Взывающий к Моисею Бог — это не космическая сила, не простой отблеск внутреннего мира людей, Он — Владыка всех вещей, свободный по отношению к своему творению, но при всем своем величии это Бог самый близкий человеку, которого когда-либо знали. Эту близость, добровольность которой необходимо подчеркнуть, Яхве использует всегда, когда ведет свой народ теми путями, которые не имеют аналогов в истории. Открываясь человеку как вышний Бог, как Владыка тварей, Он открывается человеку как Творец человека, как его Отец. И теперь, заключая завет с Израилем через Моисея, Господь преследует одну лишь цель: восстановить в человеке омраченный грехом образ Божий и довести его до совершенства, разверзая для этого небеса и сходя до человека.
Вторая заповедь требует не изображать Бога, отказаться от всякого изображения. Отсутствие изображения Бога стало отличительной чертой ветхозаветной религии. Если народы, окружающие Израиль, допускали изображение своих божеств в виде идолов, это птицы, солнце, различные изображения Ваалов, то Моисей запретил попытки делать изображение Яхве. Весь древний мир не мог отрешиться от представлений о Боге, как о существе, подобном человеку, звероподобном, или по крайней мере, имеющем образ или форму.
Моисей решительно отвергает эти представления: Бог невидим, Он не имеет изобразительной формы. Когда Он является человеку, Он обретает образ Ангела Яхве. По словам протоиерея Сергия Булгакова, «Ангел Яхве есть тварный Бог, не по благодати только, как человек, но по причастию. Однако, именно эта тварность ангельской ипостаси только и делает возможным для человека вынести нестерпимый огонь богоявления». Мы боги по благодати, а Он по причастию. Однако, именно эта тварность ангельской ипостаси и дает возможность для человека вынести нестерпимый огонь богоявления, это есть та мера, в которой человек может принять явление Бога раньше Его вочеловечения. До того как Господь стал человеком «Его же никто никогда не видел», — говорит св. Иоанн Богослов, и тем не менее встречи с Богом, постоянно описываются в Ветхом Завете. Но Бог не может говорить человеку непосредственно, ибо смертный не может вынести Его испепеляющей мощи, поэтому все теофании Ветхого Завета суть явление Ангела. Но Моисей не мог допустить, чтобы Бог в таком умаленном виде изображался, и поэтому изображение Бога {80} не допускалось в Ветхом Завете. Ангел является неоднократно и Аврааму, и Исааку, и Иакову, который боролся с Богом, но изображения Ангела Моисей не допускал, потому что это не есть Бог.
Археологи обнаружили на почве Палестины многие вещи, которые относятся к ветхозаветному периоду, среди них домашняя утварь, жертвенники, украшение, оружие. Встречаются также изображения языческих богов: всевозможные детали, амулеты, таблицы с надписями, но среди этих находок не было ни одного изображения Яхве.
В Десятословии о внешних формах богопочитания почти ничего не говорится. Но разве Моисей отрицал внешние формы культа? Читая Библию, мы видим, что Моисей не отвергал культовых форм. Он повелевает потом от лица Бога сделать жертвенник из нетесанных камней и приносить всесожжения и мирные жертвы. И сам Моисей неоднократно приносил жертвы, но предписания о жертвах даны уже после основного закона и не входят в него.
Почему именно нетесанные камни, почему нельзя было сделать жертвенник из хорошо обтесанных камней? Первое мнение такое: для обтесывания камней использовались металлические орудия, которые одновременно могли использоваться и для убийства: животного, врага и т. д.: чтобы не осквернить камень орудием, которым совершено убийство. Есть еще одно мнение. Важно было не допустить, чтобы на этом жертвеннике когда-либо была допущена жертва языческому богу. Собиралось пять-шесть камней, делался жертвенник. На него полагались дрова, жертва и совершалось моление Богу. Заканчивается жертвоприношение — камни раскидываются, и уже невозможно отличить эти камни от других. Через год дождь смывает все следы гари и копоти, и таким образом жертвенник не будет никем никогда осквернен.
Чем заменяет Моисей в Декалоге внешний культ? В учении Моисея это служение заключается в исполнении нравственного закона, только тогда человек угоден Богу, когда он избегает зла, старается творить добро людям. Смысл этого ветхозаветного учения прекрасно передан в молитве Израиля. Эту молитву израильтяне знали, как мы знаем с детства «Отче наш», с первых дней жизни. Иосиф Флавий рассказывает, что после страшнейшей трагедии, когда Иерусалим был захвачен и от Иерусалима до Кесарии стоял лес крестов, тогда десятки тысяч людей, умиравших распятыми на крестах страшной смертью, молились одной молитвой: «Слушай Израиль, Господь Бог наш, Господь един есть, люби Господа, Бога твоего, всем сердцем твоим, всею душею твоею, всею силой твоею». Вот вся молитва Израиля.
