сопротивлении.
В 1945 г. Мун вернулся в Пхеньян. Примерно через год после освобождения Кореи от японцев он начинает распространять свое учение в столице Северной Кореи, занятой тогда советскими войсками. По правде говоря, став медиумом, Мун занимался по большей части предсказаниями улова рыбы. В Пхеньяне Ёнг Мен женился на женщине по имени Сон Гиль Хо, с которой, однако, развелся уже через 6 месяцев.
