Батюшка посадил их рядом с собою и тихо спрашивает у тети: «Ну, что у вас?» Тетя говорит: «Да вот дочь пропала без вести. Не знаю, как и молиться – за живую или за мертвую?» – «Только за живую! – ответил батюшка. – У вас будет радость, великая радость». И действительно, дочь позднее нашлась в Германии.
«А у вас что?», – спрашивает отец Серафим у мамы. И в ответ на мамино недоумение о том, что дочери не нравится избранная профессия, сказал: «Передайте дочери: сейчас не нравится, потом по нравится». Мама с этим и уехала.
Я не смела ослушаться батюшку и закончила свой институт. И что интересно: я работала 25 лет, совершенно не касаясь каких-либо практических торговых операций. Я была преподавателем и каждый день ходила на работу с удовольствием, как на праздник.
В 1947 году в Никольском соборе после чтения акафиста суждено мне было познакомиться с молодым человеком. Сережа был сыном священника. Мы подружились.
Как-то был яркий морозный февральский день. Мы были свободны от учебы и решили поехать в Вырицу, где никогда не были.
Подошли к дому на Майской улице, входим – там полным-полно народу. Был сильный мороз, и люди сидели в шубах, валенках, женщины платка ми завязаны, закутаны. Старушка-монахиня поит некоторых совсем замерзших чаем за небольшим столиком. Мы протиснулись вглубь комнаты, и вдруг монахиня выходит и говорит: «Батюшка больше принимать сегодня не будет – он плохо себя чувствует. Поэтому пишите записочки». Все стали переговариваться. Мы забились в уголок у окна и думали, о чем писать. Мы с Сережей еще мало знали друг друга и решили написать: «Дорогой батюшка, помолитесь за Сергея и Галину». Пишем записку, вдруг монахиня опять появляется и говорит: «Здесь есть молодые? Батюшка просил молодых к себе». Все стали друг на друга смотреть. Где здесь молодые? И вдруг увидели нас у окна и говорят: «Наверное, вас». Расступились все и нас пропустили.
Входим в маленькую дверку. Батюшка лежит на кровати, улыбается и говорит нам навстречу: «Ну, благословляю! Жить будете хорошо, только уступайте друг другу». Усадил нас и стал с нами разговаривать. Рассказывал, как был гостинодворским купцом, а потом все бросил, и ушли они с матушкой в монастырь. Потом говорит Сереже: «В Америку будут приглашать – не отказывайся». И пред сказал нам благополучную в материальном отношении жизнь. «Какая Америка?», – недоумевала я.
Сергей только с фронта пришел и, кроме валенок и шинели, у него ничего не было. Но батюшка вновь и вновь повторил свои слова.
Так вот нас, двух нищих студентов, об ласкал и приголубил батюшка Серафим. Мы вышли за порог потрясенными и окрыленными. Мне запомнился ласковый-ласковый взгляд отца Серафима. Он как будто обнимает тебя своей добротой, теплом, неземной любовью. Отступают от сердца всякая злоба, нехорошие, порочные мысли.
Прощаясь тогда, мы сказали: «Батюшка, мы к вам обязательно приедем». – «Нет, больше не приедете», – отвечал он. «Ну что вы, обязательно приедем», – говорили мы.
Так мы больше и не были у него. А муж мой, преподаватель, через 20 лет стал плавать на судах. И было однажды крушение их судна у берегов Америки. И, действительно, довелось бывать и работать там. А быт наш был всегда вполне обеспечен. Жили мы с Сереженькой всегда в мире…
Сегодня, когда я приезжаю на могилку отца Серафима, я всегда испытываю то чувство, что испытали мы, побывав тогда в келье у батюшки. Ощущение отеческой ласки, нежности, доброты и теплой заботы. И я говорю всегда: «Батюшка, дорогой, родной, помолись о нас, грешных»». [3, с. 60–64]
«Вам необходимо покинуть Вырицу»
Хорошо известно, что старец в начале войны благословлял всех жителей поселка оставаться на своих местах. Тем удивительнее случай, рассказанный… Л. Тимофеевой со слов своей бабушки, М. А. Лапиной…
«Мои родные ходили к батюшке Серафиму за советом и молитвой еще в 30-е годы. Он всегда дарил им радость, вселял в их сердца веру, надежду и любовь. Когда фашисты вступили на Русскую землю, бабушка с мамой, как и многие жители Вырицы, прибежали к домику на Пильном. Люди, взволнованные трагической новостью, выходили от старца утешенные и успокоенные.
