Сказав это, незнакомец мгновенно стал невидим. Тогда пресвитер понял, что незнакомый человек, доселе являвшийся в баню для услуги ему, был дух. Пресвитер провел по нем целую неделю в слезах и молитве о прощении его грехов, принося каждый день бескровную жертву. Чрез неделю он пришел снова в баню и уже более не нашел здесь незнакомца и после никогда не встречал его («Беседы Григория Двоеслова», кн. IV, гл. 55).
Был в Римской Церкви, повествует Григорий Двоеслов, диакон, по имени Пасхазий, муж примерной жизни, милостивый к нищим и строгий к самому себе. Когда в его время на место умершего папы Римского представлены были избирательному Собору два лица — Лаврентий и Симмах и когда последний был единодушно избран и возведен на епископский престол, то Пасхазий, приверженный к Лаврентию, вознегодовал на избрание соборное, почитая его неправильным, и в этом грехе негодования на пастырей, посвящавших Симмаха, скончался.
Спустя некоторое время после своей кончины, Пасхазий является епископу Герману и говорит ему: «Я нахожусь на месте наказания за то, что, держась Лаврентия, думал против Симмаха; но ты помолись Господу, и если чрез несколько дней я не явлюсь тебе снова, то знай, что молитва твоя услышана».
Благочестивый епископ исполнил просьбу; и так как нового явления не последовало, то он уверился, что его смиренная молитва снискала душе Пасхазия вечное успокоение («Слово о почивших в вере», Христианское чтение, 1827, ч. 26).
Еще несколько примеров из весьма близкого к нам времени.
Один из афонских подвижников открыл святогорцу, известному отцу Серафиму, следующее: «Причиной моего вступления в монашество было видение во сне загробной участи грешников. После двухмесячной болезни я пришел в сильное изнеможение. В этом состоянии я увидел двух юношей, вошедших ко мне. Они взяли меня за руки и сказали:
— Следуй за нами! Я, не чувствуя болезни, встал, оглянулся на свою постель и увидел, что тело мое лежало спокойно на постели. Тогда я понял, что оставил земную жизнь и должен явиться в загробный мир. В лице юношей я узнал Ангелов, с которыми и отправился. Мне показаны были огненные места мучений; слышал там вопли страдальцев. Ангелы, показывая мне, за какой грех какое назначено огненное место, прибавили:
— Если и ты не бросишь своих привычек к греховной жизни, то вот и твое место наказания!
Вслед за тем один из Ангелов восхитил из пламени одного человека, который был черен, как уголь, весь обгорел и с ног до головы окован. Тогда оба Ангела приступили к страдальцу, сняли с него оковы — и вместе с ними исчезла вся его чернота: он стал чист и светел, как Ангел. Потом Ангелы облекли его в блестящее одеяние, подобное свету.
— Что значит это изменение сего человека? — решился я спросить Ангелов.
— Это грешная душа, — отвечали Ангелы, — быв отлучена от Бога за свои грехи, должна бы вечно гореть в этом пламени; между тем родители этой души подавали много милостыни, делали частые поминовения за литургиями, отправляли панихиды, и вот ради родительских молитв и молитв Св. Церкви, Бог умилостивился, и грешной душе даровано совершенное прощение. Она избавлена вечного мучения и теперь предстанет пред лицом своего Господа и будет радоваться со всеми Его святыми.
Когда видение кончилось, я пришел в себя и что же увидел? Вокруг меня стояли и плакали, приготовляя тело мое к погребению» («Странник», 1862, май).
В 1871 году в моем хоре умер от эпидемической холеры певчий, имея от роду не более 24-х лет, так сообщал архиепископ Нил. Чрез девять дней после смерти, именно утром 16 июля, он явился мне во сне. После некоторых вопросов, сделанных святителем явившемуся, архиепископ спросил:
— Как ты себя чувствуешь? — Я тоскую, — отвечал певчий. — Чем же этому помочь? — спросил архиерей.
— Молитесь за меня: вот доныне не совершаются заупокойные обо мне литургии.
При сих словах душа моя возмутилась, рассказывает преосвященнейший, и я стал пред покойником извиняться, что не заказал сорокоуста, но что непременно сделаю. Последние слова видимо успокоили явившегося из другого мира собеседника («Душеполезные размышления» (1878–1879 гг.). С. 131 и 132).
Получая отраду и облегчение от молитв живых, покойники являются иногда и благодарят своих молитвенников или же стараются чемлибо в свою очередь, помочь им.
