же здесь — под крышей материнского дома.
Кто эта, восходящая от пустыни как бы столбы дыма, окуриваемая миррою и фимиамом, всякими порошками мироварника? (Песн. 3: 6).
Вступает женский хор и переносит нас на свадьбу могущественнейшего из царей Израиля. Третья Книга Царств рассказывает о браке Соломона с дочерью фараона (3 Цар. 3:1). По всей видимости, этот союз долгое время был моногамным, и лишь впоследствии царь, пойдя вслед многих жен, ушел вслед иных богов. Ни Книги Царств, ни Паралипоменон не говорят о появлении в то время в Израиле каких-либо специфически египетских культов, то есть данный союз был чист с религиозной точки зрения. Хотя в раввинистических комментариях встречается мнение, что дочь фараона так и не примкнула к общине Израиля.
Святитель Кирилл Александрийский видит здесь образ интимной, предельно личной связи души и Творца, которая метафорически уподоблена браку; «мирра, потому что наряду с ладаном используется при погребении, а ладан, поскольку воскресающий вместе с Ним получает часть в Его Божестве» [20].
Нужно заметить, что образ пира и, конкретнее, брачного пира часто встречается в Библии при описании незаходящего дня вечности — Царства Божия в христианстве и Олам ха-ба «грядущий мир», в иудаизме. Этот образ используют и Евангелия. Иоанн Креститель называет себя другом Жениха (см. Ин. 3: 29), и Сам Иисус приводит этот образ в притчах, приоткрывающих тайну Царства: о званных на брачный пир (см. Мф. 22: 1–14), о десяти девах (см. Мф. 25: 1–13).
…Восходящая от пустыни как бы столбы дыма: здесь напрашивается параллель с исходящей из пустыни общиной Бога — от Израиля, ведомого из Египта столпом облачным, до Церкви последних дней, бегущей в пустыню и исходящей оттуда с крылами (см. Откр. 12). Важно, что в Книге Бытия мы видим, что пустыня начинает изменяться и наполняться творением после появления в ней человека (второе повествование о творении — Быт. 2).
Вот одр его — Соломона: шестьдесят сильных вокруг него, из сильных Израилевых. Все они держат по мечу, опытны в бою; у каждого меч при бедре его ради страха ночного. Носильный одр сделал себе царь Соломон из дерев Ливанских; столицы его сделал из серебра, локотники его из золота, седалище его из пурпуровой ткани; внутренность его убрана с любовью дщерями Иерусалимскими (Песн. 3:7–10).
Вот одр… Соломона: в прямом смысле здесь описываются несколько драгоценных атрибутов царской власти, призванных показать царское превосходство над любым из смертных. В контексте соотнесения главных героев с царем и его невестой это выглядит вполне естественно — чтобы обращаться к некоему образному ряду, не лишним было бы его детально обозначить. Но описание аксессуаров царского быта так же не имеет прямого отношения к основной линии повествования, как и описание прибытия царской невесты — дочери фараона.
Техническое описание ложа и паланкина стало благодатной почвой для комментаторов, стремящихся видеть за каждой цифрой знак, за каждым бытовым предметом и действием — аллегорию. В прямом смысле автор подчеркивает силу и власть Соломона, превзошедшего даже своего отца Давида: у царя-псалмопевца было 37 человек охраны (см. 2 Цар. 23: 28–39), у Соломона — почти вдвое больше.
Продолжая аллегорическую линию, иудейские толкователи видят в описании брачного великолепия указание на брак Бога с Израилем, ложем для которого стал Иерусалимский храм; 60 сильных — это совокупность черед священников и левитов, а также число колен Израиля (24 + 24 + 12) и т. д. (см. Свиток Песнь Песней, 88). В этой же парадигме мыслит и блаженный Феодорит Кирский, для которого, однако, ложем является не храм, давно разрушенный, а Священное Писание: «…под ложем жениха мы подразумеваем божественное Писание. Ибо, приклонившись на него, невеста возлежит вместе с женихом, и принимает семена учения, и зачинает, и носит во чреве, и тяготится при разрешении, и рожает духовный плод» [21]. К схожим выводам после Иудейской войны пришли ученые раввины, считавшие, что теперь не храм — место уникального присутствия Бога на земле, а Его святые слова — Тора. Ответ христиан простирается еще дальше — не храм, а Слово Божие, живое и действенное (см. Евр. 4: 12–13) — Иисус.
Пойдите и посмотрите, дщери Сионские, на царя Соломона в венце, которым увенчала его мать его в день бракосочетания его, в день, радостный для сердца его (Песн. 3:11).
День радостный — сочетание Соломона (имя которого происходит от корня шлм, как и слово шалом «мир») с дочерью чужого народа — дочерью фараона. Царь мира сочетается с иноплеменницей, дети которой лишь через несколько поколений смогут стать полноправной частью народа (см. Втор. 23: 7–8).
Христианская экзегеза единодушна: это венец терний [22], это венчание Сына Давидова с человечеством на Голгофской горе [23]. К Нему обращены взоры дочерей Сиона и им Он скажет: …не плачьте обо Мне, но плачьте о себе и о детях ваших… (Лк. 23: 28).
О, ты прекрасно, возлюбленная моя, ты прекрасна! глаза твои голубиные под кудрями твоими; волосы твои — как стадо коз, сходящих с горы Галаадской (Песн. 4:1).
Нельзя не заметить, что юноша, описывая девушку, движется сверху вниз, только начинает не с волос, а с глаз — самой яркой черты. Образы книги часто повторяются, так, голубка уже встречалась, ее голос возвещал приход весны, как древний голубь — наступление весны жизни после зимы потопа.
Может показаться излишне сентиментальным, но именно таково отношение Бога к каждому человеку. Именно к человеку, а не только к его душе. В нашей целостности мы задуманы Богом, в ней — в союзе души и тела — войдем в сияние невечернего дня. И в ней мы любимы. Да, к сожалению, целостность утрачена и эти сравнения применительно к каждому из нас оказываются гиперболами. Но Бог жаждет видеть нас совершенными, а любит уже такими! Отсюда это восторженное повторение — ты прекрасна, ты прекрасна! Творец пытается уговорить нас увидеть за собственной нечистотой, падением, нецелостностью — себя настоящих, из образа Божия восшедших в полную меру подобия Ему [24]. Если мы не видим этой перспективы, то двигаться некуда. Поэтому Он не только говорит, но и воплощается — делает.
…Зубы твои — как стадо выстриженных овец, выходящих из купальни, из которых у каждой пора ягнят, и бесплодной нет между ними… (Песн. 4: 2).
Зубы уподоблены овцам по цвету; козы в Палестине чаще всего были черные или иного темного окраса, а овцы, наоборот,
