а) Псевдонимия. Автор апокалипсиса обычно не ставил свое имя, а выпускал свое сочинение под именем какого‑либо знаменитого человека из прошлого (например, Петра или Павла, Моисея или Ездры, Еноха или Адама). Возможно, этим он хотел подчеркнуть, что является преемником и авторитетным истолкователем того, кто, по общему признанию, получил божественное откровение[592].
б) Видения и символизм. Автор апокалипсиса обычно получал откровения в видениях, иногда в снах, часто наполненных странными символами и небесными предзнаменованиями. Например, у Даниила был пророческий сон о четырех зверях, выходивших из моря (Дан 7). Или вспомним сон Ездры: "…и вот, поднялся с моря орел, у которого было двенадцать (?) крыльев пернатых и три головы" (3 Ездр 11:1). В других случаях видения являлись, когда автор апокалипсиса бодрствовал — это был опыт пророческого экстаза; именно так получал откровения, к примеру, один из авторов Нового Завета — "После этого я увидел, и вот дверь отверстая на небе… И тотчас я был в Духе; и вот, престол стоял на небе…" (Откр 4:1–2, КП). Часто выступают в качестве посредников ангелы, объясняющие и истолковывающие видение. То, насколько форма изложения в виде видения вытекала из подлинного религиозного опыта или была просто литературным средством, в большинстве случаев остается открытым вопросом.
в) Обзор истории представлен как предвидение будущего. Псевдонимия позволяла автору апокалипсиса изобразить себя как человека, жившего ранее. Так он описывал исторические события, начиная от времени жизни того, чье имя он выбрал в качестве псевдонима, до современного ему периода — обычно в форме аллегорического пророчества. Например, в Дан 2 и 7 использован образ различных металлов и четырех зверей. Видение во сне сложной картины мировой истории мы встречаем в 1 Енох 85–90. Аллегорическое пророчество затем продолжалось и в будущее реального автора, изображая события конца времен, решающее вмешательство Божье в ход истории, которое, как он верил, вот–вот наступит. Баррет (С. К. Barrett) указывает: "Этот метод часто позволяет датировать апокалипсисы; момент, в который описание истории теряет точность и аккуратность, и есть момент написания"[593].
г) Эзотеричностъ — естественное следствие причудливой символики и пророческой аллегоричности. Не всегда ясно, что означают сны и видения и какую датировку подразумевает деление истории на дни и недели. Описание истории шифровалось, сведения о будущем, ввиду их особого характера, следовало держать в тайне. Например, Даниилу указано "запечатать видение", "сокрой это видение, ибо оно относится к отдаленным временам" (8:26). В конце этой книги мы читаем: "Иди, Даниил; ибо сокрыты и запечатаны слова сии до последнего времени" (12:9). Подобным образом Еноху в начале говорится, что он будет писать не для своего поколения, но для родов отдаленных (1 Енох 1:2).
д) "Подпольная литература"[594]. Очень часто апокалиптическая литература была откликом веры на ситуацию кризиса[595], надеждой на вмешательство Божье там, где человеческие средства исчерпаны, и верующим грозит уничтожение со стороны врагов их веры. Например, Даниил, видимо, писал с целью побудить к сопротивлению Антиоху Епифану, который пытался вынудить иудеев соблюдать эллинистические обычаи (ок. 167 г. до н. э.). Кумранский свиток "Войны" содержит указания по поводу грядущей битвы сынов света с сынами тьмы (1QM). В 3 Ездр отражен кризис, в котором оказался иудаизм после падения Иерусалима (70 г. н. э.). Написание Откровения Иоанна, видимо, по крайней мере отчасти, было вызвано угрозой гонений при императоре Домициане (ок 95 г. н. э.).
е) Этические увещевания. Апокалипсисы обычно призывают своих читателей к покаянию и обращению ввиду близкого конца и грядущего суда. Включаются также и более традиционные поучения — предупреждения и проклятия против нечестия и убеждение вести праведную жизнь. Всей траектории апокалиптизма свойственна нравственная суровость.
66.3. Богословские особенности апокалиптической эсхатологии.
а) Два века. "Всевышний сотворил не один век, а два" (3 Ездр 7:50). Апокалиптическая эсхатология принимает еврейское видение истории (практически уникальное для античности): история мыслится линейно, а не в виде круга, не как повторение самой себя, а как движение вперед к определенному концу и цели. Отличает ее от еврейской мысли предвидение резкого разрыва в историческом процессе — между этим веком и веком грядущим. Эти два века не просто последовательные отрезки одной и той же исторической линии: в конце этого века линия прерывается, а новый век начинается как новая линия, нечто совершенно иное. Часто этот век делится на некоторое число периодов (4,7,10,12,70). Век грядущий абсолютно другой.
