То же можно сказать и о вызывающем слезы неоязычников потоплении гадаринских свиней. Во-первых, в церковной традиции нет обычая ритуально резать свиней. При совершении чина экзорцизма («отчитки», освобождения человека от демонической власти) священник не загоняет свиней в ближайший пруд. Как нет в православии чина проклятия деревьев, так не зафиксированы и стада свиней, сопровождающие экзорцистов. Во-вторых, уже само разведение свиней на святой земле было нарушением закона. В-третьих, через гибель этих свиней освободилась человеческая душа. Что все-таки выше? Что дороже?[401] Вам не нравится христианство с его антропоцентризмом? Что ж, посмотрите на альтернативу, в которой между жизнью человека и животного разницы нет: «В великом индийском эпосе вы можете прочесть, как одна мать, вся семья которой, состоявшая из сыновей-воинов, была убита в бою, жаловалась Кришне, что хотя она обладала таким духовным зрением, что могла видеть на пятьдесят воплощений назад, все же нигде она не нашла у себя такого греха, который мог бы повлечь за собой такую страшную карму, и Кришна ответил ей: „Если бы ты могла заглянуть назад в своё пятьдесят первое воплощение, как могу я, то ты увидела бы, что сама со страстной жестокостью убила столько же муравьёв, сколько у тебя теперь было сыновей“[402].
Итак, вопрос о христианстве, язычестве и экологическом мышлении вновь и вновь обращается к главному: что есть человек? Каково место человека в иерархии бытия? Есть ли эта иерархия или все одинаково? Евангельский ответ ясен: “Сколько же лучше человек овцы!» (Мф. 12,12); «Взгляните на птиц небесных… Вы не гораздо ли лучше их?» (Мф. 6, 26).
Ещё десять лет назад христиан обвиняли за то, что оно унижает человека, обзывая его “рабом Божиим”. Сейчас мода велит обличать христианство за то, что оно слишком возвышает человека, отказываясь считать его рабом стихий[403]. Лихорадочная смена обвинений доказывает только одно: мир, обвиняющий Церковь в противоположных и взаимоисключающих грехах перед человечеством, просто нездоров. Гриппующему больному то кажется, что в комнате слишком холодно, то представляется невыносимо жарко. А в комнате просто нормальная температура. Нормальная экологическая обстановка.
Христа отправили в ссылку. Его сослали в Гималаи, в Шамбалу — куда подальше, лишь бы не пустить Его на порог своего дома и своего сердца. Я говорю не о событиях двадцативековой давности, а о том, что происходит сегодня, в нашей России.
Не хочется человеку жить по Евангелию. Но сказать честно (хотя бы самому себе): «Мне Евангелие мешает, я не буду жить по его заповедям», — значит лишиться толики интеллектуальной и культурной респектабельности. Поэтому создаётся более сложный механизм противоевангельской самозащиты: «Христа я уважаю, но Евангелиям не верю, потому что это слишком церковные книги. Говорят (“наука доказала”), что церковные Евангелия — это поздние и искажённые книги, в которых уже утрачен подлинный эзотеризм Учения Иисуса. Христос, говорят, на самом деле был в Индии (то ли в годы своей юности, то ли после распятия), и там Он научился подлинной мудрости. Мудрость эта не записана и туманна. Но несомненно, она состояла именно в том, что лично мне нравится именно сегодня». Таким образом реальные слова Христа, записанные в реальных и древних христианских источниках отстраняются — ради того, чтобы из Христа сделать попугая, послушно поддакивающего оккультно-интеллектуальным модам современности. Ведь если от Него осталось лишь молчание и бессвязные обрывки легенд, то это молчание можно истолковать как знак согласия с чем угодно. А угодно мне, чтобы Христос был согласен именно со мною.
Так Христа, пришедшего, чтобы Новым Заветом рассеять магию язычества, пытаются представить покровителем возродившегося ветхого оккультизма. Так Христос, пришедший обновить и обжечь человеческую совесть, трансформируется в магический талисман из пушкинской сказки. «Свет мой, зеркальце, скажи, я ль на свете всех милее, всех румяней и белее?» Евангелия от Матфея, от Марка, от Луки и от Иоанна в ответ на этот вопрос ясно скажут: «Нет!». Ну что ж — на чердак их, таких упрямых! Все эти Евангелия молчат о первых 30 годах жизни Христа. Это молчание неудивительно: античные историки вообще не считали нужным рассказывать о детских годах своих героев. Плутарх в «Сравнительных жизнеописаниях» так начинает повествование о Цезаре: «Когда Сулла захватил власть, он не смог побудить Цезаря к разводу с Корнелией». Как видим, о детстве Цезаря просто ни слова. Было ли детство Цезаря таинственно? Секретно? Неизвестно? Провёл ли он детские годы в гималайском ашраме? Да нет — просто античная литература не умеет описывать «негероическое», бессобытийное время.
Но Евангелия — это и не биография. Это не портрет Христа и не рассказ о Его жизни. Это икона. И рассказ о Его служении. О том, что Господь сделал «нас ради человек и нашего ради спасения». В этом отличие подлинных Евангелий от апокрифов: Христос не творит бессмысленных чудес, Он не делает ничего просто шокирующего[404].
В каноне все чудеса Христа центрированы вокруг главного: оживления нашей человеческой природы. Рассказы о второстепенном отвлекли бы от главного. Человек, увлечённый проповедями и чудесами, умножающимися из года в год, не заметил бы главного чуда: Жертвы и Воскресения. И именно у ап. Иоанна — человека, который пишет самое мистическое Евангелие, человека, который много лет жил под одной крышей с матерью Иисуса и больше кого бы то ни было мог знать о годах молодости Спасителя, меньше, чем у остальных уделено внимания допасхальным событиям.
Есть своя духовная педагогика в том, что иудеям была неизвестна могила Моисея и в том, что сам Моисей не смог войти в землю обетованную (иначе мог бы возникнуть культ Моисея, в лучах которого померкла бы память о Том, Кто дал Моисея Израилю). Есть своя педагогика и в том, что Апостолы молчат о годах, предшествующих Голгофе. В глазах Апостолов Христос — это Тот, Кто даёт людям, а не Тот, Кто берет от людей. Поскольку до начала Своего открытого служения Христос не раскрывает тайны Своего возрастания среди людей («великая благочестия тайна: Бог явился во плоти» [1 Тим. 3, 16]), то и Евангелисты не стали «подсматривать».
Но именно то основание, по которому Апостолы не говорили о молодости Христа, делает этот период Его жизни чрезвычайно привлекательным для оккультистов. Апостолы не говорят о ранних годах, «ибо я рассудил быть у вас незнающим ничего, кроме Иисуса Христа, и притом распятого» (1 Кор. 2, 2). Апостолы поглощены мистерией Креста — и говорят только о ней. Оккультисты не любят Крест. Он им непонятен — и потому они готовы писать свои «евангелия», в которых распятие оказывается всего лишь традиционным сюжетным завершением, неизбежным жестом. Чтобы не оставаться вблизи завершающей Голгофы, теософы убегают в юность Христа.
Оккультисты не хотят быть христианами, они не хотят слушать ясных слов Христа о Его служении. Христос Учащий им не мил, поэтому они норовят сделать Христа своим соучеником, норовят Самого Христа усадить на колени у ног Единственно Великого Будды.
И вот могилу Христа показывают то в Кашмире, то в Японии, а Его Самого объявляют то учеником египетских магов, то выучеником магов тибетских, то питомцем магов японских. И люди готовы верить всему — лишь бы не свидетельству Апостолов. Учительница Рерихов Елена Блаватская (а после неё — Анна Безант) уверяла, что Христос родился во II в. «до Рождества Христова», а рериховский ученик Эндрю Томас (Томашевский) не менее безапелляционно уверял, что Христос родился в III в. после Рождества Христова. Никаких аргументов никто из них не привёл — но по законам жанра этого и не требуется: пропаганда есть пропаганда. Главное — подорвать доверие к церковной традиции, а затем уже можно будет приступить к реализации великого призыва основателя «Аум Сенрикё»: «Превратим Россию в Шамбалу!».
Пропаганда ведётся столь упоительно, что никаким критическим возражениям даже не разрешают быть. Н. Рерих инструктирует, что «если почтённый мусульманин будет утверждать, что могила Христа находится в Шринагаре, вы не станете сурово перечить ему»[405]. А я — стану. Ибо промолчать — означает согласиться с тем, что Христос не умер на Голгофе, что Он лишь потерял там сознание, а потом встал из могилы и пошёл в Индию, где и умер от старости и уже не воскрес, но был окончательно сгнил в азиатской земле…
Аллергия на Евангелие появилась у европейцев в XIX веке — вместе с марксизмом, дарвинизмом, ницшеанством и спиритизмом. Тогда и начали появляться слухи о «невероятных приключениях Иисуса в Индии». Ни одна из легенд о восточных путешествиях Христа не фиксируется ранее XIX века. Уже одно это обстоятельство заставляет прохладно относиться к этим легендам. Кроме того, все подобные легенды строились по общей схеме: кто-то где-то видел «одну древнюю рукопись», которую никому впоследствии увидеть и проверить так и не удавалось.
