§ 1. Власть епископа и участие клира и мирян в управлении
Вскоре после публикации «записки 32‑х» группа профессоров столичной академии составила «Проект заявления относительно задач предстоящей церковной реформы». Проект этот был опубликован спустя почти год, однако положения его ясно определяют одно из направлений в дискуссиях о реформе в Церкви. В частности, соборность здесь определяется «в смысле всеобщего полноправного живого соучастия в церковной деятельности». Необходимо, пишут авторы проекта,
чтобы это начало было последовательно проведено в жизнь, начиная с приходских общин, и затем постепенно восходя к епархиальным, областным и Поместным Соборам Русской Церкви[282].
Вопрос в том, как в различных предложениях и проектах реформ понималось это «всеобщее полноправное соучастие». Иеромонах Иннокентий (Орлов) замечает по этому поводу:
Идеи парламентаризма и широкого народного представительства в период между двух революций оказывали огромнейшее давление на общественное мнение. Упрощенно понимаемые и неправильно примененные к церковной практике, эти идеи предлагались в качестве основы для проведения выборов кандидатов на Собор, а также осуществления Собором законодательной функции[283].
Эти мысли по поводу значения прессы в предсоборных дискуссиях мы находим и у о. Г. Ореханова:
На страницах органов массовой информации различной ориентации была четко проведена параллель между церковными преобразованиями и теми политическими процессами, которые проходили в русском обществе[284].
При этом, замечает отец Георгий, в либеральной прессе успех реформ в Церкви связывался и отождествлялся с успехом общественных преобразований. В консервативной же прессе мы видим противодействие такому подходу, исходящее из принципа, что Церковь должна решать свои проблемы не на примере чуждых ей институтов.
Такое мнение перекликается с замечанием в статье, размещенной в 1907 году в журнале Харьковской духовной семинарии «Вера и разум» и принадлежавшей, судя по всему, архиепископу Харьковскому Арсению (Брянцеву)[285]. Тенденция возводить все отрицательные стороны епархиального управления к абсолютизму архиереев, пишет автор,
связана с так называемым социально-освободительным движением, направленным к ниспровержению всякой власти и всякого порядка, которое, несомненно, отразилось даже и в церковной сфере: здесь оно превратилось в движение антиепископское. <…> Это – то же, что в «освободительной» прессе по отношению к правящим властям[286].
Действительно, в работе П. В. Тихомирова мы уже встречали отождествление соборности с народным представительством в его демократическом понимании, когда управляющие являются уполномоченными совокупности управляемых, которые, таким образом, являются носителями власти. Эта мысль была затем повторена профессором В. Н. Мышцыным, который, критикуя сословность «записки 32‑х», высказывал такое мнение:
Сущность соборного начала сводится к тому, что известным учреждением правит не лицо, как бы оно ни выдавалось своими дарованиями и нравственными свойствами, а целое, так сказать, тело учреждения[287].
Позднее, в связи с предложением обер-прокурора от 28 июня 1905 года, Мышцын уточнил, что было бы большой ошибкой смотреть на новый орган епархиального управления, как на орган епископской власти, и в подчинении епископу видеть залог его единства. Соборно-канонические начала требуют, чтобы новое учреждение было органом не епископской власти, а всей епархии[288].
Еще более яркие отголоски этих мыслей мы находим в различных статьях начала 1905 года, авторы которых желали ввести в церковный строй «некоторый вид духовной демократии»[289] или ««парламентарный» строй», сопоставимый с программой «земцев-конституционалистов»[290]. Рядом с этим, следует отметить другую, хотя и столь же радикальную, точку зрения академика Е. Е. Еолубинского. Последний, отрицая единоличность власти в епархиальном управлении, защищал «епископско-пресвитерское» управление – то есть сословное. А именно, он считал, что верность апостольским установлениям предполагает,
чтобы состоящие при епископах члены коллегий, именуемых у нас теперь консисториями, имели голоса не совещательные только, как это ныне, а совершенно такие же решающие, как и голоса самих епископов[291].