«Возлюби ближнего твоего, как самого себя и иной, больше сих заповедей, нет»
, — говорит Христос Спаситель фарисеям спустя более тысячи лет (Мк. 12:31). Говоря об этих заповедях, Господь указал две опоры жизни, они обнимают всю жизнь в целом. Одна из них дает теоретическое, метафизическое основание жизни, другая указывает на практическое жизненное приложение первого основания. А обе в целом, «как два якоря или два столпа жизни, крепят ее на незыблемом фундаменте, поднимают ее от ничтожества земной пыли до захватывающей высоты неба и дают ей исчерпывающие возможности для полноты ее завершения и вечности», — говорит епископ Евгений Шлиссельбургский.
Обоснованием жизни метафизическим является утверждение, что Господь наш — Господь един есть. Действительно, Бог есть Источник жизни, вся жизнь от Него, и мы должны любить Его всем сердцем, всей душой, всем разумением. А любовь к человеку символ любви к Богу.
«Если мы любим друг друга, то Бог в нас пребывает и любовь Его совершенна есть в нас»
(1 Ин 4:12). И мы имеем от него такую заповедь, чтобы любящий Бога любил и ближнего Бога своего. В этих заповедях вся суть ветхозаветной нравственности, в них — сердце закона Божия. Их суть в том, что человек служит Господу, делая добро другим людям. Именно через соблюдение этого основного нравственного принципа будет достигнута цель, которую Бог ставит перед людьми: стать
«царством священников и народом святым»
(Исх 19:6). Величайшая заслуга пророка Моисея перед всем миром заключается в том, что он осмелился провозгласить утраченный закон, открыть забытые пути к Богу, не устрашась непонимания и противодействия. Слова Синая обращены ко всему миру. Мы видим, что основной целью Синайского закона является нравственное восстановление человека. Однако скрижали, даны людям по грубости их сердец в форме категорического повеления: поступить во всем согласно воле Божией, иначе за преслушание ждет наказание или смерть. Это определенно высказывается в словах Второзакония, в котором Израилю говорится:
«Вот, я сегодня предложил тебе жизнь и добро, смерть и зло»
(Втор 30:15).
Жизнь и добро предполагает соблюдение заповедей Божиих, а смерть и зло — всеобщую погибель от непокорности Богу и отступления от Него. Отсюда ясно вытекает ветхозаветная трактовка добра и зла, общая ориентация, где добро и зло. Само делание добра и само добро определяются отрицательно, от противного: не делай греха, не иди путем зла.
Четвертая заповедь — «храни покой в день субботний». Пятая заповедь — любовь {81} к родителям. Ввиду того, что человеку ветхому принцип христианской любви еще не был известен, то нравственные обязанности по отношению к ближним выражены в отрицательной форме в отношении греха. Из десяти заповедей Моисея, семь были запретительные. Они предохраняли от самых страшных преступлений: убийства, блуда, прелюбодеяния, кражи, лжи. Жизнь человека в то время, да и сейчас, к сожалению, она не очень ценилась и ценится. Однако заповедь гласила: не убивай. Человек сотворен по образу Божию, и жизнь должна быть священна. Древний мир утопал в похотях, вся жизнь его отравлялась ядом животного сладострастия, теперь голос Синая говорил: не прелюбодействуй, сохраняй чистоту твоей жизни. Собственность была провозглашена священной, а воровство заклеймено, как тяжкое преступление: не укради.
Ложь, лжесвидетельство не должны иметь места среди народа Божия — не лжесвидетельствуй. Запрещая злые пожелания, т. е. зависть, десятая заповедь достигает самого идеала нравственности. Она ценит внутреннее расположение, ибо Бог, проникает в самую глубину человека, в его сердце; желает не только правости действия, но и чистоты самих намерений. Итак, в десятословии заключена вся основа ветхозаветного нравственного учения. Весь закон и пророки основаны на этих десяти заповедях. «Взятое целиком, — говорит Лопухин, — Синайское законодательство по своим началам является необычайным и чудесным в истории человека. Оно не только устанавливает истину Богопочитания, но взаимные отношения между людьми ставит на совершенно новых началах. До этого момента в мире существовали лишь такие законы, в которых притеснитель налагал иго на притесненного, сильный и богатый угнетал слабого и бедного, теперь впервые были провозглашены законы общественного равенства. Бог Израиля Иегова освободил всех израильтян от рабства Египетского, всех сделал свободными, поэтому среди них все должны быть равными между собой».
