25 января 1721 года император издал манифест об установлении «Духовной коллегии, то есть Духовного соборного правительства». А на другой день Сенат передал на высочайшее утверждение штаты создававшейся коллегии: президент из митрополитов, два вице-президента из архиепископов, четыре советника из архимандритов, четыре асессора из протопопов и один из «греческих черных священников». Предлагался и личный состав коллегии во главе с президентом-митрополитом Стефаном и вице-президентами-архиепископами Феодосием Новгородским и Феофаном Псковским. Царь наложил резолюцию: «Сих призвав в Сенат, объявить». Для членов коллегии составлен был текст присяги: «Исповедую же с клятвою крайнего судию Духовной сей коллегии быти самого Всероссийского монарха государя нашего всемилостивейшего». Эта противоканоническая присяга, оскорблявшая архиерейскую совесть, просуществовала почти 200 лет, до 1901 года.
14 февраля после молебна в Троицком соборе состоялось открытие новой коллегии. И сразу встал недоуменный вопрос как совершать молитвенное возглашение нового церковного правительства. Латинское слово «коллегиум» в сочетании со «святейшим» звучало несообразно. Предлагались разные варианты: «собрание», «собор», и наконец остановились на приемлемом для православного уха греческом слове «синод» Святейший Правительствующий Синод. Наименование «коллегия», предложенное архиепископом Феофаном, отпало и по административным соображениям. Коллегии были подчинены Сенату. Для высшей церковной власти в православном государстве статус коллегии был явно неприличен. А Святейший Правительствующий Синод уже самим названием ставился наравне с Правительствующим Сенатом.
Через полтора года указом императора была учреждена должность обер-прокурора Святейшего Синода, на которую назначался «из офицеров добрый человек». Обер-прокурору надлежало быть в Синоде «оком государя и стряпчим по делам государственным». На него возлагался контроль и надзор над деятельностью Синода, но отнюдь не возглавление его. В самый день открытия Синода встал вопрос о возношении имен Восточных патриархов за богослужением. Решен он был не сразу. Архиепископ Феофан высказался против такого возношения. Ему нужно было, чтобы из народной памяти исчез сам титул патриарха, а аргументы его сводились к соблазнительной софистике: он ссылался на то обстоятельство, что в актах любого государя имена союзных ему монархов не фигурируют, будто политический союз подобен единству Тела Христова. Мнение составителя «Регламента» восторжествовало: имена патриархов исчезли из богослужений в русских храмах. Исключение допускалось лишь в тех случаях, когда первоприсутствующий член Синода совершал Литургию в домовой Синодальной церкви.
Президент Синода митрополит Стефан, не присутствовавший на заседаниях при обсуждении этого вопроса, подал свое мнение письменно: «Мне видится, что в ектениях и возношениях церковных явственно можно обоя вместити. Например, так: о Святейших Православных Патриархах и о Святейшем Правительствующем Синоде. Какой в этом грех? Какой убыток славы и чести Святейшему Российскому Синоду? Кое безумие и непристой-ность? Паче же Богу приятно и народу весьма угодно было бы».
По настоянию преосвященного Феофана мнение это было отвергнуто Синодом как раз из-за того, что оно «народу весьма угодно было бы». Более того, Синод принял составленное Феофаном постановление. «Те вопросы-ответы (то есть замечания митрополита Стефана) яко неважные и некрепкие, паче же неполезные, но весьма противные и мир церковный терзающие и государственной тишины вредительные… держать в Синоде под опасным хранением, дабы не точию в публику, но и в показание не произошли».
Отодвинутый и почти устраненный от управления президент Синода практически не оказывал уже никакого влияния на ход синодальных дел, где всем распоряжался любимец императора Феофан. В 1722 году митрополит Стефан скончался. После его смерти должность президента была упразднена.
В сентябре 1721 года Петр I обратился к Константинопольскому патриарху с посланием, в котором просил его о том, чтобы он «учреждение Духовного Синода за благо признать изволил». Ответ из Константинополя получен был через два года. Вселенский патриарх признал Святейший Синод своим «во Христе братом», имеющим власть «творити и совершати елико четыре Апостольские святейшие патриаршие престолы». Аналогичные грамоты получены были и от других патриархов. Новоучрежденный Синод получил права высшей законодательной, судебной и административной власти в Церкви, но эту власть он мог осуществлять лишь с согласия государя. Все постановления Синода вплоть до 1917 года выходили под штемпелем «По указу его императорского величества». Поскольку резиденцией Синода был Петербург, в Москве учредили Синодальную контору. Как правопреемник патриархов, Синод являлся епархиальной властью для бывшей патриаршей области; органами этой власти были: в Москве-дикастерия, преобразованная в 1723 году из патриаршего Духовного приказа, а в Петербурге тиунская Контора под начальством духовного тиуна.