В ином и более сдержанном духе развивает рассматриваемое нами направлениедискуссий Η. Π. Аксаков, являвшийся в некоторой степени глашатаем «Союза ревнителей церковного обновления»[292]. Отвечая на записку архиепископа Антония (Храповицкого), исключавшего клир и мирян из состава Собора, Аксаков утверждает, что учение Священного Писания «всецело исключает всякую возможность устраненности церковного народа и мирян, его составляющих, от дела церковного управления»[293]. Участие клира и мирян в управлении Церковью понимается Аксаковым в том смысле, что вся Церковь, все ее составляющие – епископы, клирики, миряне – принимают все решения «сообща»[294]. К примеру, Аксаков отрицает непреложное значение правила Ап. 39, в котором полномочия священников выводятся из полномочий епископа[295]. Признавая, что пресвитеры проходят свое служение под наблюдением епископа, он понимает это наблюдение в том же смысле, в каком и сам епископ проходит свое служение под наблюдением окружного собора, его избравшего. Более того, по мнению Аксакова, утверждая право апелляции паствы на епископа, «Церковь вручает [ей] соответствующую долю контроля над своим епископом», так что «епископ проходит служение свое под наблюдением всей паствы своей – народа и клира – и ответственен перед областным собором»[296].
Этот же мотив звучит у профессора НА. Заозерского, который, признавая, что акт хиротонии облекает правом носителя хиротонии, замечал, что «этот же акт хиротонии делает ответственным должностное лицо не только пред Богом, но и Церковью»[297], которая понимается как общество клириков и мирян. Действительно Заозерский, как мы помним, исходил из представления о Церкви как обществе. Он разлагал «целое общество Русской Церкви» на составляющие – «общественные союзы»: все православные христиане России, христиане митрополичьего округа, христиане епархиального округа и т. д. В рамках каждого общества, по мнению Заозерского, собор является органом управления, епископ же, в отношении епархиального общества – «полномочное лицо», председатель этого органа[298]. Следует также упомянуть о мнении участника Московской комиссии по церковным вопросам Н. Д. Кузнецова. Ссылаясь на известный труд П. В. Тихомирова и развивая содержащиеся там мысли, он писал:
Церковное управление придется отнести к разряду форм самоуправления, то есть отнюдь не к государственно-бюрократическому, а к управлению посредством самих заинтересованных лиц. Ведь церковное управление, в обширном смысле, не может быть результатом произвола или даже единоличного усмотрения иерархии, а должно более или менее отражать на себе самосознание и волю всей Церкви данного места. В нем каждый верующий имеет право и должен принимать известное участие или непосредственно, или через особого рода выборных лиц[299].
По мнению Кузнецова, без соборности, понимаемой им в указанном смысле, Русской Церкви грозит клерикализм – «сосредоточение церковного управления исключительно в руках духовенства»[300]. Иллюстрируя приведенное нами мнение иеромонаха Иннокентия (Орлова), мы можем указать, что Кузнецов действительно сопоставляет церковные преобразования и преобразования в сфере государственного управления:
Установленное современным строем государств активное участие народа в управлении страной, конечно, не может быть исключаемо и из области жизни церковной. Насколько государи освободили себя от самодержавного и единоличного управления государством и призвали к этому народ, настолько же, по крайней мере, это должно произойти и по отношению собственно к делам церковным, которые по самой сущности своей представляют достояние всех и, как затрагивающие сферу совести, каждому еще ближе, чем дела государственные[301].
Завершая обзор мнений, склоняющихся в сторону определения соборности как управления Церковью, осуществляемого всеми ее членами посредством представительства, следует сказать об отзывах архиереев. Вполне естественно, здесь мы почти не находим выражений данного мнения. К нему приближаются лишь немногие отзывы: предложения комиссии, приложенные к отзыву преосвященного Архангельского Иоанникия (Казанского)[302]; отзыв, составленный, за смертью правящего архиерея, Олонецкой консисторией[303]; отзыв преосвященного Рязанского Аркадия (Карпинского)[304] и мнение Псковского епархиального съезда[305], приложенное как дополнение к отзыву преосвященного Псковского Арсения (Стадницкого). Сам владыка Арсений, судя по всему, определял соборность на епархиальном уровне как широкое совещательное содействие клира и мирян епископу, хотя, возможно, признает и более широкие права клира и мирян – отзыв недостаточно ясен в этом отношении[306].
