У нас есть все основания предполагать, что так обстояло дело с Хуаном де ла Крусом: что в нем соединялись восприятие ребенка, святого и художника, приготовляя плодородную почву для Крестной вести, давая ей возрастать в науку Креста. Уже было сказано, что творческая натура проявилась в нем с детства. Существует немало свидетельств, подтверждающих столь же раннее призвание его к святости. Его мать впоследствии рассказывала босоногим кармелиткам в Медине дель Кампо, что ее сын в детстве вел себя как ангел. Именно его благочестивая матушка внушила ему глубокую любовь к Матери Божьей, и достоверные источники сообщают, что благодаря личному вмешательству Марии мальчик был дважды спасен от гибели в воде. Все другие имеющиеся у нас сведения о его детстве и юности также указывают на то, что он с первых лет жизни был отмечен благодатью.
1. Ранние встречи с Крестом
Мы можем задаться вопросом, как зерно вести о Кресте упало на эту плодородную почву. У нас нет никаких свидетельств, когда и как Хуан впервые воспринял образ Распятого. Возможно, когда он был еще ребенком, глубоко верующая мать водила его в приходскую церковь в родном Фонтиверосе. Там он мог видеть распятие – Спасителя, пригвожденного ко Кресту, с искаженным от боли лицом и свисающими вдоль щек на исхлестанные плечи прядями настоящих волос. И когда молодая вдова, претерпевшая столько нужды и горя, рассказывала детям о Небесной Матери, она, конечно, говорила и о страдающей Матери у Креста. Мы можем лишь с величайшим благоговением перед таинственным путем благодати высказать предположение, что сама Мария очень рано обучила своего питомца науке Креста. Кто иной мог бы быть более сведущим в ней и глубже проникнуться ее достоинством, чем Премудрая Дева?
С распятием Хуан встречался и в мастерских, в которых ему приходилось работать. Возможно, уже тогда он впервые пытался сам вырезать кресты, что с удовольствием делал впоследствии. Если здесь мы имеем дело только с предположениями, то серьезное подтверждение ранней встречи с Крестом и его восприятия мы находим в засвидетельствованном очевидцами факте рано возникшей у него любви к покаянию и умерщвлению плоти. Еще будучи девятилетним ребенком, он отказывался спать в своей постели и устраивал себе ложе из хвороста. Через несколько лет он стал позволять себе всего несколько часов отдыха на этом жестком ложе, так как часть ночи тратил на учебу. Будучи младшим учеником, он просил милостыню для своих товарищей, еще более бедных, чем он сам, а позднее – для бедных в больницах. После многих неудачных попыток овладеть другими профессиями он полностью посвящает себя тяжелой работе – уходу за больными. Как свидетельствует его брат Франсиско, Хуану приходилось работать в лазарете, где лежали больные оспой. Существует предположение, что в этой больнице лечили также больных сифилисом. Правда это или нет, – мальчик, несомненно, узнал от своих пациентов, что такое не только боль, физическая болезнь, но и душевные и нравственные страдания. Неукоснительное исполнение своих обязанностей было для чистого, глубокого и тонко чувствующего сердца подчас тяжким и болезненным испытанием. Что давало ему для этого силы? Наверняка не что иное, как любовь к Распятому, за Которым он хотел следовать на Его тяжелом, каменистом и тесном пути. Желание узнать Его ближе и попытаться уподобиться Ему побудило Хуана наряду с работой в больнице обучаться в иезуитском колледже, готовясь принять сан священника. Чтобы лучше слышать весть Креста, он отказывается от прибыльного места больничного капеллана и выбирает нищету монашеского ордена. Это же желание не давало ему покоя и при виде смягченного устава тогдашних кармелитов и привело к мысли о необходимости реформы.
2. Весть Священного Писания
Вероятно, обучаясь в коллегии иезуитов, Хуан штудировал Священное Писание. Но и раньше – в проповедях, на уроках и на Литургии – он слышал слово Божье, а вместе с ним и слова о Кресте. У кармелитов обращение к Священному Писанию входило в ежедневный распорядок дня. Когда молодой монах был отправлен учиться в Саламанку, изучение Писания под руководством образованных экзегетов стало важной частью его обязательной работы. В более поздние годы, как мы знаем, он жил, полностью погруженный в Писание, и никогда не расставался с ним. Это была одна из немногих книг, которые он хранил в своей келье. Произведения Хуана де ла Круса немыслимы без цитат из Библии. Они стали естественным выражением его внутреннего опыта и, когда он писал, сами просились на бумагу. Брат Хуан Евангелист, его секретарь и близкий друг в последние годы, рассказывает, что в присутствии Хуана де ла Круса едва ли нужно было открывать Библию, поскольку тот знал ее почти наизусть.
