189
Время, посвящённое св. Игнатием учёбе в Париже, распределяется следующим образом: грамматика и гуманитарные науки — с февраля 1528 г. по Великий пост 1529 г.; <свободные> искусства и философия — курсы 1529–1530, 1530-1531 и 1531–1532 гг. С октября 1532 г. до Пасхи 1533 г. он должен был заниматься литературными упражнениями, необходимыми для получения степени магистра <свободных> искусств. С 1533 г. по апрель 1535 г. он изучал теологию. 14 марта 1535 г. Игнатий получил степень магистра <свободных> искусств в ректорство Ф. Жaкápa, занимавшего эту должность с 15 сентября 1534 г. до 24 марта 1535 г. Документ о присвоении Игнатию степени магистра <свободных> искусств опубликован в Scripta, II, pp. 1–2 и в FD, док. № 86. Факультет теологии удостоверил, что он проучился на нём полтора года (MI, Scripta, II, р. 2 и FD, док. № 98). «Изучал теологию полтора года» («per unum annum cum dimidio» — лат.): такова была формула, принятая в Парижском Универститете и означавшая, что данное лицо достигло достаточных успехов в этом предмете. Её использовали по отношению ко всем студентам без разбора: например, к блаж. Фавру, который изучал теологию более пяти лет (MI, Fabri Monumento, p. 6).
Таково было содержание знаменитого Монмартрского обета, который св. Игнатий принёс 15 августа 1534 г. Вместе с ним обет принесли шестеро его первых товарищей: Франциск Ксаверий, Пьер Фавр, Альфонсо Бобадилья, Диего Лаинес, Альфонсо Сальмерон, Симон Родригес. Когда на следующий год в тот же самый день они возобновляли этот обет, к ним присоединились ещё трое товарищей, приобретённых за этот год: Клод Жэ, Хуан Кодури и Пасказ Броэ. О каждом из них имеется биографическая справка в FN, I, pp.37–39, примм. 21–31. После канонизации св. Игнатия в часовне Богоматери, где был принесён обет, была помещена памятная доска в честь создания Общества Иисуса — К. де Д., А.К.
О. Поланко (Жизнь: FN, II, р. 568) добавляет ещё один весьма правдоподобный мотив, который мог подвигнуть св. Игнатия на путешествие в Испанию: желание исправить у себя на родине тот дурной пример, который он подавал там в годы своей юности. На то же самое указывает о. Apaóc в своём суждении относительно Жизни о. Рибаденейры (MI, Scripta, I, р. 730; FN, IV, р. 940).
25 января
Товарищи св. Игнатия выступили из Парижа 15 ноября 1536 г.
Этот документ не дошёл до нас, равно как и копия Упражнений, отданная св. Игнатием инквизитору. Инквизитором был тогда не брат Матео Ори, как с лёгкой руки о. Поланко стали повторять некоторые биографы святого, а брат Валентин Льевэн. См. FN, I, р. 180, прим. 32; II, р. 561, прим. 153.
Так называлась Гипускоа. См. FN, II, р. 51.
Мартин Гарсиа де Лойола, старший брат Игнатия, сеньор Лойолы.
Здесь принимается чтение «predetti» («вышеозначенные», по-испански «susodichos»), принятое также в издании FN, I, р. 482. Прежнее чтение — «preti» («священники») — отвергается по причинам, изложенным в статье: Далмасес, 1950, pp. 91–97. В этой статье опровергается предание, гласящее, что св. Игнатия торжественно встретили священники (preti) из Аспейтии, поскольку это предание основывается на сомнительном чтении.
Это был так называемый «госпиталь Магдалены». О пребывании в нём святого и о лошади, которую он там оставил, 8 января 1552 г. написал из Лойолы самому Игнатию о. Мигель Очоа («Наваррец»), товарищ св. Франциска Борджа: «… а оттуда мы направились в “госпиталь” св. Магдалены, где Ваше Преподобие пожелали расположиться, когда прибыли в этот край, и особенно о. Франциск пожелал есть за тем же столом, где Ваше Преподобие обычно ели, и в той же комнате, где Ваше Преподобие обычно спали. Мы обнаружили там того самого конька, которого Ваше Преподобие оставили в этом “госпитале” шестнадцать лет тому назад. Он весьма упитан и хорош, и ныне очень хорошо служит по дому. В Аспейтии он пользуется привилегиями: даже если он зайдёт в xne6á, его как бы не замечают. О. Франциск сказал о нём: et respexit Dominus ad Abel et muñera eius…» («и призрел Господь на Авеля и на дары его…»: Быт 4. 4). Здесь уместно будет напомнить о мулице, тринадцатью годами ранее (в 1522 г.) оставленной св. Игнатием в монастыре в Монтсеррате и прослужившей там много лет (см. § 17 и прим. 9). — К. де Д., А.К.
