И опустошении в мрачный день
armūtu, ‘опустошение’, ūmu, ‘день’, eṭû, ‘мрачный’
Строки 51–52: Загрузка диких тварей в ковчег
51 ù na-ma-aš-t[um i-na ṣe]-ri-i[m (.)]
Но твари степи [(….)]
u, ‘и’ или ‘но’; namaštu, ‘звери’; ina, ‘из’; ṣēru, ‘степь’
52 ˹ša-na MÁ! lu-[ú x x x x] x x x [x x x x]
Попарно на судно они [входили]…
šanā, ‘попарно’; MÁ (идеограмма) = eleppu, ‘судно’; lû, ‘воистину’
Строки 53–58: снабжение диких тварей
53 5 KAŠ ar ma? x x uš-t[a– x x x x]
5 (кувшинов) пива… я… […]
KAŠ (идеограмма) = šikāru, ‘пиво’; uš-ta-, возможно, часть глагола в 1 л. ед. ч.
54 11 12 ˹ú˺-za-ab-ba-˹lu˺ x (x) [x x x]
11 или 12 они доставили […….]
zabālu, ‘доставлять’
55 3 Ú ši-iq-bi u[k? – ta-x x] x x x x
3 (меры) шикбум… я […]………,
Ú = šammu, ‘растение’, детерминатив перед названиями растений; šiqbu, неизвестное растение; uk-ta…, часть глагола в 1 л. ед. ч.
56 ⅓ ú-ku-lu-ú ˹um?/dub? mu?/gu?˺ [kur(?)]-din-˹nu˺
Треть (меры) фуража… растение-курдинну ukulû, ‘фураж’; kurdinnu, ‘зловонное растение’
57 1 ŠU.ŠI na-ḫa-am a-na ˹gi-ri˺-ma-de-e ˹aq? – ta? – na? – bi?˺
1 палец сала для гирмаду я приказал (положить)
ŠU.ŠI (идеограмма) для ubānu, ‘палец’; nāḫu, ‘сало’; ana, ‘для’; girmadû, технический термин для инструмента; qabû, ‘приказывать требовать’.
58 e-zu-ub 30 GUR ú-pá-az-zi-rù LÚ.MEŠ um-mi-˹a˺-[ni]
Из 30 гуров, которые отложили в сторону мастера.
ezub, ‘кроме’; puzzuru, ‘отложить в сторону’; LÚ.MEŠ, ‘люди’
(детерминатив опущен в параллельной стрк. 33); ummi’ānu, ‘мастер’
Строки 59–60: смоление входа в ковчег
59 ˹i˺-nu-ma a-na-ku e-ru-bu-ma
«Когда я войду (на судно),
inūma, ‘когда’; anāku, ‘я’; erēbu, ‘входить’
60 pi-ḫi pít ba-bi-˹ša˺
Засмоли вход в ворота его!»
peḫû, ‘смолить’; pītu, ‘вход’; bābu, ‘ворота’
Примечания к переводу и транслитерацииТаблички Ковчега
7 eṣirtu – то же, что uṣurtu A.
10 Конечный – а в aš-la-a маркирует не долгий гласный, а винительный падеж (что видно по расстоянию); следы – ur незначительны, но возможны.
14 Подпорки описываются по длине с точки зрения технологии; когда они будут сделаны, то встанут вертикально.
17 ‘Наверху и внизу’ здесь означает именно это, а не «на носу и на корме», что эти слова иногда значат в описаниях ковчега (George 2003, Vol. 2: 880).
18-20, 22–23 В этих строках Таблицы Ковчега писец последовательно пишет знак ESIR, ‘битум’, который обычно пишут A.ESIR (LAGABxNUMUN), как A.LAGAB (т. е. без какого-либо маленького знака внутри). Это своего рода стенография; контекст не оставляет сомнений в том, что так обозначается ESIR. В стрк. 21 он, кажется, пишет A.LAGABxBAD.
26 Знаки этого слова читаются как GIS.SINIG в общей форме; следующее слово могло относиться ко второму дереву, но GIŠ.
GIŠIMMAR.TUR! (ошибочно написано I) ‘молодая финиковая пальма’, должно быть, вероятно, исключено.
32 ˹EŠIR UD.DU˺ более чем возможно, но установлено не наверняка. Чтение осложняется здесь подчистками.
46 ˹GAZ? Rb? – bi?˺ – такое чтение, основанное на следах знаков, происходит из старовавилонской версии эпоса об Атрахасисе (III ii 47), причем контекст идентичен: ḫe-pí-i-ma li-ib-ba-šu, ‘его сердце было разбито’. По поводу дальнейшего восстановления см. III ii 39: ib-ba-b]i-il ar-ḫu, ‘луна исчезла’.
49 gamartu, ‘уничтожение’, как сказано о потопе в старовавилонской версии «Атрахасиса» из коллекции Мартина Скёйена (Old Babylonian Schøyen: iv 2 (George 2009: 22)).
50 По какой-то причине CAD A/2 294 сомневается в авторитетности лексической компиляции, которая, по-видимому, уравнивает armutu и namutu, ‘запустение, пустошь’, и ставит под сомнение само ее существование, но приведенный контекст делает многое для поддержки этого соответствия.
53 ga-ar-ma- также возможно, но я не знаю, как это понять.