Итак, можно сказать, что весть Креста в Божьем слове звучала в сердце святого всю жизнь, и каждый раз заново. Исчерпывающе исследовать этот (возможно, самый главный) источник его науки о Кресте представляется нереальным. Поэтому следует исходить из того, что все Священное Писание – как Ветхий, так и Новый Завет, – было его хлебом насущным. В работах Хуана де ла Круса такое множество цитат из Писания, что не может быть и речи о том, чтобы обсудить их все. С другой стороны, было бы глупо ограничиться ими и предположить, что другие высказывания, которых он не цитирует в своих трудах, не оказали на него должного воздействия. Нам не остается ничего иного, как на различных примерах показать, каким нам представляется вхождение святого в науку Креста.
Сам Спаситель в различных ситуациях по-разному говорил о Кресте: когда Он предсказывал Свои страдания и смерть (Мф 20, 18–19; 26, 2), у Него перед глазами был крест в обычном смысле слова – древо позора, на котором Он должен был окончить Свою жизнь. Но когда Он говорит: «…Кто не берет своего креста и не следует за Мною, тот не достоин Меня» (Мф 10, 38) или «если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною» (Мф 16, 24; ср. Мк 8, 34; Лк 9, 23; 14, 27), то крест здесь – символ всего тяжелого, мучительного и противного человеческой природе, так что он представляется путем к смерти, если человек принимает его. И эту ношу молодому Иисусу нужно было брать на себя ежедневно. Известие о Его смерти явило ученикам образ Распятого – оно являет его и по сей день каждому, кто читает или слушает Евангелие. И в этом кроется безмолвный вызов, требующий соответствующего ответа. Призыв следовать Крестным путем жизни одновременно приоткрывает и смысл Крестной смерти[2], поскольку непосредственно после слов призыва следует предупреждение: «…Кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее; а кто потеряет душу свою ради Меня, тот сбережет ее» (Лк 9, 24; ср. с Мф 10, 39; Лк 17, 33; Ин 12, 25). Христос отдал Свою жизнь, чтобы открыть людям путь к вечной жизни. Но чтобы получить вечную жизнь, и они должны отдать свою земную жизнь. Они должны умереть со Христом, чтобы вместе с Ним воскреснуть, – умереть смертью – страданием длиною в жизнь и повседневным самоотречением, а в случае необходимости и кровавой смертью – свидетельством Христова благовестия.
Образ Оградающего и Распятого, который лишь намечен в словах-предчувствиях Господа, широко и подробно обрисован в евангельских описаниях Страстей. Чистое и мягкое сердце ребенка плюс фантазия художника – и едва ли можно усомниться в том, что все эти картины глубоко и неистребимо отпечатались в душе юного Хуана. Не забудем и о том, что мальчик присутствовал на торжественной мессе Страстной недели и даже прислуживал на ней в качестве министранта. Ежегодно в Вербное воскресенье, как и во все дни Отрастной недели, в церковной службе перед верующими с драматической живостью предстают последние дни жизни Иисуса, Его смерть и положение во гроб – предстают в проникновенных словах, мелодиях и церемониях, которые непреодолимо влекут к сопереживанию. Если даже бесчувственные, неверующие и погрязшие в светской жизни люди не могут при этом остаться равнодушными, каково же должно было быть влияние их на юношу – будущего святого, который, как мы знаем, в более зрелом возрасте едва ли мог говорить о духовных вещах, не впадая при этом в экстаз, и приходил в восторг, даже просто слушая пение!
При изучении Писания к евангельским рассказам присоединились пророчества Ветхого Завета, и прежде всего описание страдающего Отрока Господня у пророка Исайи – с этим описанием молодой монах должен был встретиться, читая Бревиарий в Страстную неделю[3]. Здесь можно было не только увидеть страдания, описанные с безжалостным реализмом, но и узнать исторический и спасительный контекст Голгофской мистерии: Бог – всесильный Творец и Господь, Который сокрушает народы, как глиняные сосуды, и в то же время Отец, Который окружает избранный народ Своей верной заботой; нежный и ревнивый влюбленный, столетиями радеющий о Своей Невесте – Израиле и постоянно оказывающийся отвергнутым и оставленным, как описывает Хуан в стихотворении «Младой пастух». Пророки и евангелисты, дополняя друг друга, рисуют образ Мессии, Который в послушании следует за Отцом, чтобы завоевать Свою Невесту, Который принимает на Себя ее бремя, чтобы освободить ее, и не останавливается даже перед смертью, чтобы подарить ей жизнь. Эта тема снова находит отголоски в «Романсе». Если перенести подобное отношение Жениха к Невесте-Израилю на все человечество, то это будет соответствовать словам о Царстве Божьем у пророков и в Евангелиях.