Дуализм учения о двух веках не знает преемственности между временем этого мира и временем мира грядущего. "Ибо, вот, приходят дни, когда все существующее будет разрушено. И будет, как если бы его и не было" (2 Вар 31:5). Два века качественно различны, что яснее всего выражено в Дан 7, где выходящие из моря звери противопоставляются "человеку", сходящему с небес (ср. также 3 Ездр. 7:52–61)[596].
б) Пессимизм и надежда. Разрыв между двумя веками также явно выражен разным отношением к ним авторов апокалипсисов. На нынешний век они смотрят с безысходным пессимизмом: он выродился и отжил свое, в нем властвуют сатана и враждебные силы, он развращен злом, полон печали и скорби — здесь уже нет надежды. Мрачной картине настоящего противопоставляется слава века грядущего — новое творение, новое небо и новая земля, небесный Иерусалим, возвращенный рай. Одно из наиболее грандиозных, даже гротескных, выражений этой надежды содержит текст 2 Вар 29:5:
Земля будет плодоносить в десять тысяч раз больше, на каждой лозе будет тысяча ветвей, на каждой ветви по тысяче гроздей, а в каждой грозди по тысяче виноградин. И каждая виноградина будет приносить кор вина (450 литров!).
в) Эсхатологическая кульминация — мессианские страдания, суд (над врагами Божьими), спасение (для Израиля) и воскресение. Для апокалиптической мысли характерно, что конец прежнего века и наступление века грядущего знаменуется периодом тяжелых бедствий, каких никогда не знал мир. Иногда они мыслятся как усиление обычных скорбей или как образ родовых мук. Иногда речь идет о войнах или сверхъестественных космических знамениях и катастрофах. Часто сочетаются различные метафоры и образы. Ранним подобным предвещением является текст Юбил 23:13 -
…Бедствие следует за бедствием, рана за раной, горе за горем, злые вести за злыми вестями, болезнь за болезнью, и злые напасти, подобные этим, одна за другой — болезнь и погибель, снег и мороз, и лед, и жар, и холод, и оцепенение, и голод, и смерть, и меч, и плен, и всякие бедствия и страдания…[597]
Мессианские страдания достигают высшей точки при вмешательстве Божьем, приносящем новый век — век блаженства для Израиля, или, по крайней мере, для праведного остатка. В отношении язычников мнения расходились. Некоторые, особенно ранние, писания содержат предвидения того, что язычники будут приведены к совместному блаженству с Израилем. Например, в Сивиллиных Оракулах:
И скажут все острова и города: Сколь велика любовь Вечного к этим людям… Пойдем в Храм Его, ибо Он — единственный Владыка… Из каждой земли принесут ладан и дары в дом Бога Великого
(111:710–711,718,772–773).
Но более характерны (особенно для поздних произведений) другие интонации: все народы, выступавшие против Израиля, будут уничтожены — мечом или непосредственным вмешательством Божьим. Есть некоторая надежда для народов невинных или раскаявшихся; но, хотя они и пощажены, их роль в новом веке — служить Израилю[598].
Частично эта эсхатологическая надежда связывается с воскресением. Представление о воскресении мертвых происходит из апокалиптической эсхатологии. Умершие праведники будут возвращены к жизни для блаженства в новом веке. Реже встречалась вера в то, что грешники тоже воскреснут, чтобы быть судимыми. Раннюю формулировку этого чаяния мы находим в Книге пророка Даниила 12:2: "Многие из спящих в прахе земли пробудятся, одни для жизни вечной, другие на вечное поругание и посрамление"[599].
г) Близость конца. Апокалиптическая эсхатология порождена кризисом. Ее отличает жажда Конца, конца нынешнего злого мира с его страданиями и огорчениями, и жажда начала нового века. Эту тревожную тоску отражает нетерпеливое вопрошание: "Как долго? Как долго?" (Дан 8:13, 12:5–6; 3 Ездр 4:33–34,6:59,2 Вар 26,81:3 и др.). По крайней мере некоторые из апокалиптиков сознавали, что Конец не может быть ускорен — Божий замысел должен свершиться полностью (см. особенно 3 Ездр 4:33–37)[600]. Но более характерно убеждение, что Конец не замедлит и наступит вот–вот. Уже то, что тайные откровения, которые мужи прошлого запечатывали до конца времен, теперь становились известны, было ясным признаком близкого Конца. Обзор событий прошлого в форме пророчеств вырос из убеждения, что конец истории не за горами: камень, оторвавшийся от горы без содействия рук, должен скоро разбить железные и глиняные ноги идола (Дан 2). Век нынешний можно разделить на периоды, потому что его завершение близко — и автор, и читатель, и иудей, и язычник находились уже в последнем периоде, предшествующем Концу. Конечно, замысел Божий должен быть прежде исполнен, но и это уже почти свершилось, а потому завершение на подходе (3 Ездр 4:33–50, 8:61,11:44).
