Богом, друг с другом, со всем существующим порядком. «Все грехи – попытки заполнить пустоту», – писала Симона Вейль. Нам невыносимо осознавать, что внутри у нас – пустота в форме Бога, и мы пытаемся набить ее чем угодно, забыв, что это под силу только Богу1.
Эндрю Дельбанко – преподаватель гуманитарных наук в Колумбийском университете. Несколько лет назад он проводил исследования в Ассоциации анонимных алкоголиков и посещал ее собрания по всей стране. Однажды субботним утром в помещении нью-йоркской церкви он слушал «тщательно одетого молодого человека», который рассказывал о своих проблемах. По словам собеседника, его было абсолютно не в чем упрекнуть. Все свои ошибки он приписывал несправедливости и предательству со стороны окружающих. Он говорил о том, что собирается отомстить всем обидчикам. «Каждый его жест создавал впечатление скорби и уязвленного самолюбия», – писал Дельбанко. Было ясно, что молодой человек попал в ловушку своей потребности оправдаться и, не сознавая этого, рисковал осложнить свое положение. Пока он говорил, чернокожий лет сорока, с дредами и в темной одежде, наклонился к Дельбанко и признался: «И со мной раньше так было, пока не снизилась самооценка». Позднее Дельбанко писал в своей книге «Истинная американская мечта: медитация на надежде»:
Замечание оказалось не просто удачным. В этот момент я по-новому понял религию, о которой, по собственному утверждению, кое-что знал. Пока выступающий забрасывал нас фразами вроде «распоряжаться собственной жизнью» и «по-настоящему поверить в себя», мой сосед нашел утешение в давнем кальвинистском учении о том, что гордыня – враг надежды. Шуткой насчет самооценки он объяснил, какой урок усвоил: никто не может спастись посредством собственных усилий. По мнению этого человека, оратор по-прежнему был пропащим – он запутался в самом себе и не подозревал об этом2.
Говоря о «сниженной самооценке», человек с дредами не имел в виду, что выступающий должен возненавидеть себя. Он хотел сказать, что этот тщательно одетый молодой человек «запутался в самом себе» и останется в таком состоянии, пока не признает, что он – порочное существо, грешник. Либо он никогда не освободится, не сможет увидеть собственные изъяны в истинном свете и простить обидчиков, либо смиренно попросит прощения у других и получит его. Правильно понятое христианское учение о грехе может стать неиссякающим источником надежды для человека. Но что это за учение?
В 1849 году известный датский философ Серен Кьеркегор написал небольшую, но увлекательную книгу «Болезнь к смерти». В ней он дал определение понятию «грех» таким образом, чтобы его библейские истоки стали понятны современному человеку. «Грех – когда, пребывая перед Богом в отчаянии, человек не желает быть собою… Вера – это желание быть собой, явно связанное с Богом»3. Грех – объясняющийся отчаянием отказ найти свою глубочайшую идентичность в отношениях с Богом и служении Ему. Грех – стремление стать собой, обрести идентичность, обособленную от Бога.
Согласно Библии, грех – не просто совершение плохих поступков, но и превращение хороших в самоцель
Что это означает? Каждый человек тем или иным способом обретает свою идентичность, свое ощущение индивидуальности и ценности. Кьеркегор утверждает, что люди сотворены не только способными в целом верить в Бога, но и любить Его, как никого другого, ставить превыше всего в своей жизни, связывать с Ним свою идентичность. Все прочее – грех. Для большинства людей грех – это прежде всего «нарушение божественных заповедей», но Кьеркегору известно, что самая первая из десяти заповедей гласит: «Да не будет у тебя других богов». Следовательно, согласно Библии, грех – не просто совершение плохих поступков, но и превращение хороших в самоцель. Это стремление обрести себя, при котором центральное место для значимости, цели и счастья человека занимает что угодно, только не его отношения с Богом.
В фильме «Рокки» подруга главного героя спрашивает, почему ему так важно «продержаться до конца» в боксерском матче. «Тогда я пойму, что хоть на что-нибудь гожусь», – отвечает он. В фильме «Огненные колесницы» один из главных героев объясняет, почему на Олимпийских играх он полностью выкладывается во время рывка на ста метрах. Он отвечает, что с началом каждой гонки у него «есть всего десять секунд, чтобы оправдать свое существование». Оба они воспринимают спортивные достижения как то, что придает смысл их жизни.
