Нравы церковников упали настолько, что люди не просто не доверяли духовным лицам, но открыто их ненавидели и боялись. Ведь с течением времени священники, не стесняясь и прикрываясь именем Божьим, привыкли грабить народ и вести себя, как закоренелые феодалы. Примеров, иллюстрирующих такое поведение и соответствующее отношение к этому мирян, великое множество.
Взять хотя бы историю со священником Эйнгардом, который сделал строгое внушение своему прихожанину за то, что тот нарушил говение во время поста, и обязал выплатить стоимость восемнадцати обеден во спасение души. Другого своего прихожанина Эйнгард наказал так же. Причиной тому послужило признание крестьянина на исповеди в неисполнении супружеских обязанностей во время поста. Священник мотивировал свое порицание тем, что Божья заповедь гласит: «Плодитесь и размножайтесь в поте лица своего!», а неразумный прихожанин посмел ослушаться. Чтобы заплатить штраф, наложенный Эйнгардом, крестьянам пришлось продать весь свой урожай на корню. Когда два этих прихожанина случайно встретились и узнали о том, по каким причинам был на них наложен святым отцом штраф, то обратились к церковному руководству. Однако дело ничем не закончилось, и Эйнгард продолжал грабить народ.
Немногие порядочные люди, имевшие духовный сан, пытались сделать что-нибудь для улучшения репутации церкви, обращались к папе, его кардиналам, но слова их повисали в воздухе. Мнение Гильдебера Мансского по поводу бессовестных людей, которые только по должности были духовными лицами, являлось общим для всех, кого интересовала репутация католической церкви: «Они понимали, как камень; судили, как бревно; воспламенялись, как огонь; они хитры, как лисица; горды, как вол; прожорливы, как минотавр».
Еще меньше авторитет духовенства в глазах мирян могло поднять повсеместное нарушение обета безбрачия. Не просто прелюбодеяние, но и кровосмесительные связи были отмечены в то время. У некоторых священников были целые гаремы, мужчины боялись на исповеди называть имена возлюбленных из страха, что святой отец воспользуется этим. Женские монастыри превратились в публичные дома, мужские — в замки с самыми распущенными и дикими нравами. Монахи, и монахини свободно могли уйти в мир и вступить в брак. В святые же обители люди шли обычно не по призванию, а или спасаясь от позора, ожидающего их в миру, или руководствуясь исключительно честолюбивыми замыслами.
Трубадур Раймон де Корне обвинял церковь в том, что она погрязла в пороках глубже, чем простые смертные, вызывает ощущение сборища дьявольских отродий, а не собрание осененных Божьей благодатью. Отсутствие страха не только перед светскими несовершенными судами, но и перед Страшным судом рождали произвол и безнаказанность. Корне в негодовании жаловался: «Клянусь вам, скоро будет больше священников и монахов, чем волопасов. Все падают и подают другим дурные примеры. Эти люди друг перед другом торгуют таинствами и обеднями. Исповедуя добрых мирян, за которыми нет ни одного греха, они налагают на них огромные епитимьи и с миром отпускают наложниц священников… Монахи живут вдвое лучше, чем жили под родительским кровом. Они поступают как нищие, которые, прикрываясь лохмотьями, обманывают людей и кормятся за их счет. Вот почему так много бездельников и негодяев поступает в монастыри; вчера у них не было куска хлеба, а завтра их шутовской наряд приносит им изрядный доход, извлекаемый из тысячи фокусов, скрытых у них в мешке».
Таким образом, данное положение католической церкви не могло не вызвать протеста у мирян, не спровоцировать религиозного брожения, начавшегося в конце XII — начале XIII века.
Развитие ересей
Мрак людского невежества был для церкви самым лучшим защитником. Но когда в начале XII века началось своеобразное умственное возрождение, критика и сомнения в истинности проповедуемого церковью учения не заставили себя ждать. Разлад между религией и обетами, учением и действиями возмущал людей все больше и больше. В Риме начали опасаться духа пытливого исследования, который мог разрушить весьма неустойчивое сооружение католической церкви.
Началось активное изучение всевозможных наук. Большое внимание общества было приковано к Толедской школе, которая стала проводником арабской, греческой и еврейской науки. Сочинения Аристотеля, Птолемея, Авиценны, Аль-Фараби, переведенные на латинский язык, пользовались бешеной популярностью везде, где было распространено христианство.
Еще одним затруднительным обстоятельством для положения церкви стало возрождение римского гражданского права, которое увлеченно изучалось во всех европейских научных центрах. То, что есть судопроизводство, а не запутанные канонические законы и жестокое феодальное право, доводилось до сведения всех интересующихся этим вопросом. Контроль разума стал довлеющим началом в силу распространения просвещения и интеллектуального прогресса.
Все это не могло не привести к бурному развитию еретических учений, которые стали рычагом, сдвинувшим камень инквизиции. Нужно отметить, что ереси (от греч. hairesis — «особое вероучение»), поколебавшие церковные догматы в XII веке, выдвигались не учеными богословами, как раньше, а сначала распространялись среди массы простого народа. Характерно, что господствующие классы практически не принимали участия в зарождении инакомыслия. Это свидетельствует о новой эпохе, которая пришла на смену схоластическому мышлению. Удар, направленный на католическую церковь и ее нравы, наносился чаще всего людьми, проповедовавшими среди оскорбленных и униженных, понимающих, что в святое учение вкралось слишком много заблуждений.
Причиной расцвета ересей стало нравственное падение духовенства, поэтому нет ничего удивительного в том, что основным направлением, в котором развивались еретические учения XII века, явилась ветвь сектантов, сохранявшая основные положения христианства, но отвергавшая священство как таковое. Конечно, нельзя забывать и о манихеях, чье дуалистическое учение о равноправии в мире Света и Тьмы, Добра и Зла очень сильно влияло на ересь катаров.
Ереси, отвергавшие священство, опирались на основополагающий принцип учения Доната (основатель учения, направленного против официальной христианской церкви и римского господства) о том, что от прикосновения порочных рук все таинства тут же оскверняются. Отсюда следовало: священники, погрязшие в пороке, живущие в грехе, не могут совершать никаких таинств. На это даже опирался Папский престол в борьбе, развернутой против женатого духовенства в XI веке.
Самыми значительными еретическими учениями в Средние века стали вальденсианство (от имени основателя — Пьера Вальдо), катарианство (от греч. katharos — «чистый»). Вероучение последних легло в основу учения альбигойцев.
Проследим сначала предпосылки возникновения ереси Вальдо. Все началось с появления в 1108 году проповедника Танхельма с острова Зеланд, отрицающего всю церковную иерархию, от Папы Римского, до самого последнего священника. Танхельм также отрицал таинство евхаристии, оскверненной прикосновением нечистых рук, и призывал народ к неплатежу десятины, налога, предназначенного для церкви. Простой народ почитал его как святого, проповедям зеландского монаха-вероотступника внимали с радостью и благоговением. Танхельм, собрав небольшое войско, захватил власть в Антверпене, где ни герцог, ни епископ не смогли ему помешать, напуганные сильными народными волнениями. Он проповедовал здесь до 1115 года, даже тогда, когда его верные ученики и последователи были схвачены и казнены, пока один сумасшедший монах, исступленный в своей приверженности Римско-католической церкви, не убил его.
В Бретани на суд общественного мнения, чуть позже Танхельма, с проповедью аналогичной ереси выступил слегка повредившийся в уме на почве религиозно-мистических исканий Эон де Этуаль. Он и его последователи отбирали у церквей богатства и раздавали все нищим и беднякам. Размах «эонийцев» был настолько широк, что против них были высланы войска. Ученики Этуаля были публично сожжены живыми на костре, а их предводителя отправили в тихое аббатство как умалишенного, где он и закончил свои дни.
На юге Франции, особенно в Лангедоке, где вольнодумство получило особенно полное свое воплощение в силу и географического, и экономического, и социального положения, первым с порицанием священства и полным отречением от таинств выступил Петр Брюйсенский из Эмбрена, который и преследуемый церковью успешно проповедовал в течение двадцати лет. В конце концов его постигла участь всех еретиков: Петра сожгли живым на костре.
На смену ему явился Генрих, монах из Лозанны. Он проповедовал аскетизм и любовь к ближнему, отрицал почитание святых и так поносил пороки церкви, что институт церкви в Мансе, где учил Генрих, исчез бы, если бы не вмешалось дворянство и не добилось изгнания монаха. Однако Генрих не отрекся от своего учения и с невероятным успехом странствовал с проповедями по югу Франции.
