за сие богохуление или оскорбление святыни наказывается:
если оно учинено:
1) при отправлении общественного богослужения или в церкви: срочной каторгой или ссылкой на поселение
2) в часовне или христианском молитвенном доме, или публично, или в распространенных или публично выставленных произведениях печати, письма или изображений: ссылкой на поселение
3) с целью произвести соблазн между присутствующими: заключением в исправительном доме на срок не свыше трех лет или заключением в крепость на срок не свыше трех лет» [205].
Мы позволим себе только небольшие пояснения. По 73–й статье: конечно, хулить и кощунствовать относительно религиозных чувств нехорошо. Это нравственно осуждалось всегда. Но соизмерима ли степень наказания за столь «тяжкое» преступление? Кроме того, иной христианин вполне согласен со всеми членами Апостольского символа веры и по каждому из них он с верою скажет «аминь» — «воистину так». Но вот во святые мощи не верует, и не понятно ему, почему это ни один православный храм не освятят, если в антиминс (покрывало на алтарном жертвеннике) не будет зашита частица мощей какого–либо «святого». И сколько бы он ни веровал в единого Спасителя Христа, сколько бы он ни доказывал, что зашитые в антиминс частицы мощей — это чистой воды язычество, его уже ничто не спасет от срочной каторги. И если даже такой «нечестивец» выразил свое убеждение не во время богослужения, то это не значит, что несчастный будет сидеть в исправительном доме «не свыше трех лет». Практика показывала, что в местах лишения свободы с заключенными проводились периодически душеспасительные беседы, и если заблудшее чадо оказывалось строптивым и у него снова из уст вырывались какие–либо «хуления», то ему срок продлевали, чтобы ему было время подумать о своей заблудшей душе (см. Приложение).
Закон этот был широк по–русски: любое неосторожное слово или движение могло трактоваться как поношение веры православной.
Возьмем «хуление» на Приснодеву Марию. Если прочитавший Евангелие россиянин не находил там никаких поводов считать мать Иисуса Христа Небесной Владычицей, если об этом ни полсловом не обмолвились апостолы (а они обо всем необходимом христиан наставили); если даже на первом Соборе вопрос этот даже не упоминался, то как было понять это человеку, имевшему возможность своими глазами читать Евангелие? Впрочем, если некоторые обстоятельства вашего преступления окажутся смягчающими (например, вскрыли ваше письмо, где вы приватно делитесь своими мыслями со своим близким), тогда ссылка куда–нибудь в кавказский аул, где мусульманское окружение вдвойне утяжелит положение сосланного.
Правда, были и щадящие меры, хотя и без конкретного уточнения, — возможно, на усмотрение какого–нибудь начальника. Статья 76:
«Виновный в поношении признанного в России нехристианского вероисповедания или в поругании действием, или в поношении предмета религиозного чествования этого вероисповедания, наказывается: арестом» [206].
Как видим, вполне мягкое наказание. К примеру, если кто–то станет утверждать, что евреи на Пасху приносят в жертву кровь христианских младенцев, то в самом худшем случае ему грозит арест (правда, нигде не встречались упоминания о применении сих мер пресечения по этим поводам). В лучшем случае — вообще ничего не будет, и об этом мы знаем много по самым различным источникам.
Статья 90:
«Виновный в произнесении или чтении публично проповеди, речи или сочинения, или в распространении, или в публичном выставлении сочинения или изображения, возбуждающих к переходу православных в иное вероисповедание или учение, или секту, если сии действия учинены с целью совращения православных, наказывается: заключением в крепость на срок не свыше одного года или арестом» [207].
Данная статья спешит нас успокоить: наказание–то было символическим — «не свыше одного года». Ну посидит в крепости, не срочная же каторга. Но что такое для крестьянина быть оторванным от хозяйства на один год, когда и в наше время справедливы слова «иной день год кормит»? Это убранный кое–как без хозяина урожай (если арест был все–таки после посева), так что хватало лишь для жизни; семян для весны не хватит, да и сеять–то особенно некому при малолетних ребятишках («всего мужиков–то: отец мой да я»), так что и собирать придется по посеву. Вот и год пролетел, и если крестьянину не добавят в месте заключения новые «срока», то он должен был еще Бога благодарить, что не все в его хозяйстве развалилось. Подчеркнем: мы рассуждали по лучшему варианту. А по худшему? И это только за то, что кто–то «возбудился».
