разумеется, – и затем добавлю: увы, но иначе никак нельзя, – и добавлю: не дай мне Бог когда-либо дерзнуть пожелать любить моего Бога или моего Спасителя иначе; ведь если бы в этой моей любви вовсе не было бы такого рода себялюбия, то я вообразил бы себе, будто я могу любить Их, ничуть при этом в Них не нуждаясь, – Бог да сохранит меня от этой дерзости.
Мой слушатель, эта женщина была грешница. Фарисеи осуждали ее, они осуждали даже Христа за то, что Он пожелал вступить в общение с ней, они заключили, – как раз из этого, – что никаким Он не был пророком, а тем более – Спасителем мира, хотя именно этим Он показал, что Он – Спаситель мира. Эта женщина была грешница, – но она стала примером и остается им; блажен, кто уподобился ей тем, что любовь его велика. Прощение грехов – дар, который Христос предлагал грешникам, когда Он жил на земле, – не перестает из рода в род предлагаться всем во Христе. Всем и каждому говорится: твои грехи прощены тебе; все и каждый получают, причащаясь, залог того, что грехи прощены им: блажен, кто уподобился грешнице тем, что любовь его велика! Ведь хотя это и говорится всем, все же это истинно лишь тогда, когда говорится тому, чья любовь, как любовь этой женщины, велика! Поистине, твои грехи прощены во Христе; но хотя это истинно так и потому говорится каждому, все же в другом смысле это еще не стало истинным, но каждый призван сделать это истиной. Здесь эта женщина являет собой вечный образ; великой своей любовью она сделала себя, осмелюсь сказать, необходимой для Спасителя. Ибо прощение грехов, которое Он приобрел для нас, она сделала истиной, – она, чья любовь велика. Ты можешь поэтому повернуть этот образ, как хочешь, и все равно ты скажешь по сути одно и то же. Ты можешь, восхваляя ее, называть ее блаженной, поскольку ей прощены ее многие грехи, и ты можешь, восхваляя ее, называть ее блаженной, поскольку любовь ее велика: по сути ты будешь говорить одно и то же – обрати лишь внимание на то, что Тем, к Кому ее любовь была велика, был именно Христос, и притом не забудь, что Христос есть Милость и Тот, Кто дарует милость. Что же это за испытание, в котором была испытана сила ее любви? По сравнению с чем о ней можно сказать, что любовь ее велика? Что она любит меньше? Была ли эта женщина испытана в том, любит ли она Христа больше, чем отца и мать, золото и имущество, почет и уважение? Нет, она была испытана в том, любит ли она своего Спасителя больше, чем свой грех. О, возможно, и был такой человек, который любил Христа больше, чем отца и мать, и золото, и имущество, и почет, и жизнь, но все же любил свой грех больше, чем своего Спасителя, – любил не в смысле желания оставаться в грехе, продолжать грешить, но в смысле того, что он на самом деле не желал признаться в своем грехе. Это в определенном смысле страшно, но поистине такое может быть, – и всякий, кто хоть сколько-нибудь знает человеческое сердце, подтвердит, что ни за что человек не цепляется так отчаянно, как за свой грех. И потому совершенно открытое, глубокое, до конца честное и абсолютно беспощадное к себе признание в своих грехах есть совершенная любовь; признаться так в своих грехах – значит, иметь любовь, которая велика.
Наша беседа подходит к концу. Но, как бы ни судили о том фарисеи, неверно, мой слушатель, будто появление этой женщины на пиру было в высшей степени неуместным: ведь и сегодня она не оказалась не к месту у нас между исповедью и Причастием! О, забудь того, кто говорил здесь пред тобою, забудь его искусство, даже если он и обнаружил его, забудь его ошибки, которых, возможно, было немало, забудь проповедь об этой женщине – но не забудь ее саму, она – проводник на этом пути, она, чья любовь велика и кому поэтому простились многие грехи. Она ничуть не является образом, который бы отпугивал и устрашал, она, напротив, побуждает – сильнее, чем все побуждающие беседы – последовать тому приглашению, которое приводит к Причастию: «Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные» [265], – ведь она идет во главе, она, чья любовь велика, она, которая поэтому нашла покой для души своей в том, чтобы любить великой своей любовью, или же в том, что ей простились многие ее грехи, или же она как раз потому, что любовь ее велика, нашла покой в том, что ей простились многие ее грехи.
Чему нас учат полевые лилии и птицы небесные [266]
Три беседы
Хотя эта небольшая книга написана тем, кто не имеет все же надеется найти то одно, чего она ищет: найти свое место и быть принятой тем единственным, кому она посвящена и кого я с радостью и благодарностью называю моим читателем.
С. К.
Молитва
Отец наш Небесный! От Тебя нисходит лишь даяние доброе и дар совершенный [267]; если Ты кого-то поставляешь учителем людям, наставником обремененному заботами, то, конечно, во благо будет последовать его учению и наставлениям. Так сподоби же тех, кого гложут заботы, верно воспринять наставления данных Тобою учителей: полевых лилий и небесных птиц, – и последовать воспринятому! Аминь.
Это святое Евангелие написано евангелистом Матфеем (6 глава, с 24-го стиха до конца):
Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и маммоне. 25. Посему говорю вам: не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться. Душа не больше ли пищи и тело одежды? 26. Взгляните на птиц небесных: они ни сеют, ни жнут, ни собирают в житницы; и Отец ваш Небесный питает их. Вы не гораздо ли лучше их? 27. Да и кто из вас, заботясь, может прибавить себе росту хотя на один локоть? 28. И об одежде что заботитесь? Посмотрите на полевые лилии, как они растут: ни трудятся, ни прядут; 29. но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них; 30. если же траву
