Женщина воскликнула: «Я тоже принесу тебе свою прекрасную шаль, чтобы у меня родился сын».
«Ничего не выйдет, – сказал маггид. – Ты слышала историю. А моя мать пустилась в путь без всякой истории».
Когда Израэлю было семь лет, он днем учился в талмудической школе (иешиве), а вечером ходил в Дом Учения (Бет–мидраш) и учился там самостоятельно. В первую ночь Ханукки отец не хотел отпускать его в Дом Учения, так как подозревал, что он там разыграется с другими мальчиками в их любимую игру. Но так как у них в доме не было ни книг, ни свечей, отец все же разрешил ему пойти, взяв обещание, что сын будет оставаться в Доме Учения, пока горит трехгрошовая свеча. Но то ли потому, что в Доме Учения горели и другие свечи, то ли потому, что ангелы, радуясь прилежанию мальчика, чудесным образом заставили гореть трехгрошовую свечу подольше, – как бы то ни было, мальчик сильно задержался в Доме Учения. Когда он пришел домой, отец побил его до крови.
«Неужели равви не мог сказать отцу, что все это время учился?» – спросили маггида, когда он рассказывал эту историю годы спустя.
«Конечно, мог, – отвечал маггид, – и отец наверняка поверил бы мне, потому что знал, что я никогда не лгу, но разве правильно использовать величие Торы, чтобы спасти свою шкуру?»
Рассказывают, что в юности равви Израэль изучил восемьсот книг по Каббале. Но когда он впервые увидел маггида из Межрича, то понял, что не знает ничего.
Говорил маггид из Кожниц: «Наши мудрецы очень верно заметили, что в первом псалме Тора называется «законом Господа», а затем – «его Торой». Ибо если человек изучает Тору ради самой Торы, то она ему дается и становится его Торой и он получает способность облекать в священную Тору все свои святые мысли».
Говорил маггид из Кожниц: «Играй складно, пой много песен, – говорит Исайа Тиру, – чтобы вспомнили о тебе». Всегда поступай складно, и тебе будет дарована песня».
Говорил маггид из Кожниц: «Каждый день должен человек исходить из Египта, уходить от нужды»*[247].
Когда заболел младший, любимый сын маггида из Кожниц и врачи утратили надежду спасти его, равви не спал всю ночь и не мог думать ни о чем, кроме своего горя. Когда приблизилось время утренней молитвы, он сказал: «Сказано: «И она оставила отрока ради беседы»*[248]. Беседы, беседы, великая беседа молитвы! Чтобы слово молитвы звучало радостно!»
Когда равви Леви Ицхак, живший тогда по соседству в городе Желехове, услышал о болезни сына маггида, он пошел в баню погружения и окунулся со святым помыслом изменить мысли маггида, чтобы он мог помолиться об исцелении сына. Это подействовало. Пока маггид молился, мысли его переменились, и он с великим рвением помолился об исцелении сына.
В тот же миг, как говорят хасидим, выздоровел не только маленький Моше, сын маггида, но и все больные дети в округе.
Ежегодно маггид из Кожниц ездил на могилу отца в город Апт. Однажды во время такой поездки пришли к нему главы местной общины и попросили прочитать в синагоге субботнюю проповедь, как в прошлом году. «А разве подействовала на вас моя прошлогодняя проповедь?» – спросил маггид. Смутившись, главы общины ушли, и всех людей охватило уныние. Перед постоялым двором, где жил маггид, собралась толпа. Вдруг из нее вышел один ремесленник, вошел в комнату маггида и произнес:
«Равви сказал, что его прошлогодняя проповедь на нас не подействовала. Но это не так. Тогда из уст равви я услышал, что каждый сын Израиля должен исполнять реченное: «Всегда видел я пред собою Господа…»*[249] С тех пор я всегда вижу пред собою Имя Его: черный огонь в белом огне». «Если так, – отвечал маггид, – то я скажу вам проповедь».
Пришел к маггиду из Кожниц некий человек, который – ради умерщвления плоти – не носил на голом теле ничего, кроме мешковины, и постился от субботы до субботы. Маггид сказал ему: «Ты думаешь, что Злое Начало удалилось от тебя? Нет, оно спряталось в твоей мешковине. Тот, кто говорит, что постится от субботы до субботы, но тайно вкушает пищу каждый день, духовно выше тебя, ибо он обманывает только других. Ты же обманываешь еще и себя».
Пришла к маггиду из Кожниц некая женщина и, плача, стала жаловаться ему, что муж охладел к ней и зовет ее уродиной. «Может, ты и вправду некрасива?» – сказал равви Израэль.