При открытии Святейшего Синода в России было 18 епархий и два викарианства. После упразднения патриаршества архиереев надолго перестали жаловать титулами митрополитов. Полномочия епархиальных властей распространялись на все церковные учреждения, за исключением ставропигиальных монастырей и придворного духовенства, поставленного под непосредственное начальство царского духовника. В военное время и армейское духовенство поступало под управление полевого обер-священника (согласно воинскому уставу 1716 года), а военно-морское под управление обер-иеромонаха (по морскому уставу 1720 года). В 1722 году издано было «Прибавление к Регламенту», в котором содержались правила, относящиеся к белому духовенству и монашеству. Этим «прибавлением вводились штаты для причтов: на 100-150 дворов полагался причт из одного священника и двух-трех церковнослужителей, на 200-250 двойные штаты, на 250-300 тройные.
Учреждением Святейшего Синода открывалась новая эпоха в истории Русской Церкви. В результате реформы Церковь утратила былую независимость от светской власти. Грубым нарушением 34 правила святых апостолов явилось упразднение первосвятительского сана, замена его «безглавым» Синодом. В петровской реформе коренятся причины многих недугов, омрачавших церковную жизнь двух протекших столетий. Синодальная реформа, принятая духовенством и народом ради послушания, смущала церковную совесть духовно чутких иерархов и клириков, монахов и мирян.
Несомненна каноническая дефективность учрежденной при Петре системы управления, но смиренно принятая иерархией и народом, признанная Восточными патриархами, новая церковная власть стала законным церковным правительством.
Синодальный период явился эпохой небывалого внешнего роста Русской Православной Церкви. При Петре I население России составляло около 20 миллионов человек, из них 15 миллионов православных. В конце синодальной эпохи, по переписи 1915 года население империи достигло 180 миллионов, а РПЦ насчитывала уже 115 миллионов чад. Столь стремительный рост Церкви явился, конечно, плодом самоотверженного подвижничества русских миссионеров, горевших апостольским духом. Но он был также прямым следствием расширения пределов России, следствием роста её могущества, а ведь ради укрепления и возвышения мощи Отечества и были задуманы Петром его государственные реформы.
В Синодальный период происходит подъем образования в России; уже в ХVIII столетии духовные школы укрепились и сеть их покрыла всю страну; а в ХIХ веке совершился настоящий расцвет отечественного богословия.
Наконец, в эту эпоху на Руси явлен был великий сонм подвижников благочестия, не только уже удостоившихся церковного прославления, но и еще не прославленных. Как одного из самых великих угодников Божиих чтит Церковь преподобного Серафима Саровского. Его подвиги, его духоносная святость это самое твердое и надежное свидетельство о том, что и в синодальную эпоху Русская Церковь не оскудела благодатными дарами Святого Духа.
О церковной реформе Петра высказывались разноречивые суждения. Самая глубокая оценка её принадлежит митрополиту Московскому Филарету: по его словам, «Духовную коллегию, которую у протестанта перенял Петр… провидение Божие и церковный дух обратили в Святейший Синод».
§ 3. Миссионерство в эпоху Петра I
Знаменательным явлением церковной жизни петровской эпохи было обращение ко Христу многих тысяч язычников и магометан. Как и в предшествующие столетия, христианское просвещение совершалось в России без насилия и принуждения. Выражая дух исконно русского правосознания, Петр I писал в указе 1702 года: «Совести человеческой приневоливать не желаем и охотно предоставляем каждому на его ответственность пещися о спасении души своей». Правительство однако не избегало поощрительных мер по отношению к обращенным инородцам. Крещенных крепостных отписывали от их некрещеных помещиков. С 1720 года всем новообращенным представлялась трехлетняя льгота от податей и рекрутства. В Казанской епархии, где значительную часть населения составляли магометане и язычники, миссионерство заметно оживилось при митрополите Тихоне (1701-1724 гг.). Его деятельными помощниками были ключарь кафедрального собора священник Феодор и Раифский иеромонах Алексий. Среди язычников мордвы, черемисов (марийцев), чувашей миссия имела немалый успех, но магометане оказались гораздо упорней. Митрополит Тихон первым в России открыл школу для крещенных инородцев. Когда из-за недостатка средств эту школу пришлось закрыть, святитель продолжал обучать новокрещенных детей в духовном училище при епархиальном доме.