Эрнест Беккер был удостоен Пулитцеровской премии за книгу «Отрицание смерти». Он начинает ее с замечания о том, что потребность ребенка в самоуважении «являетсяобязательнымусловием его жизни» – в такой мере, что каждый человек в отчаянии стремится к тому, что Беккер называет «космической значимостью». Он сразу же предупреждает читателей, что к этому термину не следует относиться с улыбкой4. Наша потребность чувствовать себя значительными настолько сильна, что мы «боготворим» то, на чем строим свою идентичность и ценность. Мы обращаемся к нему со всей страстью, преданностью и преклонением, даже если считаем себя совершенно нерелигиозными людьми. В качестве примера Беккер приводит романтическую любовь:
Самопрославления, глубинную потребность в котором испытывает [современный человек], он теперь ищет в любимом человеке. Этот человек становится божественным идеалом, согласно которому строится жизнь. Духовные и нравственные потребности сосредотачиваются на нем одном5.
Беккер не говорит, что все стремятся к любви ради ощущения своего «Я». Многие обращаются не к романтическим отношениям, а ищут космическую значимость скорее в работе и карьере:
[Порой] на работу возлагается обязанность оправдать его. Что значит это «оправдание»?.. Он воплощает в жизнь фантазии об управлении жизнью и смертью, судьбой6.
Но все это лишь готовит почву для непрерывных разочарований:
Никакие отношения между людьми не могут выдержать [это] бремя божественности… Если ваш партнер – это ваше «все», тогда любые недостатки в нем представляют для вас серьезную угрозу… Об этом ли мы мечтаем, возводя любимого человека на пьедестал? Мы хотим избавиться… от своего чувства ничтожности… знать, что наша жизнь не была напрасной. Мы хотим не чего-нибудь, а искупления. Незачем добавлять, что люди не могут дать его7.
О том же самом говорит и Кьеркегор. Каждый человек должен найти хоть какой-нибудь способ «оправдать свое существование» и избавиться от всепоглощающего страха, что «он ни на что не годится». В более традиционных культурах ощущение ценности и идентичности дает исполнение долга перед родными и служение обществу. В современной индивидуалистической культуре мы обращаемся к личным достижениям, к положению в обществе, к своим талантам и личным взаимоотношениям. Перечень возможных оснований для построения идентичности бесконечен. Одни обретают свое «Я» благодаря власти, другие – благодаря одобрению окружающих, третьим его дают самодисциплина и контроль. Но так или иначе, идентичность строится на чем-нибудь8.
Определив грех таким образом, мы видим несколько способов, которыми грех разрушает человека как личность. Идентичности, обособленной от Бога, присуща внутренняя нестабильность. Без Бога наше чувство значимости может внешне быть крепким и прочным, но это не так – оно способно улетучиться в один миг. Например, если я строю свою идентичность на том, что я хороший отец, у меня нет истинного «Я» – я всего лишь отец, и не более. Если с моими детьми что-нибудь случится, если я не справлюсь с родительскими обязанностями, от «меня» ничего не останется. Богослов Томас Оден пишет:
Предположим, мой бог – секс, мое физическое здоровье или демократическая партия. Если я обнаружу, что чему-либо из перечисленного грозит серьезная опасность, я буду потрясен до глубины души. Невротическое чувство вины усилится от того, что я поклонялся конечным ценностям… Предположим, я ценю свою способность учить и ясно излагать мысли… Если понятная коммуникация стала для меня абсолютной ценностью, мерилом для всех остальных моих ценностей, тогда [в случае неудачи] на меня обрушатся невротические угрызения совести. Горечь приобретает характер невроза и усиливается, когда кто-нибудь или что-нибудь встает между мной И моей абсолютной ценностью9.
Когда что-то угрожает нашей идентичности, мы не просто тревожимся – нас парализует страх. Когда мы теряем идентичность ввиду чужой ошибки, то не просто возмущаемся, но становимся заложниками горечи. Когда причиной становится наша собственная ошибка, мы ненавидим или презираем себя за нее до конца жизни. Но только если в основе нашей идентичности находится Бог и Его любовь, мы можем, как утверждает Кьеркегор, отважиться на что угодно и вынести все.