«Равви, – воскликнула женщина, – разве на свадьбе не казалась я ему прекрасной и желанной? Почему же теперь я отвергнута?»
Трепет охватил маггида. Он с трудом утешил женщину, обещав ей, что помолится о том, чтобы Бог вернул ей сердце мужа. Когда женщина ушла, маггид сказал, обращаясь к Богу: «Посмотри на эту женщину. Владыка мира, и посмотри на Израиль. Когда народ Израиля произнес у Горы Синай: «Все, что Господь сказал нам, мы сделаем». Ты избрал общину Израиля и обручился с ней и разве не была она для Тебя тогда прекрасна и желанна? Почему же теперь она отвергнута?»
Пришел к маггиду из Кожниц некий богач. «Что ты обычно ешь?» – спросил его маггид. – «Я довольствуюсь малым, – ответил богач, – хлеб с солью и вода – вот все, что мне нужно». – «Ты спятил! – воскликнул маггид. – Тебе следует есть жареное мясо и пить мед, как делают все богачи».
Маггид не отпускал этого человека, покуда он не дал обещание, что будет отныне поступать так.
Когда богач ушел, хасидим спросили маггида о смысле его странного требования.
«Покуда он не будет есть мяса, – сказал маггид, – он не поймет, что бедняк нуждается в хлебе. Ибо, покуда он сам ест хлеб, он думает, что бедняк может питаться и камнями».
Рассказывают.
Пришел к маггиду из Кожниц некий поселянин с женой и стал просить его помолиться о том, чтобы Бог даровал им сына, поскольку они были бездетны. «Дайте мне пятьдесят два гульдена, – сказал маггид, – ибо таково числовое значение слова «бен», сын».
«Мы можем дать тебе только десять гульденов», – произнес в ответ поселянин, но маггид отказался их принять. Тогда этот человек пошел на рынок, стал просить милостыню и спустя какое–то время вернулся с мешком медных денег. Он высыпал все деньги на стол. Их насчитали двадцать гульденов. «Смотри, как много денег!» – воскликнул поселянин, обращаясь к равви. Но маггид не захотел отступать от своего требования. Тогда поселянин рассердился, забрал свои деньги и сказал жене: «Пойдем отсюда. Бог поможет нам и без молитвы маггида».
«Он вам уже помог», – произнес им вслед равви. И оказался прав.
Рассказывают.
Когда князь Адам Чарторыйский*[250], друг и советник царя Александра, много лет женатый и не имевший детей, приехал к маггиду из Кожниц и попросил его помолиться за него, то молитва подействовала и у князя родился сын. На крестинах отец рассказал о ходатайстве маггида перед Богом. Брат Адама, присутствовавший среди гостей со своим молодым сыном, уже юношей, лишь посмеялся над тем, что он назвал «суеверием князя». «Давай съездим к твоему чудотворцу, – предложил он, – и я покажу, что он не способен отличить правого от левого».
Вместе они поехали в город Кожницы, находившийся недалеко. «Я прошу тебя, – сказал маггиду брат Адама, – помолиться за моего больного сына».
Маггид склонил голову и молчал. «Сделаешь ли ты это?» – не унимался гость.
Маггид поднял голову. «Поезжай, – сказал он, и Адам заметил, что он с трудом выговаривает слова, – поезжай скорее, может быть, еще застанешь его живым».
«Ну, что я тебе говорил», – произнес, смеясь, брат Адама, когда они садились в экипаж. Адам же всю дорогу молчал. Когда они приехали домой, то узнали, что юноша умер.
Пришел как–то к маггиду из Кожниц человек из простонародья и сказал, что хочет развестись с женой. «Почему?» – спросил маггид.
«Всю неделю я много работаю, – ответил тот. – В субботу же хочу получить удовольствие. А в субботу за трапезой жена подает мне сначала рыбу, потом лук и основное блюдо. И когда доходит очередь до запеканки, я уже сыт и больше не хочу есть. Всю неделю я мечтаю об этой запеканке, а когда мне ее подают, то не чувствую никакого вкуса и удовольствия. Много раз просил я жену, чтобы она подавала запеканку сразу после благословения над вином (Киддуша). Но нет! Она говорит, что поступает по обычаю».
Обратился маггид к женщине: «Готовь теперь две запеканки. Одну подавай сразу после благословения над вином, а другую – в конце обеда, как прежде».
Согласились с этим и муж и жена и ушли от маггида довольные.
В тот же день сказал маггид своей жене: «Готовь теперь две запеканки. Одну подавай сразу после благословения над вином, а другую – в конце обеда».