Дождались своей очереди и мои родные. В те дни батюшка не вел долгих бесед со своими посетителями. Он коротко сказал бабушке и маме: «Вам необходимо покинуть Вырицу!» С тем и благословил. Безусловно, сначала их охватили некоторое смущение и ропот, так как знали они, что другие люди получили благословение иное. Тем не менее, родные исполнили все по слову старца. Собрав самые необходимые вещи, взяли они с собой швейную машинку и стали ходить по окрестным деревням, подрабатывая шитьем и поденными работами. Вскоре в одном из селений их, как занимающихся бродяжничеством, выдал властям староста. Бабушку с мамой отправили в лагерь для перемещенных лиц, находившийся на территории Эстонии. В полной мере хлебнули они там горя, но Господь по молитвам отца Серафима сохранил им жизнь. Вернулись на родину после освобождения Эстонии. Когда родные подошли к своему дому на Сиверском шоссе, то увидели груду развалин. Это был один из немногих жилых домов в Вырице, который при наступлении наших войск был разрушен до основания. Без слов все поняли бабушка с мамой. Среди обломков домашних вещей нашли они тогда чудом уцелевшую иконку Николая угодника». [7]
Галина Леонидовна Тойкка:
«Моя бабушка, Валентина Александровна, и мама, Ирина Петровна, много лет духовно окормлялись у известного многим верующим в те годы протоиерея, Бориса Константиновича Николаевского, с которым были знакомы с 1922 года. Мы жили в Парголово и ходили в храм святого Иосафа Белгородского, где служил батюшка. Отец Борис был не просто священник, но пастырь, который зажег в душах многих людей веру и любовь ко Господу. Господь наделил его даром молитвы, даром слез и даром вызывать в сердцах людей покаяние. В 1933 году, когда батюшка был арестован и выслан, мама провожала его, а из мест заключения отец Борис писал нам. После 13 лет ссылки и возвращения в Ленинград отец Борис служил, когда ему разреши ли служить, в храме Святой Троицы на Большой Спасской (церковь разрушена в 1967 году), служил в этом храме до конца своей жизни. А отошел он ко Господу в 1954 году. Когда батюшка стал служить здесь, и мы пришли сюда и стали прихожанами этого храма.
Сюда в любую погоду стекались люди со всех концов города, чтобы услышать слово Божие, которое так просто и доходчиво излагал отец Борис. А на исповеди стояло сплошное рыдание. Батюшка помогал советом, словом, молитвой и материально многим-многим людям…
Отец Борис знал и иеросхимонаха Серафима Вырицкого, бывал у него. С отцом Борисом мне и довелось побывать у старца. Была осень 1948 или 1949 года. Отец Борис, моя бабушка и чтец нашего храма, Алексей Петрович, поехали в Вырицу. Когда мы пришли в дом, где жил вырицкий старец, было очень много народа. Нас встретила монахиня и проводила к батюшке. Я увидела лежащего на кровати старца в черном облачении. Худенький, глаза глубоко посажены, голос тихий, ласковый. Он подозвал меня, благословил, погладил по голове и говорит: «Ну иди, отличница». Когда мы шли обрат но, я спросила у отца Бориса, почему батюшка Серафим назвал меня отличницей, ведь у меня и тройки, и четверки были. Отец Борис сказал, что старцу виднее, да, может быть, он и не школу имел в виду.
Возвращаясь обратно, мы делились впечатлениями о встрече. Алексей Петрович, который страдал запоями, сказал, что отец Серафим благо словил его и дал ему карамельку, сказав при этом: «Пить больше не будешь». Жена Алексея Петровича говорила, что он бросил пить после поездки в Вырицу.
Мне известны и другие случаи чудотворной помощи иеросхимонаха Серафима Вырицкого людям. Приехала к отцу Серафиму как-то женщина, нуждающаяся в деньгах. С грудным ребенком на руках она сидела в коридоре и ждала своей очереди. Отец Серафим позвал монахиню, встречавшую гостей, и сказал, что в очереди есть женщина с ребенком: «Отдай ей 25 рублей и передай мое благословение. Пусть с миром возвращается домой».
Другой случай рассказала раба Божия Анастасия. Ее сестра сразу после войны заняла комнату, из которой позже ее выселили. Она обратилась в суд, но дело затягивалось. Тогда она поехала за советом к отцу Серафиму. Он благословил ее и сказал, чтобы документы из суда не забирала. Батюшка велел ей отслужить три молебна: Спасителю, Пресвятой Богородице и преподобному Серафиму Саровскому. И она все выполнила. Вскоре суд ре шил дело в ее пользу. До сих пор ее родные (сама она уже скончалась) занимают эту жилплощадь». [3, с. 110–112]
Клавдия Голубева:
«Когда муж Клавдии Михайловны воевал на фронтах Великой Отечественной войны, она очень переживала за него, боялась его потерять. Весточек от него не было, и в конце войны она спросила отца Серафима: «Батюшка! Придет ли домой мой Коленька? Жив ли он?» Старец успокоил ее: «Жив, жив твой Коленька! Придет домой, только головушка у Коленьки ой как болеть будет». Николай Никитич действительно вернулся, получив сильное ранение в голову. Осколком вырвало у него из черепа кусок кости диаметром около 30 миллиметров. Он очень остро чувствовал малейшие изменения погоды. Его голова стала своеобразным барометром, и часто он испытывал сильнейшие головные боли. Однако, молитвами батюшки Серафима Николай прожил более 50 лет после полученного ранения. По мере своих сил старался посещать храм Божий. Скончался в январе 1996 года и за десять дней до кончины сподобился исповедаться и причаститься Святых Христовых Таин». [7]