В одном селе скоропостижно умер дьячок — старик. У него был сын — чиновник. Нечаянная смерть отца поразила сына. Загробная участь умершего не давала покоя доброму сыну почти целый год. Зная, что в литургии самое важное время для поминовения умерших есть время пения: «Тебе поем, Тебе благословим…», печальный сын, находясь в это само время в церкви (это было в Духов день), с особенным усердием стал молиться Богу об упокоении своего отца. И что же? В ночь на вторник он видит во сне отца своего, который три раза поклонился ему до земли и, при последнем поклоне, сказал: «Благодарю тебя, сын мой» («Странник», 1864, Декабрь).
Просьба скончавшейся родственницы
Возвратясь от заутрени в первый день Пасхи, я, передает А.Е.Б., легла спать, и едва забылась, как услышала у самого своего изголовья, что кто-то горько плачет. Сердце сжалось у меня от жалости: боясь открыть глаза, я робко спросила: «Надя, это ты, моя родная?» — и боялась услышать ответ, ибо мне пришло в голову, что, может быть, сестра моя Надя, давно скончавшаяся, не получив блаженства в вечной жизни, явилась мне для испрошения молитвы, но на мой вопрос нежным, грустным девичьим голосом, дрожащим от рыдания, послышался ответ: «Нет, я не Надя».
— Кто же вы? — спросила я. — Скажите, что вам нужно? Я все сделаю.
Тогда рыдания усилились и плакавшая отвечала:
— Я Варвара П., ради Бога помолитесь обо мне, помяните за литургией.
Я обещалась, и рыдания утихли. Я открыла глаза, в комнате уже было светло и никого не было.
Когда приехал к нам родственник П., я спросила зятя мужа моего, как звали его сестру, скончавшуюся недавно в Москве. Он отвечал: «Варварой Николаевной». Тогда я передала мое видение. Он был поражен рассказом и немедленно озаботился о поминовении сестры своей («Душеполезные размышления» 1882, вып. 5).
История утонувшего Драгомана
В ноябре 1851 года наши певчие отправились от нас в Иерусалим, рассказывает святогорец о. Серафим. В драгоманы (переводчик с восточных языков) дан был им монах Н., который немного ранее этого хотел оставить обитель. Бог весть, какова была жизнь его, и особенно в Иерусалиме; только впоследствии было открыто его злоупотребление именем обители: он сделал ложную подпись игумена на листе с казенной монастырской печатью и с этим листом производил сбор в Палестине. Счастливо кончился срок их странствования; протекла Пасха; наши певчие уехали из Яффы на Синай, и Н. в числе русских поклонников сел на корабль, отправлявшийся из Яффы к нам на Афон.
В первую ночь, когда улеглись все по местам на корабле, в ночной темноте, во время качки,
Н., одетый в русскую шубу, зачем-то пробрался на переднюю часть корабля и, Бог весть как оборвался и полетел в море… Раза три доносился до корабля умоляющий его голос: «Спасите! Спасите!», но через несколько минут эти слова замерли в отдалении, и сам звук голоса слился с воем ветра и бури. Н. утонул.
Спустя неделю после этого несчастья, именно в конце ноября, один из монашествующей братии С. вдруг был поражен видением. Утопленник Н. входит в его келью и, только что переступил порог, сказал:
— Не пугайся меня, я не привидение, а действительно Н.
Брат С. всмотрелся в лицо покойного и с недоверчивостью спросил:
— Да не бес ли ты?
— Нет, — отвечал явившийся, — я истинно Н.
— А прочитай: «Да воскреснет Бог», — сказал ему С. и перекрестись, тогда поверю, что ты не бес.
— Ты перекрести меня, — заметил на это явившийся, — ты и прочитай «Да воскреснет Бог», тогда в убедишься, что я точно Н.
С. перекрестился и начал читать молитву. Когда дошло до слов: Тако да погибнуть беси от лица любящих Бога, Н. перебил его и прочитал: «Тако да погибнут грешницы от лица Божия, а праведницы да возвеселятся» и, глубоко вздохнув, задумался. Потом он смиренно начал просить, чтобы помолились о нем.
— Разве ты нуждаешься в наших молитвах? — спросил С.
— Ах, и как еще нуждаюсь! — отвечал он со вздохом и, взяв С. за руку и крепко сжав, продолжал:
— Помолитесь, пожалуйста, обо мне.
— Да я и о себе-то не знаю, как молиться, — возразил С., — об этом надо просить духовника.
— И попроси, — сказал явившийся, — попроси и всю братию, чтобы помолились обо мне.