Статья 98:
«Лицо нехристианского вероисповедания, последователь изуверского учения, сектант или лицо инославного христианского исповедания, а также старообрядцев, виновное в оскорблении православного священнослужителя… не во время совершения им службы Божией или духовной требы, но с целью оказать неуважение к вере и Церкви Православной, наказывается: заключением в тюрьме;
Если сие оскорбление… учинено во время совершения священнослужителем службы Божией или духовной требы, то виновный наказывается: за оскорбление — заключением в исправительный дом на срок не свыше трех лет» [208].
Здесь мы не мучаемся в догадках, кого же имеет в виду данная буква закона, — все неправославные люди подпадали под эту статью, если… А вот что такое «если»? Что такое «неуважение» к священнослужителю, к вере православной? Чем можно доказать, что ты не собирался оказывать «неуважение», например, не поклонившись церковнослужителю и не подойдя под его благословение? Вспомним у Розанова про Гоголя, не поторопившегося встать под благословение к отцу Матвею. «Значит, вы благодати бегаете?» Как еще можно оказать «неуважение» к православной вере? Вон идет мужик, охладевший к православию, и не крестится на храм, — а ведь зазвонили к вечерне.
А что стоит за коротким «заключением в тюрьме»? Как известно из материалов, этот вопрос предоставлялся на усмотрение чиновника из тюремного начальства.
Впрочем, в статье 58–1 из Уголовного и исправительного Свода делается намек на некоторую упорядоченность, но сроки ссылок зависят опять же от волеизъявления церковного чиновника, виды церковного покаяния и сроки продолжения оного определяются духовным начальством. Ссылаемые на поселения, если они с тем вместе приговорены и к церковному покаянию, предаются оному в месте ссылке на срок, назначаемый тамошним епархиальным начальством» [209]. Чем быстрее покаешься, тем лучше: может, срок не продлят. А если не покаешься? А если останешься в своем неправославии и подтвердишь, что и впредь будешь «бегать благодати» — не пойдешь под благословение попа?
Но вот время ссылки закончилось, и можно бы уже собираться в родные края. Ан нет. Продолжая развивать законотворчество, служители синодского пера в статье 58–2 разъясняют:
«Всем, означенным в предшедшей 58–1 статье, лицам, подвергаемым по судебным приговорам надзору полиции, воспрещается жительство или пребывание:
1) в столицах и во всех местностях столичных губерний;
2) в губернских городах, их уездах и во всех местностях, отстоящих от губернских городов ближе двадцати пяти верст;
3) во всех крепостях и местностях, отстоящих от крепостей ближе двадцати пяти верст;
4) в тех городах или местностях, в коих, по особым Высочайшим повелениям, не разрешается водворение поднадзорных» [210].
Что ж поделаешь? — Уклонявшиеся от православия сами виновны: не надо было уклоняться.
Легко соблазнить «малых сих»: ты сидишь где–нибудь у себя на завалинке и разговариваешь с одним–двумя приятелями, высказывая при этом сомнение в том, что необходимо молиться на иконы. Приятели вдруг обернулись свидетелями — ты хотел поколебать их веру. Закон знал, как и в таком случае поступить:
«Учинивший означенное… преступление, хотя и не публично и не в многолюдном собрании, но однакож при свидетелях, с намерением поколебать их веру или произвести соблазн, приговаривается: к лишению всех прав состояния и к ссылке на поселение» [211].
Хорошо, что у себя на завалинке, а то:
«Кто в публичном месте, при собрании более или менее многолюдном, дерзнет с умыслом порицать христианскую (в смысле — православную. — А.Б.) веру или православную церковь, или ругаться над Священным Писанием или Святыми Таинствами, тот подвергается: лишению всех прав состояния и ссылке на каторжную работу на время от шести до восьми лет» [212] (соответственно 177–я и 178–я статьи).
Так уж создан человек: он хочет не просто иметь собственное мнение или убеждение, но он хочет еще и распространять его возможными способами. Бдительное око Закона предусматривало и это:
