И, опять же, очень важно иметь четкое представление об истории этой проблемы. Исторический подход всегда имеет огромную ценность. Очень многие христиане, похоже, не знают, что все, о чем мы сейчас говорим, вошло в жизнь Церкви только в начале прошлого столетия, точнее примерно в двадцатых годах, и было связано с именем Чарльза Г. Финнея. Именно он начал отводить «время для призыва», изобрел «новый способ» призывать людей немедля принять решение. Призыв стал неотъемлемой частью его метода, подхода и мышления и иногда служил предметом очень важной, интересной и захватывающей дискуссии, привлекающей внимание многих людей. Советую почитать о ней. Главными оппонентами в этой дискуссии выступали Неттлтон и Фин-ней. Неттлтон был сильным и благословенным проповедником. Он объездил много мест, и его постоянно приглашали проповедовать в другие церкви. Он никогда не призывал «к престолу» и не настаивал на срочном принятии решения, однако через него многие люди обратились и присоединились к церквам. Будучи кальвинистом по учению, он воплощал свои убеждения на практике. Но потом появился Финней со своим призывом принимать решение безотлагательно. Эти две противоположные точки зрения привели к большим разногласиям среди служителей, и многим из них было необычайно трудно сделать свой выбор. Очень интересно говорится об этом в автобиографии д-ра Лаймана Бичера, отца д-ра Генри Уорда Бичера. Он был близким другом Неттлтона и сначала поддерживал его, но со временем перешел на сторону Финнея. Активными участниками этой дискуссии были д-р Чарльз Ходж и другие сотрудники Принстона, а также Дж. У. Невин, основоположник месерсбергской теологии.
Такова история данной традиции, представляющей для нас значительный интерес. Она родилась не случайно, будучи, по сути, напрямую связанной с теологией. Вместе с тем нельзя забывать, что она не была чисто теологической и что арминиане, в том числе Джон Уэсли, не были ее сторонниками.
Наверное, лучший способ направить мысль в нужное русло и внести большую ясность в рассматриваемый вопрос — это прямо заявить, что в своем служении я не придерживаюсь данной традиции. Позвольте мне привести некоторые причины этого. Я не буду пытаться изложить их в последовательном порядке, хотя определенная взаимосвязь между ними все же существует. Во-первых, совершенно непозволительно оказывать на человека давление. Позвольте мне пояснить свою мысль. Человек имеет не только разум и чувства, но и волю, и я считаю, что воздействовать на нее нужно косвенно — прежде всего через разум, интеллект, а потом уже через чувства. Библейским основанием моих слов является Послание Павла к Римлянам, 6-я глава, 17-й стих, где он пишет: «Благодарение Богу, что вы, быв прежде рабами греха, от сердца стали послушны тому образу учения, которому предали себя».
Обратите внимание на порядок слов. Да, римляне «стали послушны», но как? «От сердца». Что побудило их к этому, что коснулось их сердец? «Образ учения». Им была изложена и проповедана Истина, которая в первую очередь достигла разума. Это повлияло на чувства, а затем и на волю и привело к сознательному послушанию. Другими словами, послушание не есть результат прямого воздействия на волю. Оно начинается с просвещения разума и сокрушения сердца. На мой взгляд, это решающий момент.
Позвольте мне показать важность этой идеи. На прошлой лекции я осмелился говорить о том, что даже знаменитый Уайтфилд иногда воздействовал непосредственно на чувства или воображение, и мы осудили всякие попытки делать это намеренно. Теперь перед нами другой аспект того же самого принципа. Прямое воздействие на волю так же недопустимо, как и прямое воздействие на чувства. Истина, которую мы призваны проповедовать, должна быть обращена главным образом к разуму. Нарушая этот принцип и эту последовательность, мы тем самым напрашиваемся на неприятности, и, без сомнения, они не заставят себя долго ждать.
Во-вторых, я утверждаю, что, хотя определенный элемент внушения и присутствует в проповедовании, слишком сильное давление на волю может вызвать состояние, при котором ответная реакция человека будет обусловлена не Истиной, а личностью евангелиста, страхом или каким-то другим психологическим фактором. Это еще раз напоминает нам о месте музыки в богослужении. Без сомнения, она способна довести до такого состояния, когда у человека нарушается восприятие действительности. Я видел, как люди буквально пьянели от музыки и теряли самоконтроль. Нам важно понять, что эффект проповедования в таких случаях зависит от вышеназванных факторов, но никак не от Истины.
Несколько лет назад я прочитал в газете историю, которая является замечательной иллюстрацией этого. Я не разглашаю никакой конфиденциальной информации и повторяю лишь то, что было напечатано в прессе. Одного британского евангелиста попросили провести в воскресенье вечером радиопрограмму пения гимнов. Это была еженедельная получасовая программа, для участия в которой приглашались разные церкви. Итак, на сей раз в Альберт-Холле, в Лондоне, ею руководил этот известный евангелист. Мероприятие, как обычно, было запланировано за несколько месяцев вперед. Примерно за неделю до его начала в Лондон прибыл другой евангелист, которого тут же его британский коллега пригласил прочесть проповедь перед началом получасовой радиопрограммы. Тот согласился. Согласно эфирному графику, он должен был остановиться в назначенное время. Все шло по плану. Проповедник закончил проповедь, и тут же началась прямая трансляция гимнов. Когда она закончилась и они уже не были «в эфире», проповедник произнес свой обычный «призыв к покаянию», приглашая людей пройти вперед. На следующий день он давал интервью прессе, и его, в частности, спросили, доволен ли он результатами своего призыва. Он сразу же ответил, что нет, что он разочарован, так как и в Лондоне, и в других местах обычно откликается намного больше людей. Затем один из журналистов задал ему неизбежный вопрос: «Почему же в этот раз отклик был сравнительно небольшим?» Без всякого колебания евангелист ответил, что все очень просто: к сожалению, получасовое пение пришлось как раз между проповедью и призывом. Если бы ему позволили сделать призыв сразу же после окончания проповеди, то, по его мнению, результат был бы намного лучшим.
Разве это не поучительная история? Разве она не доказывает, что так называемые результаты, во всяком случае иногда, не являются следствием работы Духа? Этот человек сам признал, что «результаты» его проповеди оказались в прямой зависимости от внешнего фактора, а именно от получасового пения, и что подобные факторы могут свести на нет все усилия проповедника. Это впечатляющая иллюстрация того факта, что прямое воздействие на волю может приносить «результаты», которые не имеют никакого отношения к Истине.
Мой третий довод заключается в том, что проповедование Слова и призыв к покаянию должны быть неразрывно связаны в нашем сознании. Это требует дальнейших пояснений. Важный принцип, родившийся в шестнадцатом столетии и занимавший особое место в протестантизме, заключался в том, что таинства неотделимы от проповедования Слова. Римские католики нарушили этот принцип, в результате чего таинства утратили связь со Словом и стали существовать сами по себе. Изменение в людях производило не проповедование Истины, а, согласно данному учению, совершение таинств, действующих ex opere operate. Протестантское учение осудило такую практику и подчеркнуло, что таинства недопустимо отделять от проповедования. Только так можно избежать полумистических представлений и иллюзорных переживаний.
Я убежден, что то же самое можно сказать и о призыве к покаянию или принятию решения. Тенденция обращать на это все больше внимания неуклонно растет и считается вполне естественной. Однажды, присутствуя на евангелизационном собрании, я почувствовал, что Евангелие в действительности там не проповедуется. Оно просто упоминается. К моему удивлению, в ответ на призыв в конце проповеди многие люди вышли вперед. Сразу же возникает закономерный вопрос: почему? На следующий день мы рассуждали об этом с моим другом, и он сказал: «Это Божий ответ на молитвы тысяч христиан об обращении людей во всем мире. Дело не в проповедовании». Но я настаиваю на том, что призыв и проповедование, точно так же как таинства и проповедование, отделять друг от друга недопустимо.
Мой четвертый довод заключается в следующем: данный метод предполагает, что грешникам присуща некая врожденная способность к покаянию и самообращению. Но это не согласуется с библейским учением, выраженным в 1 Коринфянам 2:14: «Душевный человек не принимает того, что от Духа Божия, потому что он почитает это безумием, и не может разуметь, потому что о сем надобно судить духовно», и в Ефесянам 2: «И вас, мертвых по преступлениям и грехам вашим…» и во многих других отрывках Писания.