Даже (лат.) — А.К.
К примеру (лат.). — А.К
Распоряжения, целью которых было помочь бедным и избежать нищенства, были опубликованы в MI, Scripta, I, pp. 539–543 и в FD, док. № 88.
В письме гражданам Аспейтии, написанном в августе или сентябре 1540 г., Игнатий напоминал о тех новшествах, которые он он ввёл в Аспейтии во время своей поездки туда: «чтобы звонили в колокола за тех, кто пребывает в смертном грехе; чтобы не было нищих попрошаек, и все получали помощь; чтобы не было ни игр в карты, ни их продавцов или покупателей; и, если женщины надевают головной убор на дурных основаниях и в оскорбление нашего Господа Бога — чтобы это безобразие было искоренено» (Поел., I, р. 163).
Здесь принимается пунктуация рукописи N, где точка стоит после слова «пешком» (итал. «a piedi»). И, напротив, отвергается чтение рукописи Post. (принятое ранее в FN, I, 486), где точка стоит после слов «вечером» (итал. «alla sera»), так что фраза приобретает несколько иной смысл: «…который стыдился того, что он хотел идти пешком и вечером. Паломник решил уступить в этом…».
198 В Толедо ему нужно было навестить родственников Альфонсо Сальмерона, а также своего старинного товарища по Парижскому Университету, доктора Педро Перальту (см. § 77), поскольку о. Поланко сообщает, что «в его намерения входило также вернуться, чтобы собрать, если Бог поможет, тех товарищей, которых он прежде оставил в Испании — как, например, Артёагу, Калисто, Перальту, Кастро. Однако никто из них не был расположен следовать за ним» (FN, I, pp. 187–188). Во время этого путешествия он задержался также в Мадриде — несомненно, желая повидать Apréary, который тогда был наставником Луиса де Рекесёна, сына старшего командора Кастилии, дона Хуана де Суньиги (см. Марч, Детство, т. II, pp. 96–97, 222–223). В этих обстоятельствах он повидал Филиппа И, тогда восьмилетнего мальчика, как сам король вспоминал об этом пятьюдесятью годами позже, когда ему показали портрет святого, написанный Алонсо Санчесом Коэльо. См. FN, III, р. 245. Воспитательницей принца была донья Леонор Маскареньяс, которая уже раньше знала св. Игнатия и восхищалась им. См. § 80.
См. § 78.
Знаменитый турецкий пират, адмирал эскадры султана Сулеймана I Великолепного, правившего в 1520–1566 гг. Как «знаменитый корсар» Рыжая Борода (исп. Barbarroja) упоминается у Сервантеса (ДК, ч. I, гл. XXXIX). — К. де Д., А.К.
См. § 33. Можно предположить, что корабль, по всей вероятности, отправился из Валенсии в Геную не прямиком, а зашёл в Барселону. Тогда автобиографический рассказ будет согласован с сообщением о. Поланко (Краткое изложение § 70; Жизнь FN I pp 487-488; II p. 571)
После столь неудачного путешествия в Болонью и столь малого успеха в сборе подаяния в этом городе он получил некоторое облегчение в испанской Коллегии св. Климента (см. FN, I, р. 188; II, р.572). В Болонье св. Игнатий возобновил свои занятия теологией. Но, поскольку тамошний климат его не устроил, он отправился в Венецию, чтобы дожидаться своих товарищей. Там он принялся завершать свои занятия теологией с начала 1536 г. до Великого Поста 1537 г. См. его письмо к Хайме Кассадору от 12 февраля 1536 г. (Поел., I, pp. 95–96).
Пьетро Контарини (Contarini; в итальянском тексте иное написание этой фамилии: Contareno), знатный венецианский клирик, прокуратор «госпиталя» Неизлечимых. Ветвь семьи Контарини, из которой он происходил, отличалась от той, к которой принадлежал кардинал Гаспарро Контарини, коему впоследствии пришлось столько помогать Обществу в Риме. В 1557 г. он был переведён в Пафосский диоцез на Кипре, а в 1562 г. отказался от своего диоцеза. Умер в Падуе в 1563 г.
Гаспарро де Доктис был тогда викарием папского нунция в Венеции, Джеронимо Вералло. С 1551 г. он был губернатором Лорето, и там в 1556 г. принёс простые обеты в Обществе, сохранив, однако же, светскую одежду и продолжая шведовать святилищем.
В рукописях эта фамилия пишется Roças: видимо, имеется в виду Rozas или К osas. Не следует путать его с Рохасом (Rojas). Неясно, о ком здесь идёт речь. (Ср. FN, I, p. 4903. Возможно, это был некто Родриго Росас (Rozas).