54 Число 11 написано над частичной подчисткой. Вполне возможно, что в тексте могло быть написано ‘12 12’.
55 Я нигде не нашел сведений о растении Ú *šiK-bi. Но если в плане не было цитировать Гильгамеша, то мы не можем читать Ú igigallu (IGI.GÁL.BI) ‘растение мудрости’.
56 Растение kurdinnu известно только по лексическим текстам. Все, что мы о нем знаем, это то, что оно неприятно пахнет. Но кто был бы этим обеспокоен, находясь рядом с другими животными запахами в глубине большого передвижного зоопарка? В любом случае, необычное последнее слово этой строки, напоминающее amurdinnu, ‘терновник (или что-то подобное)’, оканчивается на – dinnu.
59 По поводу girmadû в значении ‘валик’ см. подробное обсуждение этого вопроса в конце главы 8 и в примечании [84].
С чувством глубокой благодарности я вспоминаю покойного Дугласа Симмондса, познакомившего меня с удивительным документом, из которого выросла эта книга, и предоставившего мне возможность изучать его сколь угодно долго. Марк Уилсон, мой друг и бесценный советчик, написал математическую часть Приложения 3. Марк Геллер прислал мне несколько труднодоступных статей и оказал мне неоценимую поддержку в работе; то же я должен сказать о Дженни Бальфур Поль и Леандере Фейлере. Сью Керк своевременно вычитывала черновики каждой главы. Марион Фабер и Рогер Кайзель прислали мне замечательные материалы о европейских игрушечных Ноевых ковчегах, а Мальгоржата Сандович – вид радуги над Араратом.
Дэн Чамберс из студии Blinks Films перенес рассказанную здесь историю на совершенно другой носитель; их сорокапятиминутный документальный фильм (режиссер Ник Янг) был показан телеканалом Channel 4 под названием Подлинный Ноев ковчег (The Real Noah’s Ark) вскоре после выхода английского издания этой книги. Том Восмер и сэр Питер Бэдж снабдили меня техническими сведениями об иракских гуффах и о способе их постройки.
Мои коллеги по Британскому музею оказывали мне постоянную поддержку и в нужный момент неизменно приходили на помощь. Особенно я хотел бы поблагодарить хранителя моего отдела Джонатана Табба, а также Ханну Боултон и Патрисию Уитли. Джон Тэйлор, Сент– Джон Симпсон, Лайза Бейлис и Найгел Толлис всегда были готовы добыть для меня ту или иную срочно понадобившуюся фотографию.
Моя искренняя благодарность Гордону Уайзу, занимавшемуся моими издательскими делами и сделавшему очень много для успешного выхода в свет этой книги. Что же касается сотрудников издательства Hodder Руперта Ланкастера, Мэдди Прайс и Камиллы Доус, то вряд ли кто-либо когда-либо пускался в столь трудное плавание в лучшей компании; без них я обязательно сел бы на мель.
Но более всего я благодарен моей дорогой Джоанне; кстати, именно она придумала название для этой книги.
Послесловие научного редактора
Вышедшая в 2014 г. книга Ирвинга Финкеля «Ковчег до Ноя», без преувеличения, стала сенсацией мировой гуманитарной науки, а ее автор в один день превратился из скромного хранителя клинописной коллекции Британского музея в героя новостных репортажей и телепередач. За короткое время результат трудов Финкеля стал известен ассириологам, библеистам, историкам, богословам, писателям и студентам. Однако это произошло лишь в том мире, где люди активно читают по-английски. И вот спустя два года бестселлер Финкеля предлагается вниманию русскоязычного читателя.
Ирвинг Финкель (род. 1951) – одна из самых интересных и своеобычных фигур современной ассириологии. Он получил образование в Бирмингеме, где его учителем был великий Вилфред Джордж Лэмберт, воспитавший несколько поколений специалистов по клинописи. Попав на работу в Британский музей, Финкель стал специализироваться на изучении вавилоно-ассирийских медицинских текстов и заговоров, в которых упоминаются болезни. Впоследствии он увлекся еще и историей настольных игр древности. Его перу принадлежит ряд статей о Царской Игре из Ура, связанной с идеей судьбы и с созвездиями вавилонского зодиака. Но все эти работы до сих пор были известны исключительно коллегам Финкеля. И только книга о Ковчеге сделала его труд достоянием мировой культуры.
По своему жанру книга Финкеля выглядит весьма эклектично. Она сочетает в себе рассказ об истории его жизни в науке, краткий ознакомительный курс по клинописи, лексикографические штудии, специальный ассириологический труд по транслитерации, переводу и комментированию вводимого в оборот нового текста. Несмотря на то что читателю гарантирована занимательность, книга потребует от него некоторой работы по освоению непростых вещей, которые для самого автора выглядят элементарными. В книге много эмоций, ассоциаций с классической английской литературой, с европейской живописью – но столь же много научной логики и даже математических расчетов. Иногда возникает ощущение, что от некоторых вставных сюжетов можно было бы отказаться и это не нанесло бы ущерба основной линии повествования. Но автор решил, что должно быть именно так. Сплав биографических деталей, эстетических пристрастий и скрупулезной научной работы призван убедить читателя в том, что книга о Ковчеге является основным итогом всей жизни ассириолога Финкеля.
